Spqr iv. храм муз
Шрифт:
– Да, встречались. А что вы делаете здесь?
– По чьему приказу ты ведешь расследование? – требовательно спросил Ахилла.
Но я уже был к этому готов.
– По царскому приказу, – ответил я, демонстрируя ему свой документ, украшенный печатью. Он изучил его, чуть прищурившись.
– Проклятый пьяный болван, – пробормотал Ахилла и добавил, обращаясь прямо ко мне: – В чем тут твой интерес, римлянин?
– Рим находится в дружественных отношениях с Египтом, – начал я. – И мы всегда рады оказать помощь царю Птолемею, нашему другу и союзнику. – Мне всегда нравилось такое вот дипломатическое ханжество и лицемерие. – Я хорошо известен в Риме как опытный специалист по расследованию уголовных дел, и я более чем счастлив поставить этот опыт на службу царю Египта.
После этих слов я свернул свой документ в трубку и сунул его себе под тунику, но руку из-под нее не вытащил. Мемнон выступил вперед, сверля меня яростным взглядом. На нем был нагрудник и наголенники, но он был без шлема. Меня очень беспокоил короткий меч, висевший у него на боку.
– Ты никому здесь не нужен, римлянин, – прорычал он. – Отправляйся обратно в свое посольство, пей и развлекайся с блудницами, как это делают остальные твои дрянные и ни на что не годные соотечественники. Здесь Египет, а не Рим.
При нашем первом столкновении он находился на своей территории, да к тому же в окружении своих воинов. А теперь совсем другое дело.
– Я нахожусь на службе не только Сената и народа Рима, но и на службе их союзника, вашего царя. И полагаю, что служу ему более верно и более предан ему, чем ты.
У македонцев всегда появляется такой вот взгляд, и я знал, что они тут же потянутся к оружию. Так случилось и на этот раз. Издав приглушенный яростный рык, Мемнон одной рукой ухватился за ножны, а другой – за его рукоятку. Но я и к этому был готов.
Лезвие его меча успело лишь наполовину показаться из ножен, когда моя правая рука выскользнула из-под туники, уже вооруженная кестусом. Я хорошенько ему засадил, и бронзовые шипы моего кестуса врезались македонцу в нижнюю челюсть прямо под ухом. Он пошатнулся, изумленно крякнул. Я тоже был удивлен. Никогда еще со мной такого не случалось, чтобы я ударил человека кестусом, а тот остался на ногах. Так что я врезал ему еще раз, в то же самое место. На сей раз он свалился, грохоча бронзовыми доспехами, прямо как те герои, которых воспевал Гомер.
Оба секретаря и библиотекарь смотрели на это огромными круглыми глазами, пораженные и напуганные. Гермес счастливо улыбался, прямо как кровожадный маленький демон. В сущности, он им и был. Ахилла не сводил с меня мрачного и сурового взгляда.
– Ты слишком далеко заходишь, сенатор, – прошипел он.
– Это я слишком далеко захожу?! Он напал на римского сенатора, на посланника Рима! За такие штучки разрушались великие государства!
Ахилла пожал плечами.
– Может, сто лет назад такое бывало. Но не теперь. – В какой-то мере это было истинной правдой, он с явным усилием взял себя в руки. – Это не тот случай, что способен спровоцировать дипломатические осложнения. Ты должен понять, сенатор, что мы выходим из себя, когда сюда являются римляне и присваивают себе властные полномочия, словно так и должно быть.
– Я вполне это понимаю, – ответил я. – Но я здесь по приказу вашего царя.
Валявшийся на полу Мемнон застонал.
– Кажется, его нужно показать врачу, – проговорил Ахилла.
Смею надеяться, что в его голосе промелькнуло нечто похожее на растерянность.
– Отнеси его к Асклепиаду, – посоветовал я. – Он должен быть где-то здесь, и не забудь сказать ему, что это я тебя к нему направил.
Ахилла кликнул нескольких рабов, и те подняли павшего героя и унесли прочь. А я так и не понял, зачем эти двое здесь оказались. Они не пожелали это сообщить, а сам я счел неблагоразумным на этом настаивать.
Я повернулся к библиотекарю.
– Итак, ты собирался рассказать мне, что это был за свиток, что пропал отсюда, не так ли? – Я стянул кестус с руки и бросил его Гермесу. – Ступай, смой с него кровь.
– Зачем… ах… это же… – Эвмен глубоко вдохнул, словно пытался успокоиться, и продолжил: – Это один из наиболее ценных свитков, хранящихся в Библиотеке, сенатор. Его написал Битон [41] и посвятил его царю Пергама Атталу I, это было больше ста лет назад.
41
Битон Пергамский, автор трактата о метательных и осадных машинах, – реальное историческое лицо, военный теоретик, живший во II в. до н. э. Сам трактат не сохранился.
– И как он называется? – спросил я.
– «Боевые машины».
Гермес принес обратно кестус и отдал его мне, когда мы уходили из Мусейона.
– Это было здорово, почти как представление в цирке, – весело заявил он. – А ведь этот грек – здоровый малый!
– Не грек, – поправил я, – а македонец. Они гораздо круче, чем греки.
– Ага, но все равно – чужестранец. Надо было тебе его убить. А теперь он еще вздумает мстить. – Гермес обладал удивительно незамысловатым взглядом на мир.
– Я поговорю с царем. Может, удастся убедить его удалить этого типа куда-нибудь в провинцию, выше по течению реки. А вот Ахилла заботит меня гораздо больше. Он ведь занимает высокий пост в армии. Ты лучше сходи и разузнай о нем все что сможешь.
Мне лучше всего думается на ходу, а поразмышлять было о чем. Итак, я отлично помню, как Ификрат заявил мне, что его никогда не интересовали боевые машины и он никогда ими не занимался. Очевидно, это была чистая ложь. Типичный грек. Интересно, зачем вся эта таинственность? Ведь подобные работы вовсе не являются незаконными. Вот и очередная загадка, явно не последняя.
Прошло совсем немного времени, и мы оказались в еврейском квартале. Это странный народ, и с богами у них как-то бедновато. А во всем остальном они очень похожи на все остальные народы, что обитают на Востоке. Многие полагают странным, что их единственный бог не имеет никакого изображения, но ведь несколько столетий назад не существовало никаких изображений и римских богов. Первые правители из династии Птолемеев покровительствовали евреям, держали их в качестве противовеса египтянам. А между этими двумя народами существовала давнишняя вражда. В результате такой политики евреев здесь становилось все больше и больше.