Средина. Том 1
Шрифт:
А мальчик нежданно судорожно сотрясся в руках Седми, голова его рывком дернулась назад, словно жаждая оторваться от шеи, глаза сомкнулись, а рот широко раскрывшись, выплеснул из себя раскатистый хрип. Яркое, насыщенное, смаглое сияние окутало голову Яробора Живко, частью переместившись на руку, лицо и материю сакхи Раса, спина его резко прогнулась в районе позвонка, губы мгновенно свела корча, и чуть слышно, дюже глухо он продышал:
— Вежды… Вежды скажи Родителю… Скажи, хочу увидеть Отца… Отца… Не могу без него… Не могу… Не хочу…
Последнее слово широко раззявленный рот мальчика почти выкрикнул, отчего мгновенно закачались оба Зиждителя, по-видимому, будучи в волнении Крушец не сумел али не захотел сдержаться. Посему и плоть Яробора Живко, вторя покачиванию Седми, лихорадочно
— Если Крушец повысит зов или у него начнутся видения я их не выдержу без Небо, — мысленно молвил Вежды не открывая рта, степенно переставая раскачиваться и обретая собственное естество. — Его надо усыпить или отвлечь.
— Чем? — вслух отозвался Седми, придерживая голову юноши и пристраивая его щеку на свое плечо.
— Хоть чем, — все также слышимо токмо для младшего брата сызнова начавшего прохаживаться, молвил Димург и направился к нему. — Крушец чересчур близко и слишком связан со мной… Несомненно, его видения станут многократнее, мощнее и для меня это может закончиться отключение, которое я не смогу контролировать. Дай мне мальчика, я постараюсь их обоих успокоить… И будет мне бояться гнева Родителя, все равно теперь после того, что Он вызнал про нас через Кукера, мне не избежать созвездия Медунки и Острожка… Впрочем, мне не впервой там сносить Его негодование, тем паче я и впрямь ощущаю свою вину и пред Ним, и пред тобой, и пред мальчиком Кукером.
Кукером… Однозначно Димург ощущал вину перед кострубунькой, который до сих пор находился в Отческих недрах Родителя, ожидая прибытия своего повелителя Седми. Вежды, право молвить, узнав о заточении Кукера от Небо, незамедлительно связался с Родителем, попросив отпустить споспешника младшего брата. Родитель, как почасту делал, очень внимательно какое-то время оглядывал старшего сына Першего, а после вельми сурово заметил: «Мой милый, коли ты считаешь невиноватыми, своего младшего брата Седми и его создание, в произошедшем с чревоточиной, тогда после ее починки жду тебя у себя в Стлязь-Ра с объяснениями. Думаю мне надо позаботиться, чтобы тебе подготовили в Острожке твои покои, заполнив в них дольнюю комнату биоаурой… Ибо, вероятно, тебе придется там пробыть достаточное количество времени.» Последние слова у Родителя прозвучали не столько утверждением, сколько вопросом… на каковой туго дыхнув погодя Вежды молвил: «Скорее всего, Родитель, о том тебе надобно позаботиться именно сейчас. Чтобы не пришлось засим, когда я выйду из Стлязь-Ра, тем беспокоить свои создания… В частности… дрекавак и скипер-зверя». Родитель слышимо тогда усмехнулся, и резко отключившись, напоследях бросил: «Не ожидал от тебя, моя бесценность, таких поступков. Думаю, узнав о них, вельми расстроится твой Отец».
Наверно самым болезненным из этого толкования для Вежды стало упоминание об Отце, каковой итак отлученный от права посещения Млечного Пути, вмале должен был узнать о всем том, что сделал абы скрыть состояние Крушеца его старший сын. Так как Вежды понимал, все, что он сховал… прибыв в Ра-чертоги, придется показать Родителю.
Седми еще малеша тревожно поглядывал на подошедшего к нему Вежды, прижимая к себе вздрагивающего мальчика, оный после выдохнутой Крушецом просьбы перестал плакать и причитать. А посем, не в силах противиться воле старшего, шагнул к брату ближе и передал ему Яробора Живко. И тотчас и сам прижался к его правому плечу лбом, ощущая не только волнение Димурга, но поколь с трудом справляясь с собственными тревогами. Вежды ласково прикоснулся губами к затылку младшего брата, прикрытого пшеничными, короткими волосами, и, усадил мальчика к себе на левую руку так, что последний, испрямив спину, уставился ему в лицо. Нежно огладив дланью волосы Седми, Димург передал ему всю свою поддержку, успокоил и придал уверенности, и когда брат отступил от него, полюбовно молвил уже в направлении мальчика:
— Мы не могли с тобой видеться наша радость, потому как нам так велел Родитель.
