Средина. Том 1
Шрифт:
Яробор Живко глубоко вдыхал дух этого странного для него на вид создания и ощущал утишение, словно сызнова приник к щеке почившей матери, смерть которой вельми переживал, и до сих пор так и не выстрадал. И теперь прижимаясь к марухе, чувствовал, что-то близкое… неосознанное, когда-то уже испытанное, но днесь, позабытое, али только схороненное, где-то в глубинах собственного естества. Юноша вновь глубоко вобрал в себя запах странного создания, несомненно, ему чем-то родственного и негромко вопросил:
— Ты кто?
Маруха самую малость молчала, а после, так как была достаточно осведомленной в верованиях как лесиков,
— Я — Берегиня.
Берегиней — Рожаницей звали лесики духа покровителя, каковой сохранял и оберегал как самих людей, так и домашний очаг, его тепло, материнство и бытие. Считалось, что Берегиня бережет и отводит от человека нежить, бесов, демонов, сопровождает ратников в бою. Даруя человеческой душе жизнь, она и отнимала ее, когда приходило время, потому считалась первой помощницей Богини Удельницы. Берегине лесики посвящали одну из рун-, которая была символом самой Богини Удельницы, пряхи, ведущей человеческий удел, являющейся рукой судьбы, богатства и блага. Лесики представляли Берегиню молодой девушкой, чем-то схожей с белоствольной березой, деревом кое всегда соотносили, как с Богиней Удельницей, так и с ее помощницами.
— Берегиня? — удивленно протянул юноша, и слегка отстранившись от марухи, воззрился в ее лицо, оглядев вельми необычные удлиненные очи, переходящие в щели на висках. — Ты ведь близка к Богам. Раз ты Берегиня, ты помощница Богини Удельницы, — отметил Яробор Живко, стараясь все же хоть таким побытом выяснить что-либо про Зиждителей.
— Нет, я никогда не видела Богов и тем паче Богиню Удельницу, — благодушно произнесла маруха, и, высвободив из объятий мальчика, удлиненным перстом (где чагравым в треть короче человеческого смотрелся ноготок) провела по выпуклой спинке его носа. — Я живу на земле, подле людей. А Берегиней я стала после человеческой жизни, ибо когда-то слыла сильнейшей знахаркой твоего рода и имела много потомков.
Королева вельми мудро вышла из сложившегося положения, так как и впрямь по одной из легенд лесиков считалось, что души добрых женщин, знахарок, имеющих при жизни много детей, после смерти могли обратиться в Берегинь, покровителей собственного рода.
— Когда вы господин ушли из дома, я направилась вслед за вами, — пояснила Блага, и тем вызвала и вовсе неприкрытое огорчение на лице мальчика, так как сведения о Богах для него наново оставались не раскрытыми. — Потому как вельми вас люблю… Такого светлого, умного, любознательного мальчика. Нашего бесценного господина.
«Господина», — это слово будто огладило своей вежливо-мягкой формой обращения, оно сызнова навеяло смурь… однако в этот раз не схороненного в его естестве, а пережитого непосредственно им.
Легкой волной выбросились в мозг Яробора Живко четкие воспоминания.
Густой заполненный деревами лес, подступивший к глубокому оврагу, и словно поддерживающий его стены своими корявыми кореньями, да стоящего супротив него Дикинького мужичка. Воочию выглядящего старичком, низкого росточку, сухощавого, коль не сказать точнее худобитного сложения, с долгими руками, где на круглом лице просматривались два глаза с фиолетовыми крупными зрачками, широкой синей радужкой, и едва заметной голубоватой склерой, который низким, пронзительно треснувшим голосом протянул:
— Господин, потому как так положено величать всякое человеческое создание.
А
— Господь Перший, господина надо поместить в кувшинку, как можно скорей.
— Господин, — теперь это юноша озвучил изгнав воспоминания и оставив всего-навсе нить того за что можно было уцепиться и что быть может, могло привести его к Зиждителям. — Так меня величал Дикинький мужичок и голос, который обращался к Господу Першему, — досказал свои мысли Яробор Живко. — И ты тоже так называешь.
Маруха смутилась только на миг, поелику не ожидала, что мальчик столь четко помнит события своей жизни так или иначе связанные с появлением в ней Богов, а после стараясь увести разговор в безопасное русло молвила:
— Так мы духи величаем важных людей, к которым испытываем теплоту и тем величанием вежливо к нему обращаемся. Однако, — это Блага сказала много живее, узрев, что умный, сообразительный юноша вновь приоткрыл рот, абы сызнова спросить из ряда, как велел Господь Вежды «не озвучиваемого». — Я пришла к вам, чтобы успокоить, и кое-что даровать. Что на немного снимет ваши тревоги и дарует, — маруха на чуток прервалась, подбирая слова, — дарует душевный покой.
Королева тотчас, точно решая более не мешкать, порывчато дернула левой рукой, и в ее как оказалось лишь четырех перстах, лишенных среднего появилось зернятко, вроде круглой маленькой капельки.
— Положите в рот, господин, — мягко попросила маруха, протягивая пластичную кроху к устам юноши.
Яробор Живко резко вздрогнул всем телом, уставившись на переливающееся в редких лучах солнца зернятко и спешно отступив назад, еле слышно дыхнул:
— Я такое уже видел, — губы его тревожно заколыхались и подносовая ямка нежданно покрылась испариной… также враз вспотела кожа на носу и лбу.
Парень срыву сорвал с головы шапку и бурой шерстью некогда живого создания утер лицо. Не сильное дуновение ветра всколыхало его в сравнении с осударевским долгий вьющийся хохол, оставшийся на темени, и словно полюбовно приголубил оголенную кожу головы. Он медлил совсем чуть-чуть, а потом, вероятно, подгоняемый Крушецом и подбадриваемый благостно смотрящей на него королевой потянулся к ее руке. Блага не менее торопливо двинула перста к устам мальчика и почти втолкнула голубоватую капельку в его слегка приоткрытый рот.
Яробор Живко глубоко вздохнул, и единожды растворившаяся во рту кроха вместе со слюной соскользнула в глотку. И немедля юноша тягостно дрогнув, качнулся. Кожа его лица побледнела, веки тяжко сомкнулись и он, глубоко вздохнув, резко ослаб. Да словно подрубленный, выпуская из рук шапку, повалился плашмя назад, потеряв сознание. Право молвить ожидающая того состояния маруха, ретиво дернувшись вперед, мгновенно подхватила мальчика на руки. Она прижала в сравнение со своим его небольшое тельце к груди и на капелюшечку сомкнула очи. И без задержу щели на месте висков королевы начинающиеся от уголков очей и уходящие под волосы, с округлыми краями зримо колыхающиеся, яростно вспыхнули голубоватой изморозью и выпустили из своих недр сине-зеленый, густой дымок. А минуту спустя горящая рдяная искра, возникнув из воздуха, свершила полукруг над телом Яробора и врезалась в правый бок, точно съев и все его тело.