Спой, маркитантка!
Шрифт:
– Очень приятно, - протянул тут руку для пожатия, и Дмитрий подал свою.
– Благодарю всех, что помогли нам с Софьюшкой наконец-то встретиться... Я верил, что ты жива, чувствовал, - смотрел он на любимую, а она, переполненная тем же счастьем, как и он, вытирала бегущие по щекам слезинки.
– Прекрасная, живая... Искал тебя, ждал... Не наглядеться на тебя, не насытиться тобой, - вновь прошептал Данило те самые слова, по которым Софья скучала.
Их губы невольно сблизились, соединившись в сладости поцелуя, а друзья смущённо переглянулись...
– Искал тебя и бабу Нюру, - возвращаясь
– Нашёл только её тело в порту Кронштадта... Но кто совершил сие злодеяние, не ведаю пока.
– Господи, нет, - поразилась услышанному Софья, а сестра подле вздрогнула, но пока промолчала, поскольку Данило будто опомнился и засыпал милую вопросами, оглядывая её с неимоверным волнением:
– А ребёнок? А малыш? Где он? Где живот? Где?
– У твоего папеньки наш сыночек, - успокаивала Софья тут же с нежностью улыбки и поглаживала по голове.
– Он так рад внуку, так ждёт нас! Не так давно родила я, да назвала в честь отца твоего, Мишенькой.
– Софьюшка, - смотрел осчастливленный Данило так, словно не может быть счастья больше, чем получил от судьбы.
Одна Анна с тревогой и виноватым взглядом смотрела вокруг, но, встретившись с удивлёнными к ней взглядами Дмитрия и Сержа, не смогла молчать:
– Простите, что нарушу счастье, но знаю и я многое.
– Что?
– удивилась Софья, а сестра, взволнованно потирая руки, рассказала:
– Взаперти держали меня долго, но когда папенька поставил охрану у выхода из дома, разрешено было выходить из комнаты. Тогда-то и выкрала письмо твоё последнее, отдав его теперь Даниле.
– Верно, - улыбнулся тот.
– На груди было то письмо во время дуэли.
Серж тут же глянул на висевшую на стуле форму Данилы и достал оттуда конверт:
– Не повредилось! Целое!
– радостно сообщил он, но Анна села в кресло рядом с сестрой и продолжила рассказывать:
– А потом я подслушивать смогла, о чём папенька иногда разговаривал со своим слугой. Всё через него совершал... Всё зло, лишь бы не подпустить Протасовых, отомстить... Папенька наш, Софьюшка,... он был у бабы Нюры и подкупил увезти тебя подальше, да чтоб отравила она тебя. Но слуга в ту ночь вернулся поздно и рассказал папеньке, что баба Нюра отправила тебя на корабль Антона Павловича, что не было и в мыслях у неё отравить тебя. Наоборот, хотела спасти, направить к Даниле хоть таким путём. Она же и передала тебе все сбережения... Деньги, которые когда-то давал Данило да дал наш отец.
– Милая женщина, - прослезился в воспоминаниях о ней Данило, взяв руку не менее расстроенной любимой в свою.
– А мама?
– вопросила поражённая Софья, и Анна пожала плечами:
– Не знаю... Думаю, не все тайны она знает...
Она рассказала обо всём, что отец сделал, что говорил, как ненавидел и слеп был в ненависти своей, что в конечном итоге его погубило. Но каждый из присутствующих слушал, жалел и о произошедшем, и его...
Больше же всех в горе себя ощущала отступившая от двери вдова Львова. Она слышала всё, понимая ошибки и мужа, и свои, но отступала назад, к своей спальне... Полная отчаяния, полная раскаяния, а гордость и обида душили...
Глава 57
Уже через два дня Данило поднялся с кровати, как бы кто ни уговаривал ещё оправиться, но рана беспокоила его не столь сильно, как желание не в постели встретить сына, которого обещали вот-вот привезти, и быть на похоронах отца возлюбленной, как бы тот ни поступил в прошлом, как бы ни был слеп в своей ненависти...
Всё время плачущую и прячущуюся ото всех мать, Софья и Анна пытались навестить, попросить выйти, поговорить, но та всё отказывалась, ссылаясь на горе, что переживает лишь она. Жалея себя, но прося прощения, она всё же оставалась в своей спальне, соглашаясь и отпустить из дома охрану, и чтобы Данило оставался здесь, пока не оправится от раны...
В тот день, когда Данило поднялся, радуясь жизни, дарящей ему с любимой долгожданные счастливые дни, в дом ко Львовым прибыл его отец и привёз внука Михаила. Малыш плакал на его руках, но счастливый дед любовался им беспрерывно, то лаская нежной речью, то улыбаясь...
Только взяла Софья малыша на руки, тот прекратил плакать и наблюдавшая с умилением Анна погладила племянника:
– Как же он мил! Какое же это чудо — дети!
– Это... что же?
– спустилась ко всем наконец-то вышедшая вдова Львова.
Она казалась свежей, успокоившейся. Словно была иным человеком. Уставившись на внука, медленно подошла и взглянула в глаза Софьи.
– Это Мишенька, - молвила та.
– Наш с Данилушкой сыночек.
Данило стоял подле, а слов вокруг будто не слышал. Он смотрел на сына, словно на невероятное чудо света, которое выпало честь встретить...
– Разрешите им остаться, маменька?
– жалостливо смотрела Анна, и мать медленно взглянула на каждого присутствующего. Она видела добрые и счастливые взгляды всех: Данилы, Софьи, Анны и любующегося той со стороны капитана Барсова,... Сержа и поклонившегося в приветствие отца Данилы — Михаила Александровича Протасова...
Ничего больше не сказав, она просто ушла, вновь закрывшись у себя в спальне, оставив каждому в душе множество вопросов и странное чувство утраты. С тем же чувством проходили и похороны Семёна Константиновича Львова. А после... После все вновь собрались в доме Львовых, тихо обедая в присутствии молчаливой и ни на кого не взглянувшей вдовы.
На следующий же день, самым ранним утром в дом Львовых вернулся уехавший накануне после похорон капитан Барсов. Доложив отворившей дверь служанке о том, что желает поговорить с Анной, та пропустила обождать в гостиной.
Долго ждать ему не пришлось... Примчавшаяся Анна была будто давно одета и готова к новому дню. Её роскошные волосы были заплетены так, что кудри спадали с плеч, а белоснежное лёгкое платье делало её ангельски прелестной. Дмитрий невольно залюбовался ею вновь, не находя слов, и Анна улыбнулась:
– Вы будто и не покидали нас, Дмитрий... Евгеньевич.
– А Вы не в трауре, - заметил тот, и Анна смутилась:
– Я не хотела выйти к Вам вся в чёрном... Схватила первое попавшееся платье, но Вы правы, мне стоило не спешить так...