Спящий дракон
Шрифт:
Воин наклонился, поднял мешок с телом Ахиры и выпрямился. Все вместе они двинулись к трону; Карл нес мешок на сплетенных руках.
— Мы здесь, чтобы…
— Я знаю, зачем вы здесь.
В десяти ярдах от трона они остановились — разом. Карл наморщил лоб: она ничего не приказывала, не сказала ни слова, не сделала ни жеста — однако вся их четверка одновременно застыла на месте, будто повинуясь властному повелению.
— Необходимо решить, — произнесла Правящая Мать, — станем мы помогать вам или нет.
— Значит… — начал было Карл.
— Но это слишком малая цена за то, что вы просите. Возрождение мертвых — невероятно тяжкое дело, невероятно иссушающее. Мы требуем дополнительной платы.
Аристобулус сделал полшага вперед, его качнуло назад.
— И какова же цена? У меня в книге есть заклинания…
— Это не то, маг. Для меня твои заклинания чересчур просты. Посмотри вокруг. Некогда вся Пустошь была так же прекрасна. Я защитила святилище от силы, превосходящей твою.
Уолтер поднял руки.
— Послушайте, госпожа, вместо того чтобы говорить, что вас не устраивает, сказали бы прямо, чего вы хотите. Золота? Я наворую вам парочку тонн. Бриллиантов? Я…
— Замолчи. — Матриархиня поднесла руки к лицу: первый сделанный ею жест. — Тот, кто поведал о тебе, Карл Куллинан, был прав: ты не слишком умен. Но этот… Уолтер Словотский — он еще хуже. — Она опустила руки. — Впрочем, едва ли это ваша вина. Вы в конце концов просто люди.
А кто же ты, бабуля? — подумал Карл. — Божество? Или всего лишь та, что считает себя…
— Нет. И да. Просто… — Слова расплывались, становились невнятны. Она вздохнула. — Ты не знаешь Высокого Наречия, а это единственный язык, на котором я могу точно объяснить, кто я есть… Мои требования столь необходимы, сколь очевидны — но эрендра и этот ваш английский… слова их слабы, ими трудно объяснить суть. Потому я постараюсь говорить просто, чтобы каждый из вас смог понять, что я требую от него — если не почему я этого требую…
— Аристобулус.
Маг вздрогнул. Голос был другой, более… четкий?
— Верно, маг, я обращаюсь только к тебе. Ты один слышишь меня и один будешь знать, отверг ты мое требование или согласился заплатить свою долю цены.
Аристобулус кивнул.
Что ж, ладно, подумал он. Чары мои не нужны тебе — так чего же ты хочешь?
— Твою магию. Всю, без остатка. Всего… Аристобулуса. Ты заплатишь тем, что снова станешь Лу Рикетти — и уже навсегда. Простым парнем, который не то что прочесть — не сможет увидеть ни буквы в той книге, которую ты столь крепко сжимаешь. Согласись на это — и Ахира оживет. Откажись — и он останется мертвым.
Откуда у нее такая уверенность? Целящая Длань — не единственная секта в этом мире; возможно, где-нибудь есть другой клирик, умеющий оживлять мертвых…
— Нет. Других нет. А скоро не останется ни одного.
Сила окутывала его — давала уверенность, покой… Может ли он отречься от этого — ради Джеймса Майкла?
— Мне не важно, ради чего ты сделаешь это. Мы слишком… разные, нам так же трудно понять друг друга, как тебе и твоему коту. Причина, по которой ты откажешься от магии, может быть любой. — Она вздохнула. — Но, вижу, ты не откажешься. Твое другое дело, вся эта инженерная чепуха, слишком мало привлекает тебя…
— Чепуха?! Послушайте, вы: в подвесном мосте больше магии, чем во всех этих книгах, и…
— Так ты согласен?
Да пошла она к черту. «Инженерная чепуха», подумайте только.
— Да! — рявкнул он. — Забирай свою магию. А я стану строить мосты — здесь. Непременно. И «изобрету» хомут. И паровую машину…
— Воля твоя. — Она чуть заметно шевельнула рукой, пробормотала лишь ей понятные слова…
Он менялся. Худая фигура Аристобулуса исчезала, древняя иссохшая кожа становилась юношески гладкой… и страшно кружилась голова. Он пошатнулся…
… и с пола, задиристо глядя на Правящую Мать, встал Лу Рикетти — прежний, в замызганной рабочей куртке и джинсах. Он независимо скрестил на груди руки. И, к собственному удивлению, заметил, что улыбается во весь рот.
— Андреа.
— Да?
Почему она первая? Это нечестно. В конце концов…
— Один из твоих друзей реагировал так же.
Интересно. Андреа попыталась повернуть голову, взглянуть, о ком говорит Мать, но не смогла пошевельнуться.
Я не дышу! Она попробовала заставить легкие вдохнуть хоть каплю воздуха — напрасно. От страха перехватило горло.
— Успокойся. Тебе так надо дышать?
Да пожалуй, что нет. Странно. Почему ей не нужно дышать?
— Ты медлишь. Это обычно для тебя. Тебе не хватает решимости, Андреа Андропулос. Ты наблюдаешь и выжидаешь, и никогда ничего не решаешь, если только что-то тебя не вынудит. Твоя цена такова: ты должна согласиться принять решение. Важное решение. Да или нет; внутри или извне; вместе или отдельно.
— Прекрасно. Но можно узнать, в чем эта самая важность? Я что — должна сказать «да», ничего не зная?
— Нет. Тебе нет нужды ни соглашаться, ни решаться, не зная, на что. Здесь, возможно, будет произнесен важный обет. Твоя плата — согласие присоединиться к оному обету. Без колебаний, без раздумий, без промедлений. Ты заплатишь? Или пусть Ахира остается мертвым?
Андреа мысленно пожала плечами, раздраженная тем, что они ее не послушались.
— Не вижу тут большой жертвы — и не понимаю, что от этого получаете вы.
— Не важно. Так ты заплатишь?
— Да, но… — Мысль Андреа оборвалась: она услышала, как Мать обратилась к Уолтеру.