Спроси у зеркала
Шрифт:
Валерка вздохнул, помолчал несколько секунд, потом ответил нехотя:
— Да просто… Ну не могу я поверить, что наша Ларочка оказалась обыкновенной шлюхой. Не могу, понимаешь? Я же ее с четырех лет знаю, она же мне, как младшая сестренка. А тут — такое… Знаешь, если бы не этот сарафан, я бы, пожалуй, поверил, что это была другая баба. Максимально похожая на Ларочку, но другая…
— А я бы не поверил, — ответил Горожанинов. — Даже не будь этого чертового сарафана — все равно бы не поверил. Не может у Сливки быть подруга, как две капли воды похожая на Лорика.
— Со спины! — уточнил Валерка. — Мы ее видели только со спины!
— Ну
— О, да! — вдруг расхохотался Дидковский. — А представляешь, если бы на ней его не было?! Это было бы лучше? Никакого сарафана, блин! Вообще! Одна сплошная Ларочка!
Генка с горькой усмешкой двинул друга локтем в бок, и не ответил. Валера отсмеялся и спросил уже серьезно:
— Ну и что ты собираешься делать?
— А что тут делать? — вздохнул Горожанинов. — Можно подумать, у меня есть выбор.
— Ну, старик, ты не прав, выбор есть всегда!
— Ага, — утрированно легко согласился обманутый жених. — Это точно, выбор есть всегда! Или жениться на шлюхе, которую весь Черкизовский рынок переимел, или отменить все к чертовой матери. Ты бы что выбрал?
— Ну, Ген, кого сейчас волнует, что бы выбрал я? Сейчас выбирать должен ты. Да только выбор-то у тебя небогатый, это точно. С одной стороны, не больно-то приятно жениться на шлюхе — тут я полностью с тобой согласен. С другой — уже все закуплено, все готово, гости приглашены…
— И что, — вскинулся Генка. — Мне теперь из-за гостей страдать, со шлюхой жить?! Да пошли они! Тут остается порадоваться, что я о ее натуре бл-ской вовремя узнал. А представь, прожили бы несколько лет, ребенок бы уже был. И тогда бы я все это узнал. Представляешь, какие муки адовы?! Когда любишь ребенка, как своего, а потом вдруг теряешь уверенность в отцовстве. Нет, Лерик, нет. Все к лучшему. Не будет свадьбы.
После короткой паузы Дидковский уточнил:
— Ты уверен? А машина? Кредит-то тебе дадут только при наличии свидетельства о браке.
Горожанинов вспылил:
— Да пошел ты со своей машиной! Тут жизнь рушиться, блин, а для тебя только материальные ценности имеют значение! Какой на хрен кредит?! Мне что, из-за груды железа на шлюхе жениться?!
Дидковский, словно не понимая, что все уже решено, протянул разочарованно:
— Девочки, наверное, уже бумаги заполнили. Жалко…
— Порви ты их на хрен, эти бумаги! И не заикайся больше про свою машину. Всё, я сказал! Никакой свадьбы! Я теперь вообще никогда жениться не решусь! Если уж Лорик оказалась такой тварью, то что говорить про остальных?! Все они шлюхи, все, как одна. И исключений быть не может. Запомни мои слова, Лерик, и сам никогда не попадайся на их крючок. Все, Валера, я пошел. Паспорт вечером занесешь. У меня дел по горло. Надо все объяснить родителям, надо обзвонить всех гостей, предупредить, что свадьба отменяется. Будь здоров, Лерик!
И Горожанинов решительно двинулся в сторону метро.
— Геша, прости меня! — крикнул ему вдогонку Дидковский.
— За что? — искренне удивился Гена.
— Ну как, — стушевался Дидковский. — Если бы я не выдернул тебя из ванны, ты бы ничего не узнал. И у тебя все было бы хорошо…
— Дурак, — грустно улыбнулся Горожанинов. — Какой же ты, Лерик, дурак!
Глава 15
Звонок
… Этот звонок перевернул всю ее душу. Нет, не душу, не так, неправильно. Этот звонок подвел черту под ее жизнью. Нет, даже не черту. Этот звонок поставил крест на ее жизни, на ее судьбе. Большой, жирный, отвратительно-жирный крест.
Он ничего не объяснил, сказал только два слова:
— Свадьба отменяется.
Сначала Ларочка приняла это за неумную шутку, спросила весело:
— Совсем, Геночка?
— Совсем, — в отличие от нее, собеседник говорил без малейшей тени шутки. Хоть и тихо, и спокойно, но таким холодом веяло от этого его спокойствия.
Лариса слегка забеспокоилась, но все еще надеялась перевести все в шутку:
— Совсем-совсем? Геночка, ты меня разлюбил?
— Я не собираюсь выворачивать перед тобой душу наизнанку, ты этого не стоишь. Я принял решение и ставлю тебя в известность. В остальном ты вольна думать, как тебе нравится. Свадьба отменяется. Своих гостей я уже предупредил об этом, а о своих, уж будь любезна, позаботься сама. Если, конечно, не хочешь покрасоваться перед ними через неделю в свадебном платье, но без жениха.
И от злого, даже жестокого ехидства в его словах Лариса поняла: он не шутит, он и не думал шутить, это правда! Дикая, непостижимая, безысходная правда!!! В висках забили маленькие деревянные молоточки: тук-тук, тук-тук, тук-тук. За что, за что, за что?..
— За что? — не столько спросила, сколько выдохнула она.
— За все хорошее, — едко ответил злой голос. — Будь здорова, принцесса. Не кашляй.
И барабанные перепонки едва не лопнули от оглушительно-резких коротких гудков.
'За все хорошее'… Разве это объяснение? Разве так объясняют причину разрыва практически накануне свадьбы? Свадьба! О, Боже! Гости, как объяснить все гостям?! Рассказать всему миру, как вероломно ее предали, бросили, образно выражаясь, перед самым алтарем?! И за что?! Он ведь даже не объяснил, за что! 'За всё', 'За всё хорошее'. Это значит, что она недостойна его? 'Ты этого не стоишь'. Почему? Что случилось? Она плохая? Бракованная? Ущербная?! Но в чем, Господи, в чем?!!
Родители… Боже мой, как сообщить об этом родителям?! Это же их убьет! Они так готовились к этому событию, назанимали кучу денег — слава Богу, хоть платье подарила тетя Зольда, иначе вообще неизвестно, как бы выкрутились. Конечно, и Горожаниновы вложили свою лепту, но расходы они поделили приблизительно пополам, а даже половина таких расходов убьет любой семейный бюджет. Мама с папой так старались… Папа пригласил своих друзей-музыкантов — как же он им сообщит о том, что его дочку бросили прямо перед свадьбой?!