— Родитель?! — выдохнул величание Яробор Живко, как считали лесики Единого Бога, Верховную Сущность Всего Творения, Отца и Мать Богов, порождение всей Сути и Мира в целом.
— Да, Родитель, — Вежды глубоко вздохнул, теперь даже пежины золотого сияния погасли на его коже, и она стала густо черной… Под ней, точно схоронились те самые присущие Зиждителям оранжевые паутинные кровеносные сосуды, ажурные нити кумачовых мышц и жилок. — Доколь мой дорогой, это все, что я могу тебе сказать. — Юноша резво отворил рот, желая, что-то возразить, но Господь трепетно прикрыл его сверху кончиком пальца. — Дождемся прибытия Небо от Родителя… И тогда, быть может, мы сумеем все тебе пояснить.
— Небо… а Перший, — тугой тоской теперь трепыхнулся не только голос, но и весь мальчик, — Перший…
Он нежданно резко стих и глубоко задышал, а после качнулся, благо Вежды, торопливо протянув руку, придержал его ослабшее тельце за спину. Яркое полыхание смаглого сияния густо покрыло всю голову Яробора, и словно замерцало на коже его лица. Димург немедля приник устами ко лбу юноши и участливо протянул:
— Крушец, милый мой малецык, успокойся… Я передам твою просьбу Родителю, прошу только, не губи мальчика… Иначе не будет никакой встречи с Отцом. Умиротворись, моя бесценность.
Яробор Живко рывком дернул конечностями, сияние спало с его тела, и отворившиеся очи воззрились в столь близкое лицо Вежды, верно Крушец получив ответ, и впрямь угомонился. Димург медленно отклонился от мальчика и мягко ему улыбнувшись, заботливо ответил, теперь уже на его вопрос:
— Перший вельми далеко от нас… И поколь не сможет прибыть. — Крупные капли слез, точно приправленные желтоватым сиянием купно засверкали в уголках глаз мальчика, и, приметив их Вежды торопливо дополнил, — но если ты успокоишься… Мы сможем побыть вместе… Поговорить и я убежден ответим на многие твои вопросы, которые одначе пусть доколь не касаются того места, почему мы от тебя таились… Хорошо? — Юноша судорожно качнул головой столь непонятливо в бок, что ни Димург на предплечье которого он сидел, слегка приобняв плечо, ни Седми так и не поняли его ответа. — Значит, ты не согласен? — мальчик сызнова неопределенно дернулся, внутри него все так смешалось, что он и сам не понимал, чего желает. — Просто коли ты продолжить тревожится и плакать… коли продолжишь рваться, — эту молвь Вежды направлял в первую очередь на Крушеца, — начнутся видения… Видения, которые ежели ты не понял, связаны с твоей тревогой и тоской… И если они пойдут, тяжело будет не тебе одному, а и нам с Седми, ибо связанные с тобой мы их также воспринимаем.
— Видения? — Яробор Живко порывисто встрепенулся, нежданно весь напрягся, так как прояснения данного состояния желал не меньше чем Крушец, не меньше чем объяснений, почему от него хоронились. — Ты знаешь про мои видения? Что? Что это? Грядущее?
— Так много вопросов, впрочем, как всегда, — благодушно проронил Вежды и неспешно приткнул левую руку с сидящим на ней мальчиком к своей груди. — Можно на них ответить, но не так скоро… Допрежь того мне надобно твое согласие.
— Согласен, — тотчас откликнулся Яробор, и, прижавшись к груди Димурга, явственно кивнул. — Не буду, хотя того вельми желаю, спрашивать вас до появления Бога Небо о том почему вы меня бросили.
— Нет, драгоценный наш мальчик, не бросили, — не менее торопливо вклинился Седми, определенно, более тягостно, чем старший брат воспринимающий обиду юноши. — Никогда не бросали, — и огненная россыпь искр, исторгнувшись с кожи его лица, осыпалась на грудь, спалив в нескольких местах материю сакхи до черных дыр.
— Тогда… Мы с тобой присядем, — умягчено и нескрываемо обрадовано отметил Вежды, словно, и, не услышав в словах парня огорчение.
Бог правой рукой описал полукруг в воздухе, тем самым приближая к себе пыхнущее, клубящее внутри сидалища и ослона, смурное кресло, стоящее позади. И когда оно, энергично подпрыгнув, почитай врезалось в ноги Господа, медленно опустился на сидение, усаживая юношу себе на колени, и укладывая руки на локотники, несколько вдавливая их перисто-кучевую поверхность в глубины.