Спой, маркитантка!

Ренсинк Татьяна

– Всё так странно и не ясно, - удивлялась его супруга, и он подтвердил:

– Именно так и есть. Одно лишь точно. Я обещаю во всём разобраться и помочь. Данило мне не просто знакомый. Он мне, как сын родной.

Решено было после небольшого отдыха уже и отправляться в путь, чтобы вернуться в Россию. Весна приближалась. Снег таял. И путь был избран морской, но прежде Антон Павлович написал несколько писем, которые отправил в Россию.

Когда же ступили на борт, он тут же сообщил о том Софье:

– Пока мы будем на корабле, друзья получат письма о нашем прибытии.

Написал я и отцу Данилы обо всём и о Вашем скорейшем возвращении.

– Тревожно мне, - призналась она, а Татьяна взяла за руку:

– Это волнение, а тревоги здесь места нет, девочка моя. Всё будет чудесно! Идём в каюту?

– Да, Вам, Софья Семёновна, стоит отдыхать да набираться сил, - надел треуголку Антон Павлович, переодетый в форму капитана, и отошёл к капитану Барсову, ожидавшему в стороне.
– Что ж, мой лучший ученик, - улыбнулся он.
– Принимай корабль, который теперь уж твой! Руководи! А я в последний раз побуду в привычном для себя обличие.

– Разрешите по приезду в Россию отправиться с Вами?
– вопросил тот, не скрывая переживания о судьбе Софьи, а Антон Павлович, глядя на морскую даль, пока молчал.

– Клянусь, нет иного интереса. Судьба моя иная, а красота дорогой гостьи манит помочь от всей души, - искал Барсов подходящие слова, и его собеседник улыбнулся:

– Помоги, коль хочешь. Хорошие друзья всегда дороги да нужны.

Что думал ещё он, Барсов мог только догадываться, но сам в себе и мысли не подпускал как навредить судьбе Софьи. Занимаясь исключительно капитанским делом, он редко видел её, но слышал обо всём от Антона Павловича.

Тот всё путешествие наслаждался смотреть на жизнь команды со стороны. Впервые не участвовал он в ней. Впервые ощущал некую иную свободу и лёгкую грусть. Только когда к нему на палубу вновь приходила супруга и заключал он её в объятия, понимал, что прожил бы всю свою жизнь вновь и вновь, лишь бы вот так стоять здесь опять,... ощущать подаренное судьбою счастье...

Софья же большую часть времени проводила в каюте то одна за чтением книг или вышиванием, то с Татьяной, которая рассказала, что в Англии они искали новую гувернантку для своих детей, и нашли в очень хорошей семье. Оставалось гувернантке к маю прибыть в Россию и приступить к службе.

Заинтересованная в рассказах Татьяны о том, как теперь будоражат умы образы английских леди, столь элегантных, невозмутимых, Софья принялась за чтение романов английских писателей, которые Татьяна ей принесла из своего багажа.

Время полетело столь стремительно, а трепет в душе Софьи рос, особенно когда вновь лежала в постели и думала, как приедет, как Данило встретит её... Так и мечтала она вновь одной ночью, пока не почувствовала, что стало влажно. Поднявшись с опасением, Софья закричала от испуга видеть мокрую постель с розовыми разводами.

Только паника длилась не долго. Примчавшаяся Татьяна успокаивала, доктор помогал собраться с духом. Роды не замедлили случиться, и... изморённая Софья вскоре расслабленно выдохнула, а на грудь ей положили родившегося сына...

С той чудесной весенней ночи она уже не расставалась с малышом, дав ему имя Михаил, в честь отца любимого мужчины, к которому вот-вот и вернётся. Малыш чувствовал себя спокойно, сам набираясь сил и невольно позволяя матери обрести те же силы для дальнейшей жизни...

– Мишенька наш, - целовала Софья сына, когда услышала доносившиеся радостные крики моряков о том, что Россия показалась на горизонте.

Она уже была готова покинуть корабль. Обнимая сына, укутанного в вышитые кружевные покрывала, что сшила здесь сама, Софья целовала его и шептала:

– Папенька ждёт тебя, такого красивого, такого сладенького... Никуда не отпустит нас и сам не уйдёт...

Глава 51

Как весна радовалась наконец-то наступившему теплу, так и Софья любовалась сыном, которого практически не выпускала из рук... Следовала сойти на берег Кронштадта вместе с капитаном Барсовым, Антоном Павловичем и его супругой Татьяной. Следовала в гостиницу, где в просторной и уютной комнате их встречали с хлебом и солью совершенно незнакомые, но на вид добродушные люди.

Счастливые глаза двух семейных пар и пожилого господина, который, как видно было, только недавно пришёл сюда, поскольку не успел раздеться и был ещё в плаще и треуголке, заставили Софью улыбнуться, а сына нежно прижать к груди. Представленные пары оказались друзьями Антона Павловича и Татьяны, а господин, несмело стоящий чуть в стороне и неотрывно смотревший тёплым взглядом на Софью, - отцом Данилы...

– Не может быть, - так и прошептала Софья, когда его представили, и он поцеловал её руку.

– Как же счастлив мой Данило, повстречав Вас.

– А где же он?
– несмелым был её вопрос,... растерянный взгляд,... и все вокруг замолчали...

Чтобы скорее разрушить невыносимое неясностью время, отец Данилы пригласил Софью сесть, а когда она и все остальные сели рядом, сказал:

– Всё время я и знать не знал, где он да как. Не писал он мне и не отвечал на мои письма. Я уж и в дом лесничий наведывался, но там всё так заброшено, будто и не жил никто там никогда. Письма мои, которые туда слал, не обнаружил. Значит, бывал там Данило или кто их куда убрал.

– Куда же делась баба Нюра? Она бы не позволила дому так выглядеть, - задумался между его речью один из друзей Антона Павловича, и тот пожал плечами:

– Ой, Гриш... Многое в сей истории пока странно.

– Однако, я, получив сообщение о том, что произошло, что Вы, Софья, жива, понял, где Данило. Узнал я адрес его друга Сержа, туда и послал письмо с сообщением о том, что не погибли Вы. Был вот на днях на той квартире, но никого не застал, а соседка сообщила, что молодые люди в вечных разъездах. Что ж, я прибыл сюда на встречу с Вами, Софья Семёновна, - договорил отец Данилы, любуясь то ею, то лежащим у неё на руках уснувшим малышом.
– Это же мой внук, верно?
– казался его вопрос несмелым, и Софья, подняв прослезившийся, но счастливый взгляд, кивнула: