Spqr iv. храм муз
Шрифт:
– Римские достижения в области прикладной философии – это истинное чудо света, – поддержал меня Нелий. Да, совершенно верно. Греки могут презирать нас как не достигших их высокого интеллектуального уровня, но вынуждены пресмыкаться перед нами, поскольку мы стали могущественны, а с этим никто спорить не станет, потому что мы этого вполне заслуживаем.
– Кроме того, – добавил я, – мне казалось, что ты восхищена Ификратом.
– Да, это так! Он, несомненно, самый выдающийся математик из всех ныне живущих.
– Однако после встречи с ним твой энтузиазм по отношению к этому высоколобому гению, кажется, несколько уменьшился, не так ли?
– Манеры у него отвратительные, – признала она.
К этому времени
В конце концов, мы все же нашли Фаусту. Она, естественно, уже стала здесь центром внимания. Все желали познакомиться с дочерью знаменитого диктатора, чье имя по-прежнему заставляло дрожать от страха половину мира. Вокруг Юлии, всего лишь представительницы рода Цезарей, такого обожания не возникало. Если б они только знали!..
Ведь именно в этот год был создан Первый Триумвират*! Там, в Риме, Цезарь, Помпей и Красс решили, что им троим принадлежит и Рим, а значит, и весь остальной мир. Нынче люди пишут, что это было событие, которое потрясло мир. Однако, по сути дела, тогда об этом никто даже не только не слышал, но и не мог предположить – за исключением этих троих непосредственных участников Триумвирата. Вообще-то это было просто неофициальное соглашение между ними соблюдать интересы друг друга, пока один или двое находятся далеко от Рима. Так что пока этот союз лишь предвещал события, которые произошли намного позднее.
Но в тот вечер мы пребывали в блаженном неведении относительно всех этих будущих интриг. Мы были свободны от утомительных политических игрищ, у нас было много свободного времени, и к нашим услугам была вся Александрия, где мы могли свободно развлекаться и наслаждаться жизнью.
Глава 3
– Мусейон, – начал я, – был создан в правление Птолемея Первого по прозванию Сотер, Спаситель, двести тридцать пять лет назад. – Я успел подкупить местного гида, чтобы он научил меня всему этому вздору, который я сейчас нес, поражая Юлию своими познаниями, пока мы поднимались по лестнице в главный зал. – Строительством и управлением ведал первый библиотекарь, Деметрий из Фалерона. Теперь это ценнейшее и уникальное собрание известно по всему миру; по сути дела, оно является филиалом Мусейона. Со времен Деметрия ею управляет непрерывная цепочка главных библиотекарей, они же следят за сохранностью и пополнением коллекций и фондов. Его преемниками были Зенодот Эфесский, Каллимах из Кирены, Аполлоний Родосский, Эратосфен из Византиума, Аполлоний-Эйдограф, Аристарх из Самофракии…
– Я и сама умею читать, Деций, – перебила меня Юлия, не дослушав всего списка.
– Но мне еще нужно рассказать о доброй сотне лет деятельности этих ученых мужей, – запротестовал я. Для меня это был настоящий подвиг – запомнить столько всего за столь короткое время, но мы, знатные юные римляне, имели такую привычку механического запоминания всего и вся – ее в нас вбивали с раннего детства.
– Я прочитала о Мусейоне и Библиотеке все, что смогла достать, еще во время нашего морского путешествия. Так можно очень многое узнать – между приступами морской болезни.
Достигнув верха лестницы, мы прошли между двумя огромными обелисками. Позади них располагался внутренний дворик, выложенный полированными мраморными плитами, а над ним возвышались прекрасные статуи Афины, Аполлона и Гермеса. Фасадами в этот дворик
Юлия не переставала восхищенно восклицать, любуясь этими архитектурными чудесами. По правде сказать, в Риме не было ничего подобного. Лишь Капитолий, пожалуй, можно было сравнить с роскошью и великолепием огромных александрийских дворцов. Впрочем, можно было с уверенностью сказать, что наш Большой цирк* был намного больше, чем здешний ипподром. Но ипподром выстроен из мрамора, а Большой цирк по большей части из дерева.
– Это просто потрясающе! – то и дело восхищенно восклицала моя невеста.
– Именно это слово я выбрал и сам, – уверил я Юлию. – Итак, что бы ты хотела увидеть первым?
– Лекционные залы и трапезную, – ответила она. – И я хочу увидеть самих ученых, как они работают, погрузившись в философские размышления.
Видимо, кто-то сообщил наверх о нашем визите, потому что в этот самый момент к нам вышел Амфитрион.
– Я буду крайне счастлив лично сопровождать столь высоких гостей. Весь Мусейон к вашим услугам.
Менее всего мне хотелось, чтобы какой-то пропитанный пылью грек влезал между мною и Юлией, но она захлопала в ладоши и воскликнула, что это с его стороны огромная любезность и одолжение, чем лишила меня возможности вежливо уклониться от его нежелательного присутствия. И я последовал за ними внутрь огромного здания. Оказавшись под колоннадой при входе, Амфитрион указал на ряды имен, высеченных на стенах.
– Вы видите здесь имена всех главных библиотекарей, знаменитых ученых и философов, что украшали собой Мусейон со времени его основания. А вот здесь стоят портретные бюсты некоторых из них.
Позади перистиля, внешней колоннады, имелась еще одна, изящная и великолепная. Она окружала площадку, где архитектор поместил скульптурную группу: Орфей, укрощающий своим пением диких зверей.
– Это колоннада и крытая галерея философов-перипатетиков, – пояснил грек. – Они любили беседовать и излагать свои теории на ходу, прогуливаясь, и эта галерея отлично для этого подходила. Статую Орфея изваял тот же скульптор, что сделал знаменитый круговой рельефный фриз в храме Зевса в Пергаме, так называемую Гигантомахию, запечатлевшую борьбу богов с гигантами.
Этим я был готов восхищаться в полной мере. Это был образец той великолепной поздней греческой скульптуры, которую я всегда предпочитал упадочной красоте Афин времен Перикла [29] с ее увядшими, хилыми Аполлонами и не в меру целомудренными Афродитами. Орфей, бренчащий на своей лире, как бы застигнутый на середине песни, был истинным воплощением музыки. Звери же явно были захвачены в тот момент, когда уже готовы были прыгнуть, они были изображены изумительно точно, в мельчайших деталях. Раскрытая клыкастая пасть льва чуть расслабилась после ужасающего рыка, волк прилег, как ластящаяся собака, медведь, поднявшийся на задние лапы, выглядел слегка удивленным. В реальной жизни этакий целый зоопарк никогда ни на кого не нападает одновременно, но это же был миф, так что скульптура была просто прекрасна.
29
Перикл (495–429 гг.) – афинский государственный деятель, демократ, пользовался огромным влиянием и авторитетом, 15 раз занимал должность стратега (одного из главнокомандующих), а по сути дела, с 443 г. был главой государства; собрал в Афинах множество знаменитых ученых и деятелей искусства.