Spqr iv. храм муз
Шрифт:
При нашем прибытии к храму Баала-Аримана прислужники и жрицы высыпали наружу, оттеснили толпу в стороны и расчистили место для царской процессии, после чего пали ниц на мостовую и стали возносить хвалы Беренике и всей царской семье. Когда мы не совсем уверенно вылезли из носилок, они стали выкрикивать несколько менее восторженные хвалы в адрес Рима в целом и в наш адрес в частности. Мы прошли, утопая по колено в цветах, по мостовой и поднялись по ступеням в храм.
Внутри беспрерывно играли музыканты, разместившиеся на каменной платформе, перед которой крутились и кривлялись танцовщицы, да так активно, что их скупые белые одежки взлетали и разлетались в стороны. Варварская музыка являла собой жуткий шум, от которого резало уши. Мы остановились на верхней ступени, дожидаясь, когда появится Атакс. Я заметил Ахиллу и протолкался поближе к нему.
– Как я вижу, ты решил на время отставить в сторону свои военные обязанности, дабы укрепить свой дух? – спросил я.
– Если служишь царю, – ответил он, – то обязан исполнять капризы его дочери.
– И ничто иное не в силах привести тебя сюда, а? Есть какие-нибудь идеи насчет того, что нам намерен сообщить Баал-Ариман?
Он нахмурился.
– Откуда мне это знать?
– А тебе известно, – сказал я, изображая легкое опьянение, – что человека, по описанию похожего на тебя, видели в апартаментах Ификрата незадолго до его убийства?
– Ты меня в чем-то обвиняешь? – Его кожаная амуниция аж заскрипела, так он вдруг напрягся.
– Да просто делюсь с тобой некоторыми плодами своих расследований.
– Римлянин! – Он шагнул вплотную ко мне и буквально прошипел прямо мне в лицо: – Ты уже многим здесь надоел своей надменностью и тем, что суешь свой любопытный нос в наши дела. Египет вполне может обойтись без таких, как ты. А твое отбытие совсем нетрудно будет организовать.
– Что ты говоришь, Ахилла! – проговорил я. – Эдак тебя можно заподозрить в том, что ты недоволен проримской политикой царя Птолемея!
– Поосторожнее, сенатор! – буркнул он. – Против меня тебе не поможет ни хитрый удар, ни даже кестус.
Но я уже достаточно его подразнил, дальше заходить не следовало.
– Смотри! – сказал я, указывая на Атакса. – Спектакль начинается!
Ахилла отступил назад. Предстоящее зрелище было более важно для него, нежели наша вражда.
Жрец прошествовал из глубины храма как лунатик, привыкший разгуливать во сне. Руки он скрестил на груди, а его длинная кудрявая борода трепетала, словно он заранее пребывал в экстазе от предстоящего явления божества. Зрачки закатились, так что я мог разглядеть только белки, вероятно, именно этим объяснялось то, что шествовал он крайне осторожно и медленно. Наконец, он остановился перед нами, и все умолкли.
– Великий Баал-Ариман сейчас будет говорить с вами! – прокричал он. – Подойдите сюда, входите внутрь, вы, все избранные! – Он повернулся и все таким же неверным шагом удалился внутрь храма. Храмовые прислужники и жрицы быстренько отобрали избранных из толпы. Как ни странно, в храм попали и несколько римлян. Остальные с готовностью затопали следом за ними, и вскоре все внутреннее помещение храма было до отказа забито людьми.
Внутри пахло несколько лучше, чем в прошлый раз, когда я здесь был. К счастью, на голове бога уже не было того гнусного головного убора из бычьих тестикулов, а кровь с пола успели смыть. В воздухе стоял дым от тлеющих благовоний. Единственное слуховое окошко пропускало внутрь узкий луч света, который падал на пол как раз перед идолом. Единственными другими источниками освещения были несколько мигающих свечей да еле тлеющие курильницы.
Атакс остановился перед статуей и начал что-то распевать на незнакомом языке высоким, завывающим голосом. По крайней мере, я полагал, что это какой-то язык. А ведь это вполне могло оказаться бессмысленным набором звуков, выбранных исключительно из-за их странного и жуткого звучания, внушающего суеверный страх. Тут негромко вступили тамбурины и зазвенели колокольчики, и прислужники затянули тихими и низкими голосами, чуть ли не шепотом, какую-то монотонную песнь, состоящую точно из таких же непонятных слов.
