SQUAD. Час Пса
Шрифт:
Зазвонил и осекся, прервав вызов, телефон. Гоша очнулся. Уже стояла ночь. Он попытался найти мобилу, но бросил бесполезное занятие. Дошел, точнее – дополз наощупь до дивана и рухнул, как говорила бабушка, в объятия Морфея. Срочно надо было досмотреть сон. Но продолжения, как в киносериале, увы, не получилось. Видимо, что-то не так сработало в небесной флэш-карте.
Впрочем, новый Гошин сон получился даже интереснее предыдущего. Один за другим принялись оживать призраки таинственной дядюшкиной квартиры.
…– Причина разрушения всех храмов мира одна – сообщение тайн недостойным, –
Трижды Могучий Мастер взглянул исподлобья на Гошу и неожиданно совершенно по-будничному спросил.
– Который час?
Распоров задергался как бабочка, приколотая булавкой к куску картона. Он ощущал себя совершенно беззащитным, более того – ничтожным. Захотел посмотреть на часы, но сообразил, что их у него не было – все «металлы» остались вне храма… Сочный голос пришел ему на помощь.
– Час предвосхищения славы, Трижды Могучий Мастер. – Где бы мы ни собирались, там – центр Вселенной. Quibus datum est noscere mysterium.
Вновь зазвонил и после короткой наглой трели умолк телефон. Какая сволочь не дает ему спать?!
Распоров дотянулся до бутылки минералки, предусмотрительно оставленной вчера у изголовья, и постарался опять заснуть. Не получалось. Ворочался-ворочался и, наконец, сломался. Досмотреть общение с Трижды Могучим не удалось. В Гошкиных снах начали крутить новый ролик. Не менее странный.
…– Чтобы стать Рыцарем Царственного Свода, ты обязан познать Инструкции. К Порядку… К Признанию… – Вещал Глава Мастерской: седой мужчина с широкой темно-синей шейной лентой, на которой была вышита золотом развевающаяся ветка акации. – Теперь – Прикосновение: встать лицом к Брату, протянуть ему левую руку. А потом подхвати его подмышками, как будто помогаешь ему встать. Одновременно с Прикосновением произносятся слова…
Слова потерянные, слова найденные… Рождённые чудом и чудом услышанные.
И тут, затмевая всех возможных и невозможных фантомов пыльных дядиных апартаментов, раздался, отдаваясь колокольным гулом у него в висках, женский голос. Не громкий, но слышный до такой степени, чтобы проникнуть повсюду: в мир небесный и тварный, в живой и мертвый. В каждую, мельчайшую, частичку Гошиного тела пройти, просочиться как живая вода. И произнесено было девять раз, каждый раз – с повышением тона и с порождением далекого эха. От тяжело-тягучего и бархатного вплоть до невыносимой, пронзительно высокой, неистово-звенящей, даже писклявой ноты, казалось бы, разрывающей в клочья мозг.
– Хи-и-илка хи-и-илка! Бе-е-еша бе-е-еша!
«Это же вещает великая Гула, царица ночи и госпожа ядов! – наитием осознал Гоша. – В первом своде вавилонского царя Хаммурапи записано: безжалостная богиня Гула насылает страшные хвори на предателей и клятвопреступников. О, сжалься и явись мне, величественная Гула, госпожа черной собаки, уносящей души умерших в мир теней!»
И своенравная богиня, в пожизненной верности к которой жрецы подписывались на листе персикового дерева под клятвой молчания, явилась Распорову. Он увидел прямо перед собой стройную молодую женщину с черными, словно смоль или вороное крыло, прямыми волосами. Самое удивительное являли ее глаза: их радужная оболочка была настолько темна, что сливалась со зрачком. Не глаза, а два адских язычка пламени, пронизывающих насквозь, до мурашек по спине, до ломоты в пальцах.
– А где же черная четырехглазая собака, ваша неизменная спутница, о,А чародейка Гула? – удивился Георгий.
Властительница ночи будто услышала его и показала плавным кивком прекрасной головы на огромного черного пса, застывшего как ожившая фигурка каслинского литья у ее левой ноги.
– Во сне, особенно в полнолуние, я сама порой превращаюсь в дикую собаку. А ты, чужеземец?.. Кем становишься в ночь полного света ты? Сознавайся!
– Я?!.. Не знаю… – Гоша хотел ответить ей более вразумительно, но почувствовал, как последние силы покидают его.
– Тогда обернись, несчастный, и посмотри в зеркало! – трубно приказала Великая Мать. – Там ты найдешь своего главного врага.
Окаменевший от острого предвкушения неизбежного близкого сокровенного открытия Распоров, ломая натужное сопротивление мышц, внутренних органов, суставов, сосудов, вен, обернулся и, увидев свое собственное отражение, тут же проснулся. Весь в холодном поту.
Георгия бил колючий, совершенно сумасшедший озноб от студёного ужаса при виде изображения в ночном зеркале. Как неуютно, как погано на душе! Что это было? Не забыть бы. Почти всегда получается так: едва проснешься, а недавний, чаще всего утренний сон уже потерялся, растворился безвозвратно в извилистых и туманных закромах сознания.
И всё-таки! Что же явилось ему?
Гоша напряг память и обомлел: минутой назад на него взирала из зеркала скуластая, плоская и покрытая длинным густым бурым волосом …собачья морда.
Опять этот треклятый морок! «Снам верить, так и дела не делать», – приговаривала бабушка, знавшая сто пословиц и поговорок. И всё-таки как избыточен разум в каждом из созданий!
В сумраке разума сон рождает чудовищ. Но как же бесконечно страшно, когда им становишься ты сам…
День открытых зверей
Da ist der Hund begraben (Вот где зарыта собака – немец.)
Совершенно разбитый после ночных сомнамбулических явлений Гоша, не позавтракав, – есть категорически не хотелось – поспешил в редакцию.
Маршрутное такси, управляемое решительным восточным человеком, мчалась зигзагами – лишь бы не попасть колёсами в дорожные выбоины – на пятой космической скорости. Но пассажиры, видимо, привыкшие к подобным испытаниям, не ощущали в этом никакого риска для их жизней. Наверное, они были слишком маленькими, чтобы дорожить ими. Рядом с Гошкой безмятежно восседали двое. Судя по всему – бывшие соседи или одноклассники, разведённых судьбами по разным концам завейского полиса. Георгий решил так, слушая, как они жадно обмениваются воспоминаниями.