Среди призраков
Шрифт:
Он подошел к кучке ребят возле школьных дверей, поздоровался со всеми за руку, постоял с ними некоторое время, слушая, как они продолжают прерванный разговор, лениво перебрасываясь словами, подражая взрослым, многое повидавшим людям.
– "Мерседес" даст фору любой "тоёте", - со знанием дела объявил один из мальчиков, видимо отвечая на ранее заданный вопрос.
– "Мерседес" - это да, это - машина, шик!
– Да?
– спросил другой.
– А почему же тогда весь мир покупает сейчас только японские машины - "тоёту", "датсун"?
–
– На дешевое любой клюнет. Свободная конкуренция. Делай свой товар дешевле - быстрее его купят. А "мерседес" многим не по карману, в этом все дело.
– А мне отец обещал купить мотоцикл, - не сдержавшись, похвалился Закир, испытывая двойственное чувство при этом - и радость от этих своих слов, которые как будто бы, чем чаще их произносишь, тем быстрее претворяют в жизнь его мечту, и легкое желание вызвать этим сообщением зависть у товарищей, но и чувство, уж совсем противоречащее первому, - суеверный страх от того, что, пока мечта не исполнилась, нельзя произносить ее всуе, говорить о ней, а тем более гордиться ею.
Вот что испытывал Закир, когда произносил эти несколько слов. После этой фразы на него обратили внимание, мальчики посмотрели на него так, будто впервые видят его здесь, рядом с собой.
– О, смотри ты, у тебя новые брюки, Закир, - сказал один, разглядывая его.
– Самые модные, - уточнил другой, - я такие у сестры во французском журнале мод видел.
– От Кардена, - горделиво сообщил Закир.
– Настоящий Карден?
– не поверили ребята.
– Еще бы, - сказал Закир, - не стану же я носить фальшивку.
– Что ты там говорил о мотоцикле?
– сказал мальчик, которого не очень-то, видимо, интересовало происхождение штанов Закира.
Воспоминание о словах Закира насчет мотоцикла вернуло ребят на землю, оторвав от далеких, неосуществимых "мерседесов" и "тоёт".
– Говорил, что папа обещал мне купить мотоцикл, - повторил Закир, видя, что цель его достигнута - жгучая зависть зажглась в глазах у ребят, усомниться же в этих словах было им трудно: они хорошо знали возможности отца Закира, для этого достаточно было недолго хотя бы пообщаться с Закиром - модные шмотки, дорогие зажигалки, жвачки, "паркеры" с золотым пером, самые невероятные игрушки для их возраста, которые Закир притаскивал в школу, красноречиво говорили о том, что Закир получает почти всё, что пожелает, без особой проволочки. Но мальчишеское самолюбие - вещь неистребимая, и потому нашелся все-таки один, который позволил себе слегка усомниться в словах Закира.
– Наверное, мопед, а не мотоцикл?
– нерешительно предположил он.
– Нет, мотоцикл, - не в силах сдержать широкую улыбку, опроверг Закир пустое предположение, - только "малютку", его один умелец собрал своими руками...
– А-а...
– вырвался разочарованно-радостный возглас.
– Ничего и не "а", - отрезал Закир.
– Это самый настоящий мотоцикл, только размеры чуть поменьше, вот и все.
– А скорость? Сколько он выжимает?
–
– -Сколько предельная?
– Семьдесят, - не моргнув глазом, соврал Закир. Тут послышался звонок.
– Ладно, -- сказал Закир, - мне пора. Увидимся на перемене. А вы что, не идете? ' - Иди, иди, ты же у нас отличник... Закир смерил говорившего презрительным взглядом.
– А что тут плохого?
– i спросил он с вызовом.
– Мой папа говорит, чем лучше учишься в школе, тем больше шансов достичь в жизни высокого положения, поняли вы, шантрапа?..
– Давай, давай, топай, мотоциклист в кардене...
– Линяй отсюда, будущий министр...
Закир вошел в школу, и почти тут же на крохотный балкончик на втором этаже прямо над школьными дверями вышел директор школы. Он глянул вниз и издевательским тоном обратился к ученикам у дверей:
– Господа аристократы, персонально вас прошу разойтись по своим классам. Извините за беспокойство, но у нас звонок на урок один для всех.
Сказав это, директор ушел с бал'кона.
Мальчики, поднявшие головы, когда директор говорил, теперь как ни в. чем не бывало продолжали стоять у дверей.
– Да, мотоцикл - это вещь, - вздохнул один из них.
– Может, трепется?
– с надеждой спросил другой.
– Нет, - решительно возразил третий.
– . Что для его отца - купить мотоцикл? Он мог бы и машину подарить...
– Что, такой богатый?
– Ну еще бы, все они там, - мальчик неопределенна кивнул куда-то вбок, деньги лопатой гребут.
– Кто это там?
– А те, кто умеют. Много будешь знать - плохо будешь спать.
– Много ты понимаешь... Лопатой... Потом и кровью деньги достаются, понял? И нечего наговаривать на честных людей.
– Ага. Честный человек. То-то, я смотрю, на тебе курточка за три косых. Папа, скажешь, в рассрочку взял? Он же у тебя всего лишь начальник... Бедный, так мало имеет... А эти три косых - наверно, это его дневной заработок, а?
– Ты заткнись, а то знаешь...
– Что - а то? Ну что? Сам заткнись вместе со своим папочкой-дармоедом.
– Ну, я тебе это попомню...
– Надорвешься!
– Хватит, ребята, чего базарите...
Их стали оттаскивать друг от друга, и, разделившись на две небольшие кучки, ворча и огрызаясь, мальчики вошли в школу.
– О! Здравствуй, Закир, - завуч школы, Константин Романович, первым подал руку Закиру и, пожимая, слащаво и несколько снисходительно улыбнулся: вот, мол, посмотрите - я таким образом поощряю способного ученика, отличника, и моя демократичность помогает мне быть справедливым.
– Здравствуйте, Константин Романович.
– Как делишки?
– Нормально. А почему вы говорите "делишки"?
– А...
– Константин Романович не мог предвидеть такого вопроса и потому несколько растерялся, но, как человек бывалый, внешне ничем не выказал этого и продолжал улыбаться, но теперь было видно, какой напряженной сделалась его улыбка'.
– Ты же еще не взрослый, так сказать, - нашелся наконец он, - вот, значит, отсюда и делишки.