SQUAD. Час Пса
Шрифт:
– Ты чего, мля, себе позволяешь, Москва!
– Забавно, ликопердон – это латинское название гриба. Переводится: «волк, испускающий ветер». Звучит по-русски не самым благозвучным образом, согласен, но символично, не правда ли? Считайте, майор, что собачки оставили вам свой привет. Пардон за ликопердон!
– Наликопердонили тут, мля!
Простата растерянно развел руками. Происходящее было пока что не доступно его ментовскому пониманию.
– А записи камер проверяли? В таком элитном поселке наверняка полным-полно камер… Да и как собаки на замкнутый участок проникли?
–
– Степан Васильевич, можно вас! – Позвал Простакова голос откуда-то сверху.
Вслед за Простатой Гоша и Торцев вышли наружу. Там их ждал молоденький лейтенантик в форме:
– Товарищ майор, следствие обнаружило вскрытие стены.
– Китайской, мля, что ли!
Простата выругался и зашагал за своим сотрудником через сад к дальнему углу ограды. Там в ее металлическом листе была вырезана в половину человеческого роста дыра. Полотно было старательно загнуто вверх и чуть по сторонам так, чтобы никого из пролезающих сквозь забор не поранить.
– Вот тебе, мля, и собачки! – Майор провел ладонью по срезу и аж присвистнул. – Однако, пёсики теперь и с «болгаркой» умеют обращаться… А записи где?
– Готовы, товарищ майор.
В помещении охраны на въезде в поселок собрались «ответственные лица»: комендант СНТ с двумя местными сторожами-узбеками, районный участковый старшина, толстые дядьки из завейской прокуратуры.
– Н-н-ну! – Надсадно выдавил из себя Простаков, глядя волком на поселковый президиум.
Камеры, расставленные по периметру СНТ, зафиксировали несколько больших собак, бегущих вдоль ограды. Подул ветер, и ветки деревьев, растущих у забора с прорытой вдоль него канавой, загородили объектив. Начавшийся дождь, вообще, свел видимость к нулю.
– Все у нас через жопу, мля! – Взвыл Простата. – А что видно с других камер?
– Тоже ничего… Почти ничего.
– Показывайте, мля, ваше «ничего»!
Опять стали смотреть: ночь, непогода, шрамы от капель по стеклу, пухлые кусты сирени.
– Стоп! – прервал просмотр Гоша. – Можно последнюю запись чуть отмотать назад и прокрутить еще раз, но вдвое-втрое медленнее.
– Что за командир? – Напрягся, без приязни глядя на Распорова, комендант СНТ, холеный мужик с бородкой-эспаньолкой и с застывшей раз и навсегда презрительной гримасой.
– Делай, душило, что говорят! – Рыкнул на начальника поселкового масштаба майор. – Кончай выбешивать меня!
Запись пошла гораздо медленнее, и тогда в нижнем углу обрисовался контур человека. Нет, не человека, а какого-то массивного существа! Казалось бы, все понятно: просто-напросто рослый, широкий в плечах мужик в толстовке с капюшоном, но голова его казалась несколько странной. То ли на нем был капюшон, то ли глубоко надвинута на глаза меховая шапка, то ли фантазийная карнавальная маска…
– Такая глушь – и такие шляпки! – Вырвалось у Простаты. – Это что, мля, за мутант?
Майор посмотрел на журналистов, словно искал у них поддержки.
Мощный силуэт, перемещаясь рваными прыжками, – в замедленной демонстрации казалось, будто он парит в невесомости, – исчез за углом. Чтобы объявиться в другом ракурсе: уже с бензопилой-болгаркой. Легко, как пушинку, он играючи держал тяжелый инструмент одной рукой.
Показались собаки. Они по-волчьи, ровно и деловито, шли вереницей, одна за другой. Индейская цепочка, честное слово! Огромный человек, возглавлявший безмолвное шествие, присел и стал вскрывать металлическое полотно. Легко отогнул его, словно крышку на собачьих консервах, пропустил одного за другим псов на участок, как будто скомандовал им, затем пролез в дыру и сам.
– Странно все это! – Прокомментировал картинку Распоров. – Насколько знаю, собаки, конечно, если они не терьеры и не таксы, не любят разных там нор, узких лазов, ходов. Такой здоровенный волкодав предпочтет перепрыгнуть через ограду, обойти забор, а эти послушно в дыру лезут строем, как солдаты.
На записи предводитель собак на мгновение обернулся, проверяя, нет ли случаем кого-то сзади. И тут… Видимо, запнулся на миг ветер, замерли ветки и перестали загораживать тусклый свет фонарей со столбов. И тогда собравшиеся у монитора рассмотрели его… нет, не лицо! Кадр по просьбе Гоши замер, и они увидели… широкую и лобастую, лохматую собачью морду.
– Какой, мля, гоблин! Амбал! – Восхитился Простата. – Ни хрена себе полтергейст… Сто пудов, снежный человек! Собачий король! Двадцать лет пашу в розыске, но такого у меня, мля, еще не было.
Воцарилась тишина. Никто не знал, как реагировать, настолько увиденное казалось нереальным.
– Значит так, все слушают сюда, – первым очнулся Простата, обратившийся к присутствующим. – Вы, мля, ничего не видели. Тот, кто протечёт, будет моим личным врагом. Пусть тогда пеняет на себя. Поняли? А запись мы, мля, забираем. Слышишь, Морковин, жизнью ментовской за нее отвечаешь. Запрёшь в сейфе, ключ мне отдашь! Лично! Понял?
– Так точно, понял, товарищ майор! – Вытянулся во фрунт старательный лейтенант.
Когда друзья выезжали на казенной машине из СНТ на дорогу к Завейску, Гоша увидел у кювета собаку без ошейника. Она стояла как вкопанная и с интересом наблюдала за ними. Так, во всяком случае, Распорову показалось.
Возвращались молча. Никто из друзей-репортеров не решался комментировать увиденное. На самом подъезде к редакции у Торцева зазвонил телефон. Это был Простаков. Толян включил громкую связь.
– Мать твою, звезда в шоке! – Майор был сам не свой. – Не знаю, как начальству про этого, мля, неандертала докладывать… Предлагаю пока молчать обо всем, что мы видели. Иначе нас или в дурку определят, или в вытрезвитель сошлют. Будем считать, мля, это решение единогласным.
Торцев вопросительно взглянул на Гошу. Тот понимающе согласился.
– Ладно. Так и поступим.
* * *
На проходной в «Сенсациях» Гошу ждал сверток. Он разорвал упаковочную бумагу. Видеокассета VHS не новая, конца годов девяностых, не фирменная. На грубо сработанной наклейке Распоров прочел: «Американский оборотень в Париже. Режиссер: Энтони Уоллер». Слабенький, банальный ужастик, Гоша где-то о нём слышал.