Срединное море. История Средиземноморья
Шрифт:
Едва ли нужно говорить о том, что в это время ни Англия, ни империя не собирались выслушивать такие предложения. Двенадцать месяцев спустя они уже были бы рады сохранить хотя бы то, что имели. 1707 г. не принес им больших побед на севере, но зато на юге их дважды постигла катастрофа. Первая произошла 25 апреля, когда разношерстная армия Голвея численностью примерно 15 000 человек потерпела тяжелое поражение при Альмансе, приблизительно в юго-западу от Валенсии от превосходящих сил французов и испанцев под командованием одного из виднейших генералов короля Людовика герцога Бервика, сына короля Якова II Английского от сестры герцога Мальборо Арабеллы. [256] В один миг союзники потеряли Валенсию, Мурсию и Арагон. Хуже всего, видимо, было то, что они не могли пополнить силы Евгения Савойского, когда в июле он атаковал Тулон. Евгений был не менее выдающимся полководцем, чем его начальник, герцог Мальборо. Крайне неприятно, что последняя операция, предпринятая им в Средиземноморье, бросила тень на репутацию принца, хотя потерпела провал не по его вине. Ответственность за поражение при попытке овладеть Тулоном целиком лежала на двух главных
256
Вероятно, это было единственное сражение в истории, в котором английскими войсками командовал француз, а французскими — англичанин.
Последствий не пришлось ждать слишком долго. Менорка, самый отдаленный из Балеарских островов (на северо-востоке архипелага) и потому ближайший к Франции, стал объектом особого интереса со стороны британского флота. И летом 1708 г. генерал-майор Джеймс Стенхоуп, отправленный в Испанию в качестве посла, но за несколько месяцев до описываемых событий сменивший Голвея на посту главнокомандующего, получил приказы от Мальборо захватить островную столицу — Порт-Магон. При поддержке флота из тридцати четырех кораблей под командованием адмирала сэра Джона Лика, который поспешил к Менорке с Сардинии, где он подверг бомбардировке Кальяри [257] , он высадился на Менорке 14 сентября примерно с 1200 британских, 800 испанских и 600 португальских солдат. Не прошло и двух недель, как он подготовился к атаке. Требовалось построить дорогу, по которой можно было бы тащить пушки и подвозить продовольствие, длиной в милю от места высадки до первой цели — форта Святого Филиппа. Однако господствующее над местностью положение форта, откуда просматривалась гавань, делало это почти невозможным. Стенхоуп разрешил трудность, предложив выгодные условия капитуляции и пригрозив резней всему гарнизону в том случае, если они не будут приняты. Французский и испанский командиры все равно могли бы продолжать сопротивление, но не сделали этого, так как с ними находилось значительное число женщин и детей, которые нашли здесь убежище. Они решили сдаться, о чем потом сожалели. Обоих посадили в тюрьму, и испанский командир покончил с собой.
257
Сам Кальяри вынужден был сдаться, но англичане не смогли захватить всю Сардинию. Это стало предметом серьезного торга в годы, предшествовавшие заключению Утрехтского мира.
Другие форты быстро последовали примеру защитников форта Святого Филиппа. Быстрота, с которой продвигался Стенхоуп, во многом обусловливалась доброжелательным отношением местных жителей, среди которых было достаточно много испанцев и французов. Магистраты Порт-Магона добровольно вынесли ключи от своего города, как только приблизились интервенты. К концу месяца остров оказался в руках англичан. Он оставался под их властью, если не считать короткого перерыва между 1756 и 1763 гг., примерно столетие. Стенхоупа не особенно беспокоило, что этот остров, как и Гибралтар, формально капитулировал перед королем Испании Карлом III, который официально был провозглашен таковым 8 ноября. «Англия, — писал он, — не должна терять этот остров, который позволяет господствовать в Средиземноморье во времена как войны, так и мира». Чтобы подчеркнуть это, он оставил на Менорке гарнизон, состоявший целиком из английских солдат, а все испанцы и португальцы вернулись в Испанию, чтобы помогать королю Карлу. В июне 1709 г. он потратил 11 000 фунтов стерлингов на оборону острова.
Что касается Голвея, который в это время находился на материке, в Испании, то его положение становилось все более угрожающим. Он стремился свалить ответственность на свои неудачи преимущественно на португальские войска — под Альмансой они оказались явной помехой — и в начале 1708 г. отправил их на родину. Их заменили немцами под командованием графа фон Штаремберга, которые высвободились после недавнего прекращения боевых действий в Италии. Но даже теперь не удалось предотвратить взятие французскими войсками Тортозы, в результате чего оказались перерезаны коммуникации между Барселоной и Валенсией. Вплоть до 1710 г. не наблюдалось каких-либо серьезных успехов, когда союзники начали второе наступление на Мадрид. Город пал 23 сентября, но вновь Карл не сумел удержать его: в конце года он отступил в Каталонию. Но даже там он действовал не особенно удачно — в январе 1711 г. французы захватили Жерону.
Три месяца спустя, 17 апреля, император Иосиф I умер в Вене в возрасте 33 лет — от оспы, на этот раз вне всяких сомнений, — и вся картина европейской политики неожиданно переменилась. Иосиф наследовал своему отцу Леопольду в 1705 г., провел реформу пришедших в хаос финансов империи и активно поддержал претензии своего младшего брата на престол Испании. Но Карл теперь был не претендентом на испанский трон, но очевидным наследником имперского. Великий альянс сложился только для того, чтобы воспрепятствовать одной династии, Бурбонам, стать слишком могущественными. Если же Карлу предстояло унаследовать имперский престол, как он это и впрямь сделал, будучи избран в следующем году, то теперь возникала угроза чрезмерного усиления Габсбургов, если бы они вновь объединили под своей властью все те земли, которыми обладал их предок Карл V. Прошло еще немало месяцев (иначе не могло и быть), прежде чем европейские державы смогли примириться с новым положением дел; и только в первый день нового, 1712 г. в голландском городе Утрехте начались переговоры между союзниками, с одной стороны, и Францией — с другой.