– Надо будет повнимательнее приглядеться, будут ли у него двигаться губы, когда он заговорит, – тихонько сказал кто-то из посольских чиновников.
– Да как ты сумеешь это определить? – спросил Руфус. – Судя по его виду, рот у него давно сгнил и отвалился из-за проказы.
– Ш-ш-ш! – Это прошипели по крайней мере сто окружающих.
Нам, группе высокопоставленных римских чиновников, удалось держаться вместе, и теперь мы стояли немного в стороне от остальных, прямо перед Баал-Ариманом. Перед божеством возвышалась курильница, полная пылающих углей, от которой вверх поднималась тоненькая струйка дыма. Один из прислужников, низко кланяясь, протянул Атаксу маленькую серебряную чашу и тут же отошел назад. Жрец высоко поднял этот сосуд над головой и провозгласил, на сей раз по-гречески:
– О великий Баал-Ариман! Внемли молящимся тебе, обрати лицо свое к дрожащим и простершимся перед тобой! Снизойди к ним, как ты обещал! Одари их своим божественным откровением, выведи их на путь, тобой избранный! Великий Баал-Ариман, возвести нам истину!
С этими словами Атакс высыпал содержимое чаши в курильницу, и вверх вознесся столб дыма, резко запахло ладаном и еще какими-то благовониями. А сам жрец упал на колени и низко склонился перед идолом, прижимая чашу к животу. Сейчас луч света из слухового окна падал прямо на сверкающее дно сосуда.
Воцарилась полная тишина. Не думаю, чтобы хоть кто-то посмел дышать. Напряжение нарастало с каждой секундой, пока не стало напоминать натянутую до предела струну лиры, готовую вот-вот лопнуть. Мне казалось, что сейчас один-единственный смешок мог бы разрушить тщательно выстроенную мизансцену. Но тут – с безукоризненно выбранной точностью момента – бог заговорил:
– ЕГИПТЯНЕ! Я, БААЛ-АРИМАН, ОБРАЩАЮСЬ К ВАМ КАК НОВЫЙ ГОЛОС БОГОВ ЕГИПТА! Я ГОВОРЮ С ВАМИ ТАК, КАК ЭТО ДЕЛАЛИ ДРЕВНИЕ БОГИ АМОН, ГОР, ИЗИДА, ОСИРИС, АПИС И СЕХМЕТ, ТОТА, СЕБЕКА, АНУБИС, НУТ И СЕТ! Я ВЕЩАЮ ВАМ ГОЛОСОМ ХАПИ ВЕРХНЕГО НИЛА И ГОЛОСОМ ХАПИ НИЖНЕГО НИЛА, Я ГОВОРЮ ГОЛОСОМ СТОЛПА ДЖЕД [60] И ПЕРА МААТ [61] ! Я ГОВОРЮ ГОЛОСОМ БОГОВ ГРЕЦИИ: ЗЕВСА, АПОЛЛОНА, АРЕСА, ДИОНИСА, ГЕРМЕСА, ГАДЕСА, АФРОДИТЫ, ГЕРЫ, АФИНЫ, ГЕФЕСТА, ПАНА. Я ГОВОРЮ ОТ ВСЕХ ФАРАОНОВ ЕГИПТА, ОТ БОГОВ АЛЕКСАНДРИИ, СЕРАПИСА И БОЖЕСТВЕННОГО АЛЕКСАНДРА!
60
Джед – священный символ, почитавшийся египтянами с доисторических времен: столп с расширенным основанием и четырьмя горизонтальными платформами, расположенными друг над другом, на верхнем конце. Символизировал сноп колосьев, плодородие, начало новой жизни.
61
Маат – древнеегипетская богиня истины и порядка, жена бога мудрости Тота. Ее символ – перо страуса.
И тут я с ужасом заметил, что губы этого идола и в самом деле начали двигаться! И я был уверен, что тут сработали вовсе не механические петли. Любая подобная грубая придумка сразу была бы замечена. Нет, клыкастый рот действовал как-то иначе, и его движения полностью совпадали с теми фразами, что он произносил. К тому же с каждым словом из его разверстых губ вылетали вспышки, подобные бледным молниям, словно слова бога можно было не только слышать, но и видеть. Я отлично понимал, что нам каким-то образом дурят голову, но волосы на затылке все равно встали дыбом. Я глянул на своих сотоварищей, гадая, неужто и я выгляжу столь же глупо, как они – у всех отвисли челюсти и глаза вылезли из орбит.