Средина. Том 1
Шрифт:
Теперь на черной коже лица Димурга золотое сияние пошло мельчайшими пятнами по рубежу объятых синей окоемкой, определенно, Бога пугала сама мысль доставки на маковку мальчика. И о том он весьма сурово выговорил Трясце-не-випухе допрежь того доставив ее в соседнюю систему Аринью, на одну из обитаемых планет, где не было пригляда Родителя. Достаточно долгий диспут Бога и его создания на планете Лебюшка нежданно закончился, або на нее прибыли вещие птицы гамаюны, так величаемой платиновой рати, посланные Родителем с Солнечной системы. Подчиняющиеся лишь Родителю гамаюны прилетели, чтобы запечатлеть, куда отправился Вежды и по возможности записать его толкование. Однако Димургу удалось во время приметить появление стражников и немедля возвернуться на маковку четвертой планеты. После того и вовсе волнительного и стремительного перемещения Вежды весьма достаточное время отлеживался в зале маковки, не в силах даже встать. И днесь Димург страшился одного, чтобы сам разговор не стал ведом Родителю, ибо сховать его Господь смог только здесь на маковке в одной из галерей, где по его предположениям не имелось догляда.
— Знаешь, Небо, мальчик весьма слаб здоровьем, — после небольшой паузы продолжил говорить Вежды, все еще не оставляя надежды спасти Крушеца, даже путем уничтожения как таковой плоти, посему верно и убеждая старшего Раса в той самой хрупкости. — Но после того, как он несколько дней провел в горах укрытый в каменном узбое реки, несмотря на заботу марух, и вовсе как-то сдал. Дутиха пояснила, что легкие мальчика вельми ослабли от частой хвори и в скором времени у него. — Господь прервался, задумался так, что на его большом лбу внезапно живописалась тончайшая, прерывистая бороздка. — Как же она говорила. — Вежды поднял вверх с облокотницы руку, приткнул указательный и средний палец к средине лба, расправляя тем движением морщинку и вельми неспешно, растягивая каждое слово, дополнил, — хроническая обструктивная болезнь легких, для оной характерно устойчивое нарушение движения воздушного потока из легких. Одышка али вспять нехватка воздуха, — и теперь уже от себя многажды живее добавил, — которая как итог может закончится гибелью плоти.
Димург гулко выдохнул, и едва заметно повел очами вверх так, что зараз полыхнули прозрачностью фиолетового отлива сапфиры в уголках его глаз, и единожды в ушных раковинах. Вне сомнений последняя фраза была направлена на Родителя, абы тот ее услышал, оно, как нынче, очевидно, слушал их беседу.
— Я уже давно понял, — взяв слово, торопко начал Небо, будто хотел, чтобы последняя фраза Вежды стала вспять не поймана Родителем. И дотоль медлительно двигающаяся в венце миниатюрная система срыву дернулась с места, так вроде желала пожрать то, что посчитал ее носитель оплошностью сына. — Понял, что Крушец войдет в печищу Димургов… В вашу печищу дорогой мой Вежды. — Старший Рас устремил взор в сторону застывшего сына и той посланной теплотой ласково огладил его темную кожу небесно-голубым сиянием собственных очей. — Это мне стало ясно еще впервой жизни. В жизни Владелины, несмотря на то, что Седми заместил ее чувственность с Першего на меня. Несмотря на трепетное отношению к Огню и Дажбе, девочка вельми тяготела к вам, скучала и тосковала и сие, несомненно, на нее воздействовал наш драгоценный Крушец… Наша бесценная драгость. Можно было и не вступать в соперничество за него в жизни Есиславы, ибо было наглядно видно, чьим будет малецык… Но я так желал… желал столь сильно видеть Крушеца подле себя, что смыкал очи на очевидное. Ноне я понимаю, наш уникальный малецык, даже сейчас такой мощный… Его чувственность полностью окутывает тех, кто связан с ним через Родителя… Потому такие не характерные поступки наблюдаются у многих сынов… впрочем, как и у нас ваших Отцов.
Небо резко смолк и замер. И на какое-то время в зале повисла тишина… Густая и плотная, непроницаемая… такая, какая бывает лишь обок Зиждителей.
Зиждителей, Богов, Творцов.
Тех, кому присуще начало… безмолвное… напряженное рождение самого звука.
Старший Рас мягко провел перстами по кучеряшкам своей золотой бороды, и медлительно перевел взгляд на Седми, все еще прикрывающегося от старших дланью. Уста Небо живописали улыбку и оттого легохонько шевельнулись волоски усов, устилающих их сверху. Он был рад видеть дорогого его естеству старшего сына… сына которого так любил… И с которым увы! от собственной несговорчивости так и не нашел общего, каковой в печище Расов считался мятежным Богом.