Прежде чем перенестись в Утрехт, мы должны ненадолго вернуться на Менорку и в Гибралтар, чей статус оставался двусмысленным. В Англии вигов, которые господствовали в первой половине правления королевы Анны [258] , сменило правительство тори, и новое министерство решило, что император Карл VI представляет собой теперь куда большую угрозу, чем Бурбоны, и потому отныне не заслуживает английской поддержки. Кроме того, Бурбоны охотно соглашались на мир. Война на севере угрожала Франции катастрофой — Мальборо одолел все препятствия, — и король Людовик все более беспокоился об условиях. Поэтому приходилось идти на уступки, но предпочтительнее — Людовик оставался Людовиком — за счет территорий других народов. И какая уступка устраивала англичан больше, чем признание их претензий на Гибралтар? 31 мая французский король сообщил королеве Анне: «Король Испании обещает нам оставить англичанам Гибралтар в качестве надежной гарантии их торговли в Испании и в Средиземноморье».
258
Королева наследовала английский трон после смерти Вильгельма III в 1702 г.
В действительности не произошло ничего подобного, но у Филиппа не было особых оснований для жалоб. До сих пор ему везло много больше, чем деду: война в Испании против Карла и его союзников шла с умеренным успехом. Но как долго это могло продолжаться? Унаследование Карлом имперского престола означало, что с этого времени все ресурсы империи оказывались к его услугам. Ходили также слухи, что принц Евгений может прибыть в Испанию, чтобы принять командование войсками на Пиренейском полуострове, и Филипп прекрасно знал, что никто из его генералов не сравнится с Евгением по опыту или способностям. Наконец, если Франция и Англия заключат сепаратный мир, он лишится военной поддержки со стороны французов. Он видел, что у него нет выбора, а потому неохотно сообщил Людовику, что готов оставить за Англией оба ее недавних завоевания.
Мирные переговоры велись осторожно и без лишнего шума, стороны шли друг другу на уступки: Англия признала Филиппа V королем Испании, тогда как Испания и Франция соглашались с тем, что Гибралтар и Менорка останутся в руках англичан. Поначалу Людовик хранил молчание в отношении Менорки. Гибралтар представлял для него малую стратегическую ценность; с другой стороны, остров находился всего в одном дне плавания от Франции и, как недавно можно было убедиться, мог использоваться как трамплин для атаки на Тулон и Средиземноморское побережье, так что он не собирался уступать его без крайней необходимости. Однако король не знал об инструкциях, которые получили британские дипломаты, отправляясь в Утрехт: им вменялось в обязанность настаивать на том, что Порт-Магон и остров Менорка впредь будут владением английской короны, и не принимать отрицательного ответа.
Кроме того, некоторые трудности возникли с Голландией. Голландцы сыграли известную роль в захвате Гибралтара в 1704 г., их солдаты составляли значительную часть его гарнизона. Естественно, они ожидали награды; теперь они, столь же естественно, почувствовали себя обманутыми. Поначалу отказывались отзывать своих солдат из Гибралтара, угрожая даже, что будут вести войну одни. Но никто не воспринял их претензий всерьез. Суть дела заключалась в том, что они отчаянно нуждались в поддержке англичан, чтобы удержать власть над Нидерландами, и это знали и они сами, и англичане.
То, что известно как Утрехтский договор, являло собой, в сущности, целую серию договоров, в которых после общеевропейской смуты, продолжавшейся последние одиннадцать лет, Франция и Испания попытались урегулировать свои отношения с соседями. Большинство вопросов, которых касалось соглашение, нас не интересует. Но в том, что касалось будущего Средиземноморья, обе страны пошли на большие уступки. Франция и Испания официально признали герцога Виктора Амадея II Савойского, который приходился Филиппу тестем, королем Сицилии, а его северные владения теперь простирались до некогда французского города Ниццы. Испания согласилась передать империи свои владения в Италии и Нидерландах, а Менорку и Гибралтар — Англии. Сделала она это, однако, не безоговорочно. Хотя договор предоставлял британской короне постоянные права на часть современной территории Гибралтара (Англия беззастенчиво расширила отведенный ей сектор), оговаривая свободное отправление католического культа, запрет иудеям и маврам селиться там, суверенитет над Гибралтаром сохраняла за собой Испания. [259] Что касается менее известных вопросов, то имело также место так называемое соглашение об asiento (асвенто), по которому Англии предоставлялось исключительное право обеспечивать заморские колонии Испании африканскими рабами в течение тридцати лет в числе 4800 человек ежегодно.
259
Это тонкое различие составляет юридическое основание испанских претензий на Гибралтар: последний является частью суверенной территории Испании со времен Фердинанда и Изабеллы, и этот его статус не претерпел изменений по условиям Утрехтского договора. Позиция Испании часто подвергается критике за лицемерие, поскольку подразумевается параллель между Гибралтаром и испанскими городами Сеутой и Мелильей на северном побережье Африки. Испанцы отвечают, что эти два города не являлись колониями, но всегда были испанской территорией, так же как Балеарские и Канарские острова, и никогда не входили в состав Марокканского государства.