Среди призраков
Шрифт:
– Каждому свои делишки кажутся делами, - сказал Закир.
– Разумно, разумно, не спорю. Ты молодец, Закир. Ладно, иди на урок, не то опоздаешь. И передай привет отцу. Обязательно передай от меня привет, слышишь?
– Да. Передам. Не беспокойтесь, - и Закир торопливо пошел по коридору к своему классу.
Когда он открыл дверь, в классе стоял невообразимый шум. В углу на задней парте устроили кучу малу: тузили кого-то вроде бы в шутку, но, судя по истошным крикам жертвы, довольно ощутимо. Закир догадался, что потерпевшийЯшка, известный ябеда и подхалим;
– Привет, - сказал он.
Наргиз в ответ буркнула что-то нечленораздельное. Он только хотел что-нибудь съязвить по этому поводу, как дверь распахнулась, и в класс ворвался староста.
– Тихо!
– крикнул он.
– Экстренное сообщение. Географичка попала в больницу, у нас пустой урок. Всем сидеть тихо, а то пришлют кого-нибудь.
В ответ на это, обрадовавшись, ребята на задней парте еще усерднее стали мутузить Яшку, а тот отозвался душераздирающим мяуканьем, но тут же все сознательно притихли.
– Попала в больницу, - проговорил Закир, пожав плечами и глянув в сторону радостно отложившей суетливое переписывание задания Наргиз.
– А что?
– спросила она.
– Просто это выражение давно потеряло смысл, - сказал Закир.
– У нас в городе в больницы не попадают, а устраиваются. С большой нервотрепкой.
– Какой ты умный!
– язвительно и наигранно восхитилась Наргиз.
– Это кто же тебе такое сказал? Опять твой папа?
– Мой папа как раз относится к той категории людей, которым не надо никуда устраиваться. Их самих с радостью устраивают, - гордо и даже чуть надменно произнес Закир, заранее зная, как он смешон со своей надменностью в глазах девочки, которая ему нравится.
– И потом, даже если папа, что тут такого? Ты же не будешь утверждать, что наши родители знают жизнь хуже нас?
Наргиз нарочито внимательно и в то же время с вызывающим кокетством и снисходительностью глянула на него: ей очень хотелось хотя бы из одного чувства противоречия сказать именно то, что он опровергал, сказать, что родители знают жизнь меньше нее, по крайней мере, некоторые стороны жизни, но это уже было бы откровенной глупостью, она понимала - было бы глупостью, какими красивыми словами ни обставляй ее, эту глупость; и все же она не захотела оставаться в долгу.
– Какой же ты правильный мальчик, Закир, - издевательски проговорила она, намеренно делая ударение на слове "мальчик".
– Ты и в детстве был такой? Наверное, никогда не пил из чужой чашки?
– Нет, я пил из одной чашки, - вполне серьезно ответил он.
– Случалось... Просто я старался не прикасаться губами к тому краю, к которому прикасались до меня.
– А, - сказала Наргиз, - понятно. В детстве, оказывается, ты был чистюлей. И, наверное, умнее все-таки...
– Нет, сейчас я умнее, чем в детстве, -
– Понятно, - сказала она.
– Это естественно. Ведь теперь тебе уже шестнадцать, да? Или еще не исполнилось?
Он вдруг открыто посмотрел на Наргиз, задержав взгляд на ее лице, чего ни разу не делал на протяжении разговора, и осекся, чуть смутился; ему хотелось ответить смешно, развеселить ее, увидеть ее улыбку, услышать тихий, еще неровный девчоночий смех, расшевелить ее после этой занудной перепалки, которая совершенно неожиданно у них случилась, но он ничего не мог придумать и, так как пауза затягивалась, становясь неловкой, торопливо произнес:
– Наргиз, пойдем со мной в кино после уроков.
– Ну вот еще, - сказала она, вздернув плечами.
– С какой стати? Почему это с тобой? Если б еще всем классом, как всегда, тогда еще понятно...
– Но ведь всем классом мы никогда не ходим после уроков, - возразил он. Только когда сбегаем с уроков.
– А Ты что, боишься за свои пятерочки, да? Дома ругать
будут?
– Наргиз, - к ней подошла подружка, Сурая, и они стали о чем-то очень заинтересованно и возбужденно шептаться, не обращая внимания на присутствие Закира, до которого долетали отдельные слова, сказанные подружками громким шепотом.
– Нет, - слышал он, - не меньше стольника...
– Как? Ведь обещали же... Восемьдесят рэ...
– Теперь изменилось. Сто... Меньше... Больше...
– Дорого.
Обычный девичий треп о шмотках. Наконец Сурая отошла, оставив Наргиз крайне расстроенной.
– Что случилось?
– спросил Закир, заметив ее подавленный вид.
– Ничего.
– Я же вижу.
– Не твое дело.
– Ладно, - сказал он, стараясь не казаться обиженным, чтобы не дать ей повода торжествовать.
– Просто думал - может, могу чем-нибудь помочь?
– Нет, - сказала Наргиз и тяжело вздохнула.
– Нет, - повторила она трагическим голосом, - не можешь, - и тут же неожиданно, как истинная маленькая женщина, о которых говорят, что их поступки и слова стоят вне всякой логики, и трудно угадать, что они выкинут в следующую минуту, стала делиться с Закиром своими несчастьями: - Понимаешь, тут одна из соседнего седьмого кофточку предлагала очень красивую и как раз размер Зарифы Саттаровны...
– А при чем тут Зарифа Саттаровна?
– спросил Закир.
– Она вроде историчка наша, а не манекенщица.
– Ой, какой ты остроумный, прямо кошмар! Зарифа Саттаровна при том, что обещала мне в четверть пятерку натянуть, понятно? А за это ее нужно подмазать, ну... отблагодарить. И кофточка очень уж подходящая, как раз к лицу таким старым лахудрам, как Зарифа Саттаровна... Обещали мне за восемьдесят рэ, я и взяла у мамы восемьдесят, а теперь, говорят, передумали, сто просят... Представляешь?
– Да, случай, конечно, тяжелый, но не смертельный, - сказал Закир.
– На, бери.
Она изумленно глянула на две десятки в его руке.