Spqr iv. храм муз
Шрифт:
Но Юлия желала видеть самих философов, причем за работой, так что мы отправились на поиски кого-нибудь из них. Проблема заключалась в том, что философы, когда они не беседуют, практически вообще ничего не делают.
По большей части они просто болтаются, или сидят, или – как в случае с перипатетиками – ходят-бродят, что-то обдумывая, напустив на себя чрезвычайно важный и мудрый вид.
Мы нашли Асклепиада в лекционном зале, он выступал перед огромной аудиторией врачей и рассказывал о своих открытиях, касающихся предпочтительности зашивания открытых ран и порезов вместо прижигания их раскаленным железом. Один из слушателей осмелился задать ему вопрос, является ли это и впрямь заботой врачей, и Асклепиад резко его осадил:
– Еще до божественного Гиппократа у нас был бог врачевания, Асклепий. И разве
Из лекционного зала мы проследовали в большой внутренний двор, заполненный какими-то загадочными предметами из камня: высокими стержнями вроде валов или осей, наклонными плоскостями, градуированными окружностями с насеченными на них линиями. Несколько меньших по размерам инструментов я опознал – они были очень похожи на гномон, который инженеры используют при планировке строительных площадок и при устройстве лагерей для легионов.
– Добро пожаловать в мою обсерваторию, – приветствовал нас человек, в котором я узнал Сосигена, астронома. Он удовлетворенно улыбнулся, когда Юлия пустилась в уже привычные восклицания, полные энтузиазма.
– Я буду счастлив рассказать и объяснить тебе, какими исследованиями я занимаюсь, прекрасная дама, – продолжал астроном. – Только должен сознаться, что здесь имеются некоторые предметы, еще более бесполезные, чем астроном в дневное время.
Что он и начал тут же нам демонстрировать. У Сосигена оказалось подкупающее чувство юмора, которого заметно не хватает большинству философов. Я обнаружил, что с большим вниманием слушаю его объяснения того, для каких целей используются те или иные инструменты, какое важное значение имеет фиксация движений звезд и планет для навигаторов при вычислении положения корабля в море и для определения истинных дат в противовес ненадежным, обманчивым календарям. Мы узнали, что календарь, которым мы теперь пользуемся, – это изобретение Сосигена, хотя Цезарь присвоил себе всю славу, утвердив этот календарь в качестве официального, для чего воспользовался своим положением верховного жреца, понтифика Рима. Я решил еще раз прийти в эту обсерваторию, но уже ночью, когда от астронома можно будет получить более подробные и понятные объяснения тайн, которые скрывают звезды.
В следующем дворе мы обнаружили грозного Ификрата из Хиоса, командующего целой армией плотников и механиков, – те собирали некое сооружение из камня, дерева и тросов. При нашем появлении грек обернулся и нахмурился было, но тут же расплылся в улыбке и поклонился, увидев, что с визитом к нему явился сам Рим.
– А теперь ты над чем работаешь, Ификрат? – осведомился Амфитрион.
– Наш благословенный правитель попросил меня решить давнюю проблему – как бороться с заиливанием Великого канала, что соединяет Средиземное море с Красным, – гордо провозгласил тот.
– Пугающая задача, – заметил я. – Но ее решение здорово поможет расширению торговли между Западом и Индией.
– Приятно видеть человека, который не работает в этих стенах, но имеет представление о географии, – одобрил меня Ификрат.
– Это один из разделов знаний, который мы, римляне, считаем важным, – ответил я. – И какое решение ты придумал?
– Суть этой проблемы состоит в том, что канал находится на уровне моря, и поэтому по нему с запада на восток поступает слишком много воды. Это можно сравнить с тем, как наполняется Средиземное море, питаясь из Мирового океана через Геркулесовы столпы и Геллеспонт [30] .
30
Геркулесовы столбы – скалы у входа в Гибралтарский пролив. Геллеспонт – современные Дарданеллы.
