Спрут
Шрифт:
Каттани старался держаться как можно сердечнее.
— Ну что за опасения, дорогой Равануза. Я тоже иногда охотно играю в покер.
Стены игрального зала были украшены росписями, изображающими сцены религиозного содержания. Гигантский святой Михаил, поражающий змея, Иона в чреве кита, какой-то кандидат на вечные муки, окруженный толпой чертенят, тащивших его на костер... В облаках табачного дыма, плывущих над головами игроков, эти росписи выглядели еще чудовищнее и нелепее.
За одним из столов сидела графиня Ольга Камастра.
— Комиссар, — сказала Ольга, когда он подошел ближе, — вот уж никак не ожидала встретить вас в этом вертепе.
Громко щелкнув, она раскрыла золотой портсигар и предложила сигарету.
— Мне тоже надо изредка развлечься, — ответил Каттани, поднося зажигалку графине, а потом закуривая сам.
Титти намеренно, напоказ, все теснее прижималась к нему, но Ольга Камастра не удостаивала ее взглядом,
— Комиссар, — сказала она, — если когда-нибудь вам будет нечего делать, приезжайте ко мне на стройплощадку. Я покажу вам, как вкалывает южноитальянская женщина.
Она положила сигарету на пепельницу и стала сдавать карты. Потом рассеянно взглянула на него из-за полуопущенных ресниц и добавила:
— Или вы до сих пор меня боитесь?
От графини отвлек Каттани все тот же старичок.
— Вы ведь приехали из Милана? Вы, случаем, не знакомы с Эудженио Монтале? Ах, нет? Жаль, мы с Монтале коллеги. Я — барон Платто, поэт.
В маленьком домике, рядом с церковью, дон Манфреди денно и нощно пестовал свой «сад надежды». Он давал приют наркоманам и пытался отвлечь их от болезненной потребности в наркотиках, постоянно занимая их время и мысли — главным образом при помощи труда и спорта.
— Только вы один можете ее спасти, — сказал Каттани. — Позаботьтесь о ней.
— Сделаю все возможное, — заверил его священник, — Но самый важный шаг к ее спасению уже сделали вы, дорогой комиссар, когда уговорили Титти здесь укрыться.
— Да, в конце концов мне это удалось, — вздохнул Каттани. — А для ее безопасности я поставлю у ворот парочку полицейских.
— Когда она выздоровеет, то будет вам глубоко благодарна.
— Возможно. Но мне немного стыдно, что использую эту девушку как приманку, чтобы поймать одного типа, у которого руки по локоть в крови.
В тот же вечер Каттани отправился повидать человека, с которым давно уже собирался побеседовать с глазу на глаз. Толкнув тяжелую стеклянную дверь, он вошел в салон по продаже автомобилей, находившийся на набережной. Среди сверкающих дорогих, мощных машин появилась агрессивная физиономия Сайте Чиринна. «Мафиозетто» — мелкий мафиозо, как называл его Де Мария.
Чиринна машинально
— Чем могу вам служить? Желаете купить новую машину?
— Нет, Чиринна, вы торгуете слишком дорогими, они мне не по карману.
Каттани не отрывал от него холодного взгляда, стараясь узнать цену этому человеку. Вдруг он почувствовал, что на него еще кто-то смотрит. Наполовину спрятавшись за машиной, за ним тайком наблюдал механик с мрачной рожей, в грязном комбинезоне. Прислонившись к бежевому «мерседесу», засунув руки в карманы пиджака, стоял, не сводя с него глаз, жуя жвачку, еще один, парень зверского вида, скуластый, одетый в просторный костюм в крупную клетку, из верхнего кармашка торчал огромный платок.
— Ну так чем же я обязан?..
Чиринна начинал нервничать. Левый глаз у него Дергался от тика и то и дело почти совсем закрывался. Сквозь узкую щелку он мрачно глядел на комиссара.
— Я по личному делу, — сказал Каттани, стараясь увести Чиринна в сторонку.
— И что же это за дело?
— Насчет синьорины Печчи-Шалойя.
— А! — Лицо Чиринна перекосилось от еле сдерживаемого бешенства. — И чем же я могу быть полезен нашей маленькой герцогине?
— Вы можете сделать очень много. Например, оставить ее в покое.
Вспыльчивость сицилийцев, когда дело касается женщины, всем известна. Задетый за живое, Чиринна раздул ноздри и тяжело задышал, как взбешенный бык.
— Говорите — оставить в покое? — Он попытался вложить всю свою ненависть в циничную остроту. — Но ведь она... нуждается во мне.
— Теперь уже нет, — сухо ответил Каттани. — Она больше не нуждается в услугах того рода, что вы имеете в виду.
— Да неужели? Может, она стала святой?
— Это уже не ваша забота. Выбросьте ее из головы — и все.
Чиринна не в силах был больше сдерживаться. Он ощутил во рту вкус желчи. Да кто такой этот легавый, что позволяет себе приказывать ему?
— Послушайте, комиссар, — прошипел он сквозь зубы, — а по какому праву вы пришли требовать от меня этой жертвы?
— Я мог бы ответить — по праву сердца: нас с Титти связывает любовь.
— Связывает любовь, — насмешливо повторил Чиринна.— А разве у вас нет жены?
— Это вас не касается, — сказал Каттани по-прежнему сдержанно. — Вы отойдите в сторонку, и дело с концом. Могу я на это рассчитывать?
Чиринна уставился куда-то вбок, словно ревность его оглушила.
— Можете, можете, но сейчас убирайтесь. Исчезните.
Каттани не спеша погладил хромированный нос «ровера». Так же неторопливо повернулся и направился к двери. «Проклятая полицейская ищейка, — злобно повторял про себя Чиринна, — здесь у тебя не выйдет командовать. Здесь мы на Сицилии, на моей родной земле».
Им овладела дикая ярость. При мысли, что он должен отказаться от Титти, его бросало в дрожь, он задыхался от бешенства и возмущения.