Средиземноморский роман
Шрифт:
— Вы используете по максимуму свои естественные активы, скажу я вам. Улыбка, длинные голые ноги и вдобавок — обещание поцелуя. Мощная приманка, насколько я вижу. Именно это вы имели в виду, когда говорили, что можете позаботиться о себе?
На мгновение Кристина была настолько ошеломлена, что засомневалась, правильно ли понимает его слова. Когда же осознала, что именно он имеет в виду, побелела от гнева.
— Я полагаю, вы приняли меня за ночную бабочку?
Он хрипло засмеялся.
— О нет. Я уважаю проституток.
— Черт побери, я вас не понимаю!
Его глаза быстро обследовали ее с ног до головы. Она отступила назад словно от удара. Ее лицо пылало. Он заметил это и улыбнулся.
— Я имею в виду, они продают то, что записано в контракте. Можно так сказать. Вы же… — Он покачал головой. — Нет, моя дорогая.
Она стремительно шагнула к нему. Насмешливая улыбка стала шире.
— Решили расцарапать мне лицо? Вы не сделаете этого, я знаю. Слишком хорошо воспитаны.
— Вы понятия не имеете, как я воспитана.
— О, думаю, здесь вы не правы. — Он склонил голову набок и изобразил задумчивость. — Я вижу признаки… Не могу понять, как упустил их утром.
Она задрожала от гнева.
— Какие признаки?
— Хорошие манеры. Зачатки морали, — кратко объявил он.
Все вокруг словно исчезло. Кристина почти забыла, что стоит в переполненном кафе. Ни один не повышал голоса, но разговор их был слишком резок, чтобы не привлечь внимания. Посетители кафе стали бросать косые взгляды, но Кристина ничего не замечала. В такую ярость она не впадала никогда в жизни.
— Какое у вас право говорить о моей морали?
— Право? — Он пожал плечами. — Никакого.
— Или делать суждения обо мне на основе десяти минут шпионажа?
— Скажем, пяти минут, — небрежно уточнил Люк-Анри. — Пяти незабываемых минут. Да, я наблюдал. В полном восторге. Вы поцеловали хозяина. Думаю, выгодно держать кафе на набережной.
Кристина задохнулась от возмущения, но Люк этого словно не замечал. Он с увлечением перечислял все ее действия, давая им грязное толкование.
— Вы взглянули, что происходит за угловым столом. И одним взмахом ресниц воспламенили юнца, играющего на этом шумном заменителе гитары.
Кристина так разозлилась, что даже не думала защищаться. Впрочем, после краткого мгновения ярости она решила подтвердить ему, что и в самом деле так плоха, как он думает, даже еще хуже. Итак, она беззаботно рассмеялась и пожала плечами. Ее узорчатый топ сполз с загорелого плеча.
Кристина скорее почувствовала, чем увидела, что его глаза проследовали за движением ткани. Он не смог подавить свою реакцию. Она зарегистрировала ее как небольшой триумф.
Впрочем, радоваться нечему. Гнев может сделать ее беззащитной. Подавив инстинктивное движение поправить бретельку, она отбросила назад волосы, вызывающе подняла подбородок и ответила ему таким же презрительным взглядом.
— Итак? Какое вам до этого дело?
Мгновение он не отвечал. Затем непроизвольно взглянул на голое плечо.
— Стало быть, вы любите играть с огнем. Почему же я не заметил этого раньше?
Ее глаза превратились в щелки.
— Чего вы от меня хотите? — Голос ее постепенно окреп.
— Спокойнее, леди. Вы слишком нетерпеливы.
Она поняла, чего он хочет, но не могла поверить. Не здесь же, не сейчас, не посреди толпы посетителей! Такого с ней еще не случалось. Такого сверхцивилизованные люди, подобные Люку-Анри, себе не позволяют.
Но нет, ничего цивилизованного не было в том, как он схватил ее, оторвал от земли и крепко прижал к себе. Какое-то мгновение он выдерживал ее сверкающий гневом взгляд со странным выражением, словно за грубостью скрывалась боль. Но призрак боли быстро исчез, он издевательски засмеялся и насмешливо повторил припев только что отзвучавшей песенки:
— Гори, огонь, гори…
Все смешалось в голове Кристины. На некоторое время осталась единственная отчетливая мысль: он определенно обращается с ней не как с сестрой. При всем своем ерничестве он не играет. Его руки жестко — безжалостно жестко — держат ее хрупкое тело. И в глазах горит голод.
Переполненное кафе, запах жареного мяса и горячего хлеба, звуки разговоров, смеха и разливаемого по стаканам вина — все растворилось, словно и не существовало. Голова Кристины откинулась назад под бешеным напором его поцелуя. Ее затуманенные глаза закрылись, кости словно расплавились. Силы оставили ее в мощном кольце его рук. Зачем сила, если она не хочет сопротивляться?
Кровь все больше вскипала в жилах по мере того, как она все глубже и глубже погружалась в его объятия. Ничего подобного она раньше не испытывала.
Руки Люка сжались еще крепче.
Он меня задушит, в полуобмороке подумала Кристина. Он так зол, что ни публика, ни ее изумление не удержат его. Более того, она слабо подозревала, что он понимает всю несуразность происходящего; и тот факт, что это неприкрытое сексуальное домогательство не в его характере, лишь подливает масла в огонь. Несомненно, в огонь гнева. Не домогательства.
Его губы терзали едва не до потери сознания. Она чувствовала, как неистово пульсирует его кровь, как колотится сердце. Она ощущала его дыхание горлом, легкими. Она вдыхала слабый незнакомый аромат деревьев, исходивший, по-видимому, от его легкой куртки. Но этот аромат не мог заглушить густой, мускусный запах жаркого тела. Запах этот наполовину отвращал, наполовину восхищал ее.
Совершенно новое для нее ощущение. Оно заставляло дрожать и оживляло неведомые чувства. Наконец безжалостный натиск ослаб. Кристина издала слабый животный звук и отыскала губами ямку между его шеей и плечом.