Когда Ификрат принялся объяснять тонкости своей науки, его голос не только утратил обычную воинственность – ему удалось заразить и нас своим энтузиазмом, с которым ученый пытался решить эту значительную проблему, поставленную самой природой.
– Я разработал систему из нескольких водонепроницаемых
– Совершенно гениальное решение, – должен был признать я. – Вполне достойное последователя Архимеда.
– Благодарю, – процедил Ификрат, но особой доброты в его тоне не наблюдалось. – Но столь уважаемый Архимед не слишком преуспел в руках римлян.
У греков вечно находятся причины поворчать, подумал я и добавил:
– Да, конечно, это был весьма печальный инцидент, но он и сам в нем виноват. Видишь ли, когда римские воины ворвались в ваш город после длительной осады и начали грабить жителей, убивая на своем пути всех, кто оказывал им хоть малейшее сопротивление, Архимед начал задирать римлян. Если бы сей достойный муж держал язык за зубами и тихо сидел дома, его бы никто не тронул. Марцелл [31] был крайне раздосадован его гибелью и приказал соорудить для старичка весьма достойную гробницу.
31
Марк Клавдий Марцелл (ок. 270–208 гг.) – командующий римскими войсками во Второй Пунической войне против Карфагена. В 212 г. взял штурмом Сиракузы, при этом погиб Архимед.
– И тем не менее, – буркнул изобретатель, скрипнув зубами.
– Однако, достойный Ификрат, – поспешно вступила Юлия, – какими еще научными чудесами ты занимаешься? В своих записях ты говорил, что ты всегда разрабатываешь целый ряд проектов.
– Не угодно ли пройти со мной вот сюда, – ответил ученый, вводя нас в большую комнату, примыкающую к внутреннему дворику, где рабочие собирали придуманные им запорные ворота для шлюзов. Там мы обнаружили множество шкафов, а столы были завалены разнообразными моделями каких-то механизмов на разных этапах сборки. По большей части это были машины: как он нам объяснил, они предназначались для подъема грузов или воды. Я указал ему на одну, оснащенную длинным рычагом с противовесом и с петлей на конце.
– Это катапульта? – спросил я.
– Нет, я никогда не разрабатывал боевых машин. Это улучшенный вариант крана для подъема больших камней. Многие ваши римские инженеры уже проявляют к нему интерес. Он может оказаться весьма полезным при строительстве больших мостов и акведуков.
Пока Ификрат еще что-то рассказывал Юлии и библиотекарю, я отошел в сторону и стал бродить по комнате, восхищаясь удивительно четкими и понятными рисунками, чертежами и диаграммами; все они демонстрировали разные способы использования геометрии и вообще математики для решения конкретных практических задач. Вот такой вид философии я вполне мог оценить по достоинству, даже если его автор – личность весьма одиозная. Полки открытых шкафов были забиты огромным количеством папирусов и каких-то манускриптов. На одном из столов я обнаружил огромный свиток, навернутый на темные стержни из промасленного оливкового дерева с выкрашенными киноварью ручками для удобства чтения. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что он написан не на папирусе, а на пергаменте, изготовленном в Пергаме. Я взял в руки массивный свиток и начал его просматривать, но Ификрат тут же издал рыкающий протестующий звук, словно его замучил приступ кашля.
– Извини меня, сенатор, – сказал он, поспешно забирая у меня манускрипт. – Это незаконченная работа одного из моих коллег, он дал ее мне на время при условии, что никто ее не увидит до того, как она будет полностью завершена.
После этих слов ученый грек запер свиток в украшенный резным орнаментом шкаф. А я задался вопросом: кто это из его коллег философов рискнул хоть что-то доверить этому человеку?
– Этот манускрипт напомнил мне о цели нашего прихода, – заявила Юлия, решительно смягчая обстановку. – Я же еще не видела знаменитую Библиотеку! И кто лучше всех может мне там все показать и рассказать, как не сам главный библиотекарь?