— Ноне я спросил Родителя напрямую, — уходя от волнительного продолжил сказывать Небо. — В какую печищу войдет Крушец, або малецык это, коли вам неизвестно, будучи в Отческих недрах на излечение озвучил. И Родитель, в отличие от Першего, не стал меня жалеть и передал решение малецыка. Родитель сказал, что Крушец выбрал печищу Димургов. Посему не стоит Вежды тревожиться, ибо Родитель никогда не лишит нашу драгость того права выбора. Сие я понял из слов, действ и замыслов Родителя, так как похоже у Него появился новый любимчик. — И теперь улыбкой просиял не только старший Рас, но и Вежды, и даже Седми, медлительно убравший от лица руку. — И этот любимчик наш Крушец. И еще Родитель поведал мне, что малецык, является такой уникальной удачей всей нашей Вселенной, что будет всегда окружен особой Его заботой, любовью. Не только сейчас, а и потом, когда обретет образ Господа… всегда… и безлетно…
Порывчато дрогнули толстые, нынче коричнево-рдяные губы Димурга и с под нижней вниз выплеснулась и пошла тонюсенькой волной легкая зябь золотого сияния, утонувшая в стоячем воротнике его рубахи, украшенной по краю золотой полосой. Вежды из той недомолвки Небо понял одно. Родитель ведает о проблематике в состоянии Крушеца, однако при том не кому о ней не сказывает, похоже ни Небо, ни Першему… И прислал Он ноне Небо с одной целью, успокоить своего любимца Вежды, придать его поступкам разумности и с тем снять владеющее им напряжение, або ни о каком уничтожении Крушеца не могло идти речи.
— Родитель, — меж тем пояснял Небо, даже, и, не представляя себе, что сейчас снял не только с Вежды, но и Седми невероятный груз, который дотоль гнул книзу их божественные головы. — Прислал меня сюда с одной целью, убедить тебя, наша драгость, покинуть Млечный Путь. Чревоточина будет починена не раньше двух свати, а ты слишком утомлен… Да и видения у Крушеца в ближайший срок могут стать ярче, что, естественно, особой болью скажется на тебе Вежды. Ты же знаешь с накопителя Нави невозможно перекачать на маковку биоауру. Родитель предложил мне переместить тебя чрез чревоточину сразу на твое судно, каковое будет ждать в основном рукаве… Чанди, как только мы наметим перемещение, Мор заправит биоаурой и доставит в условленное место чревоточины.
— Нет, — болезненно-дрогнувшим голосом отозвался Димург и в такт ответу качнул головой, несмотря на послание Родителя, он все равно опасался за жизнь Крушеца. — Никуда не отбуду. Дождусь починки чревоточины, — сейчас зябь сияния, как показатель волнения прошлась по лицу Небо, определенно, он получил особые указания по Вежды от Родителя и отказ первого мог неприятно сказаться на нем. — Давеча, — отметил Димург узрев ту зябь и стараясь защитить старшего Раса от гнева Родителя. — Я отправился с Трясцей-не-всипухой на соседнюю систему, абы высказать ей свое негодование… И поверь мне, Небо, едва сумел вернуться. Сейчас меня не надобно трогать, даже не стоит перемещать. Або явно отразится особой болезностью во мне. Лучше подождать тут биоауру, чем с этим перемещением попасть в Отческие недра… И хотя Родитель сказывал малецыку Седми о созвездии Медунки, думаю, что меня придется помещать в Березань.
— Родитель велел мне тебя убедить, оно как Сам с тем не справился, — нескрываемо тревожно молвил Небо. Бог, похоже, был обязан выполнить повеление Родителя, и, не справляясь с тем, зримо расстроился. — Он считает, что коли яркость видений у Крушеца увеличится, ты мгновенно ослабеешь и тогда, действительно тебя придется поместить в Березань, так как ты вельми хрупкий Господь. Накопленное тобой напряжение просто так не пройдет, заметил Родитель.
— Будем надеяться, что видение у Крушеца начнутся погодя, — наконец вставил Седми, он также как и старший брат принял послание Родителя, и также как Вежды понял, что лучице ничего не грозит и теперь задышал много ровнее, и даже стал улыбаться. — И наш милый Вежды успеет покинуть Млечный Путь.
Небо дотоль волнительно вглядывающийся в Димурга, воочью стараясь его прощупать и узнать причину несогласия покинуть Млечный Путь, торопко перевел взгляд на сына, и, обдав его не менее тревожным взглядом, произнес:
— Да, забыл сказать. Тебе, Седми, Родитель просил передать следующее, — голос его теперь звучал бархатисто-мелодичными переливами, наполняя залу такой властностью, которую мог в себе нести один Родитель. — Прибудешь, моя драгость, Седми за своим споспешником Кукером ко мне в Стлязь-Ра в Отческие недра, как только в нем у тебя появится потребность. Я не стал его портить, або понял, какое это уникальное творение моего старшего сына Першего. Хотя, похоже, с его упрямством это надо было содеять… С его упрямством и с тем, что он сотворил с горловиной чревоточины, поставив под угрозу благополучие и здоровье моего бесценного Вежды.