Spqr iv. храм муз
Шрифт:
– Весьма похвальное начинание, – заметил Сетхотеп.
– Я уже приступил к этой работе и начал с Александрии, и теперь мне необходимо изучить карты и описания близлежащих окрестностей. Я хотел бы начать с озера Мареотис и окружающих его территорий. У вас имеются такие карты? Я предпочел бы иметь дело с топографическими планами, в которых были бы указаны все землевладения и их собственники.
– Конечно, сенатор, – ответил Сетхотеп.
Он отступил к стеллажу, такому же, как в Библиотеке, и достал из него большой свиток.
– Конечно, вся земля в Египте принадлежит царю Птолемею, однако, по древней традиции, наш
Именно это я и хотел от него услышать.
Он отнес свиток к длинному столу и извлек его из трубчатого кожаного футляра. Расчищая для него место, он собрал несколько листов папируса, заглянул в них и затем швырнул в большой ящик, стоявший сбоку от стола. Он был наполовину заполнен. Египетские бюрократы портят и выбрасывают в десять раз больше папируса, чем их римские коллеги по ремеслу. В Египте этот материал дешев, так что они даже не пробуют использовать его вторично.
– А куда идет весь этот использованный папирус? – полюбопытствовал я.
– Каждый месяц сюда являются гробовщики и все это забирают, – ответил Сетхотеп.
– Гробовщики?! В самом деле? – Еще одна египетская странность.
– О, да. Дерево в Египте стоит очень дорого, и его мало. Лишь самые богатые могут позволить себе деревянные саркофаги для мумий. А гробовщики заливают использованный папирус клеем и формируют из получившейся массы саркофаги для мумий. Они предназначаются для небогатых или нищих. Пока гробница усопшего остается закрытой и запечатанной, такие гробы сохраняются ничуть не хуже, чем деревянные. Во всяком случае, они так утверждают. Лично я предпочел бы дерево. Моя собственная гробница почти готова, и я уже приготовил гробы для себя и для своей жены. Они изготовлены из лучшего ливанского кедра.
Римляне тоже любят заниматься похоронами и подготовкой к погребальным процедурам, но у египтян, которые верят в радости загробной жизни, это настоящая мания. Дай им только возможность, и они будут болтать на эту тему часами.
– Вот озеро, – объяснял между тем Сетхотеп, разложив карту на столе и придавив уголки чем-то тяжелым.
Озеро оказалось весьма неправильной формы, как это обычно и бывает. Пунктирные линии на карте обозначали границы земельных владений и имений, что располагались по его берегам, но надписи были сделаны скорописью, так называемым демотическим письмом, то есть упрощенными иероглифами, воспроизводящими фонетическое звучание слов подобно греческому или латинскому алфавиту. Такое принято только у египтян, они таким образом обеспечивают себе место на службе у Птолемеев. И только они сами могут читать эти надписи на картах или топографических планах.
– Это имена землевладельцев? – спросил я, указывая на совершенно непонятные для меня письмена. – Я вскоре намерен предпринять поездку по озеру, и, вероятно, мне понадобится посетить кое-кого из них.
– Так, сейчас посмотрим. Если плыть от канала на запад…
– Вообще-то я хотел начать с восточной стороны. Кто, к примеру, владелец вот этого надела? – Я ткнул пальцем в место, где побывал этим самым утром.
Сетхотеп изучил надпись на плане.
– Это владение принадлежит вельможе Кассандру. Он его унаследовал напрямую от своего предка, который был сподвижником Птолемея Сотера, первого из Птолемеев и основателя царской династии.
Это было неприятное
– Стало быть, именно к этому Кассандру мне следует обратиться, если я вознамерюсь посетить его владение?
– Кассандр уже несколько лет проживает в уединении в своем имении в Арсинойском номе, это в Файюмском оазисе, на берегу озера.
– У него, значит, не одно имение? – спросил я.
– Как и многие другие цари, Птолемеи придерживаются такой политики, что наделяют своих крупных вельмож имениями, разбросанными по всему царству, а не в одном месте, чтобы не создавалось одно большое землевладение. Это смягчает ревность, возникающую среди приближенных к царскому трону, и обеспечивает каждого из них и лучшими землями, и средними по плодородию, и бесплодными.
И еще такая политика заставляет их все время разъезжать от имения к имению и лишает их возможности создать для себя целостную и мощную экономическую и властную базу, подумал я.
– Очень мудрая политика. Так к кому мне следует обратиться?
Сетхотеп поправил парик, который съехал набок.
– За этим имением, вероятно, следит управляющий или кто-то из сыновей Кассандра. Старший из них – Филипп, но он сейчас служит управителем царских каменоломен, поэтому большую часть времени проводит в землях у первого порога. А младший – военачальник Ахилла, его нетрудно найти в Александрии. Ты можешь обратиться в македонские казармы или прямо в его дом в городе, но, я уверен, царь с удовольствием пошлет к нему гонца от твоего имени. Наше всегдашнее самое горячее желание – всячески угождать Риму.
За эту информацию я был готов его расцеловать.
– Я немедленно последую твоему совету, мой друг Сетхотеп. А теперь мне пора.
– Но здесь еще много другой информации об этом озере, – начал было он удивленно.
– В другой раз. У меня назначена встреча в царском дворце, так что мне нужно поспешить.
Сетхотеп выглядел совершенно несчастным, когда я уходил. Можно было даже ему посочувствовать. У бюрократа мало возможностей поговорить с кем-то посторонним, если не считать работяг в его собственной конторе. Да, визит получился весьма удачным. Теперь мне уже было что сообщить наверх.
Кретик мрачно поднял на меня взгляд, оторвавшись от бумаг на столе. По всей видимости, я пропустил вчера очередную вечеринку.
– Недолго же ты охотился. Подстрелил кого-нибудь?
– Нет, но я выследил одного очень опасного хищника. У тебя найдется немного времени? И еще одно: здесь вполне безопасно обсуждать некоторые весьма секретные дела?
– Так. Раскрыл какой-то заговор и жутко доволен? Ладно, пошли, прогуляемся по саду. Подозреваю, что некоторые из посольских рабов не так уж скверно понимают латынь, а только притворяются дурачками.
Гуляя по оливковому саду, я рассказал ему о своих открытиях и подозрениях. Кретик мрачно покивал, но лишь следуя своей обычной привычке. Этому искусству обучен любой римский политик. На самом деле, насколько я его знаю, он в это время вполне мог просчитывать вероятные ставки на следующих гонках колесниц.
– Звучит весьма угрожающе, – признал он, когда я закончил свой рассказ. – Только почему ты так доволен, обнаружив, что этим поместьем управляет Ахилла, и что-то не слишком радуешься, что уложил его заместителя, тогда как этому сообщению втихомолку аплодирует большая часть придворных?