Среди стихий
Шрифт:
Научиться пользоваться всем этим снаряжением не сложно. И сшить его по известным описаниям не составляет труда, грамотные новички сразу же его шьют. И техникой овладевают очень быстро. Но снаряжение и техника - это только одно из необходимых условий.
Второе - то, что нельзя проверить разговорами в тепле, и рассуждать об этом мы можем лишь условно - это способность оставаться на том высшем адаптационном уровне, который я только что назвал "самой азартной работой".
Третье - умение перенести холодовую усталость - ужасное состояние, когда азарт пропадает и ты остаешься один на один с жестокостью и бессмысленностью
Надо нам учить и тренировать новичков хотя бы потому, что отвратить их от зимнего пути мы уже не можем.
– Ваше поколение должно учить.
– А ваше?
– Это вы выпустили джинна из бутылки. Но не в этом дело, мы не умеем еще учить, у нас свои дела.
– А мы перестаем ходить. Когда перестаешь ходить, учить уже не с руки.
Я запомнил этот острый и радостный миг:
– Валя, иду, - говорил я в телефонную трубку.
– Молодец.
– Я иду! Что надо делать? Докупать продукты?
– На тебя куплено. Подгоняй снаряжение.
– Хорошо.
К бесчисленным сомнениям обыденной жизни я добавил еще одно, сильное. И чаша сомнений переполнилась.
На плотах с гор *
Когда начинается путешествие
"П е л е г р и н. Никому не удастся то, чего он
нехочет... и даже ты не можешь этого желать - я буду
сидеть дома, подле тебя, но моя тоска будет против
тебя! Можешь ли ты стремиться к этому?
Э л ь в и р а. Никому не удастся то, чего он не
хочет. Как ты прав! Останься со мной, Пелегрин. Что
такое Гавайские острова? Пустой звук, слово.
П е л е г р и н. Ты тоже не можешь...
Э л ь в и р а. И что тебе там делать, любимый?
Что тебе в них, в этих островах, затерянных где-то в
Тихом океане, что тебя гонит туда? Один страх, и
только. Откажись от них.
П е л е г р и н. Ты не едешь с нами...
Э л ь в и р а. Останься со мной, Пелегрин!
П е л е г р и н. И я не могу остаться. И все
крепко связано одно с другим - мы любим и не можем
расстаться, не предав любви, не взяв на себя вину а
если мы останемся вместе, один из нас погибнет, потому
что никому не удастся то, чего он не хочет, и в этом
наша вина друг перед другом..."
М. Фриш. "Санта Крус"
Самолет улетел на Восток утром.
А перед этим был день, и была ночь. И был целый год обычной жизни внешне все, как у всех, никакой разницы. А потом месяц, ради которого, оказывается, жил, - месяц в походе.
Как написать о походе? С чего начать? Если сразу с похода, то слишком многое придется объяснять, и начала нет.
Есть дикие дебри, которые, может быть, никто не видел. Есть удачный маневр плота, когда он наносит скале удар, заранее обдуманный, нацеленный, и, как мяч, отскакивая, ныряет в слив порога, до сантиметров рассчитанно-точно. И есть люди, которые умеют держаться до конца, даже когда нет надежды...
Об этом можно бы написать. Но с чего начать?
Есть пурга в заполярной тундре, есть снег под ногами, и надо выпилить из него кирпичи, прочные и ровные, как огромные куски рафинада, чтобы построить укрытие. Плотный снег темнее, пятна плотного снега видны; но ночью, или в пургу, или когда и то и другое вместе
И об этом тоже можно написать подробно. Но с чего начать?
Может быть, с последнего дня в поезде? Когда, одетые на мороз, открыли на площадке вагона дверь в холодный солнечный мир, а поезд осторожно въезжает на решетчатый мост через реку Кожим, и она видна с моста вся километров на десять вперед ровной белой дорогой, по которой сегодня начнешь лыжный след длиной километров в сто, а потом повернешь к горам.
А может, с теплого вечера, когда накрапывал дождь. С вечера того дня, который начался в Москве, а потом в жаре и грохоте азиатского лета пошел скакать по аэропортам на "Илах", "Ли", "Антонах" и потянулся дальше на дырявых, задыхающихся в пыли автобусах и грузовиках по степям Алтая. Была вечерняя темнота с блеском мокрой листвы в свете фар, была дорога, которая сама себе не казалась дорогой и тряской выматывала душу, были ветки деревьев, зло хлеставшие по железу кабины и по людям в кузове грузовика. Но все это ушло, и усталость ушла, когда из-за поворота, из-под чернеющего обрыва поднялся ясный шум реки. И сейчас же в духоту южного леса ворвался воздух гор - холодный, полный запаха снега. Знакомый и новый, сжавший сердце своей новизной, как всегда.
Была зима, январь. Слова прозвучали и стихли. Катунь не стала ближе. Не потому, что была зима. Нет - была Ирина.
...Сначала была игра: Николай, уже год как окончивший институт, первокурсница Ирина и четверо парней с ее курса, влюбленных в нее, решили путешествовать. Николай повел их всех на Кольский. Там, на куполах Хибин, на черных скалах, в мутном холоде пурги, в жестком свете первого ясного утра, холодного и белого, когда даже скалы залеплены снегом, хотел он открыть ей новый мир-яркий, неисчерпаемо прекрасный. Но для Ирины мир остался старым, только с колючим холодом - как в Москве, когда по вьюге в тонких чулках бежит она по застывшей улице и нет такси. Что же в этом хорошего, если холодно И нет такси? Холодно!..
Наверное, не очень честно все это было, потому что те парни не могли сравниться с Николаем в его горах... Потом, уже в городе, ей, красиво одетой, опять уверенной, приятно было вспоминать Холодный Страшный Кольский.
Да, тогда была Ирина. Были ночи, проведенные над ее курсовыми, пока она спала. Ну разве можно спокойно спать, когда другие за тебя работают? Можно, ну конечно можно, если умеешь так красиво спать.
Потом был май, и ребята опять сказали: "Пойдем на Катунь". А он позвал Ирину на Кольский. Там будет лето, прозрачная вода и легкая байдарка, будет лес, будет тепло спального мешка.
Ирина хотела в Крым. Они уже были в Крыму. А Игорь, Лева и Борис звали на Катунь. Он ответил: "Не знаю... Может быть, пойду". Тогда ему сказали: "Пойдем! Если надумаешь, приходи хоть к самолету".
Год сборов, расчетов, надежд. Год в ожидании нового рекордного сплава по мощной реке. Теперь они говорят: "Приходи"... Завтра в 7.20 самолет взлетит. А его ждет Ирина.
Автобус, переполненный дачниками, перегретый солнцем, бежит по подмосковному асфальту. Потом тропа через лес в берегом вдоль водохранилища - вдоль дачной теплой воды, зацветшей от жаркого лета.