Средневековые города и возрождение торговли
Шрифт:
XI столетие ставит нас лицом к лицу не только с усилением земледелия, но и с торговым оживлением; последнее получало импульс из двух центров: один лежал на юге, другой на севере: Венеция и Фландрия. Соприкосновение с иностранной торговлей, поддерживаемой в этих двух пунктах, повело к ее дальнейшему расширению. Это же могло произойти и в другом месте. Торговая деятельность могла оживиться в силу направления всей экономической жизни. Как торговля Запада исчезла вместе с падением ее внешних рынков, так она возобновилась, когда рынки открылись. Венеция, влияние которой ощущалось с самого начала, имела признанное, особое место в экономической истории Европы. Подобно Тиру, она проявляет исключительно торговый характер. Венецию основали беглецы, спасавшиеся от гуннов, готов, лангобардов; они искали убежища на бесплодных островках, как Риальто, Оливоло, Спиналюнга, Дорсодуро [62] . Чтобы существовать в этих болотах они должны были использовать всю свою изворотливость и бороться против самой природы. Всего нехватало;
62
62 L. M. Hartmann. "Die wirtschaftliche Anfange Venedigs". Vierteljahrschift fur Social und Wirtschaftsgeschichte, 1904, v. II.
Таким образом, самые условия, среди которых жили венецианцы, вынуждали их к торговле. Они имели энергию и талант обратить в свою пользу те неограниченные возможности, которые им предоставляла торговля. В VIII веке население Венеции так увеличилось, что был создан новый морской диоцез.
В эпоху основания города вся Италия принадлежала Византийской империи. Благодаря островному положению Венеции, завоеватели, которые последовательно господствовали над полуостровом, сначала лангобарды, потом Карл Великий, наконец, позднее германские императоры — не были в состоянии увенчать успехи свои попыткой овладеть Венецией. Она оставалась, в силу этого, под господством Константинополя, составляя таким образом у конца Адриатики и подножия Альп изолированный форпост византийской культуры. В эпоху отделения западной Европы от Востока, Венеция продолжала быть его частью. Венеция не переставала оставаться в орбите влияния Константинополя. Через водный путь она была подчинена притягательной силе этого большого города и сама росла под его влиянием.
Константинополь самый большой город в XI в. на Средиземном море; его население около 1 000 000; оно было очень деятельно. [63] Оно не довольствовалось, подобно населению республиканского и императорского Рима, тем, чтобы потреблять не производя; оно с ревностью, которую фискальная система стесняла, но не задушила, отдавалось торговле и промышленности.
Константинополь был большим портом и первостепенным промышленным как и политическим центром. Здесь можно было найти всякого рода образ жизни и всякого рода форму социальной деятельности. В тогдашнем христианском мире он представлял картину, похожую на картину больших современных городов со всей их сложностью, со всеми их изъянами и со всей утонченностью городской культуры. Непрерывное мореплавание ставило его в соприкосновение с берегами Черного моря, Малой Азии, Южной Италии, с берегами Адриатики. Военный флот обеспечивал Константинополю господство на море, без чего он не был бы в состоянии жить. Пока он был могуществен, он был в состоянии, перед лицом ислама, сохранять свое господство над всеми водами восточной части Средиземья.
63
63 A. Andreades. De la population de Constantinople sous les empereurs byzantins, Rovigo, 1920. До сих пор нет экономической истории Константинополя. За отсутствием лучших работ можно указать Brentano. Die bizantinische Volkswirtschaft. Leipzig, 1917.
Легко понять, как Венеция использовала связь с миром, столь отличным от Запада. Этому миру она была обязана не только успехами своей торговли, но от него она узнала высшие формы цивилизации, совершенной техники, деловой предприимчивости, политической и административной организации, которые ее выделяли в Европе средневековья. Она снабжала продовольствием Константинополь с VIII века. Ее корабли везли туда продукты смежных стран: пшеницу и вино из Италии, лес из Далмации, соль с лагун и, невзирая на препятствия папы и императора, рабов, которых она легко себе доставала среди славянских народов на берегах Адриатики; оттуда везли обратно драгоценные ткани византийских мастерских и специи, которыми Азия снабжала Константинополь; в X в. деятельность порта получила чрезвычайные размеры. [64] Жажда наживы стала чрезвычайной; вместе с ростом торговли, совесть не имела значения для венецианца. Их религия — религия деловых людей; для них мало имело значения, что мусульмане — враги Христа, если тут была замешана выгода. Их купцам, начавшим посещать Восток с IX века, торговые договоры обеспечивают привилегии на рынках Востока: Алеппо, Каир, Дамаск, Палермо, Кайруан.
64
64 R. Heynen. Zur Entstehung des Kapitalismus in Venedig. Stuttgart. 1905,15.
К концу XI века власть Венеции и ее богатство сделались громадны. При доже Петре II Орсеоло она очистила Адриатику от славянских пиратов, подчинила Истрию и имела военные отряды в Царе, Веглии, Арбе, Трау, Спалато, Курцоле и Лaгосте.
Павел Дьякон превозносит блеск и славу золотой Венеции, а Вильгельм Апулейский восхваляет город „богатый деньгами и людьми" и объявляет, что „ни один народ в
Мощное экономическое развитие, которого Венеция была центром, должно было сообщаться Италии, которую только лагуны отделяли от Венеции: здесь она получала пшеницу и вино для потребления и вывоза, здесь она думала создать рынок для восточных товаров, которые ее моряки выгружали в большом количестве на набережных По. Она вступила в сношение с Павией, которая скоро была воодушевлена ее заразительной активностью. [65] Она получила от германских императоров право свободного торга с соседними гражданами, затем со всей Италией, так же как и корабельную монополию на все товары, которые приходили в ее порт.
65
65 R. Heynen. Op. с, 23.
Торговля быстро проникла из Павии в соседние города. Все это заставляло спешить принять участие в торговле; Венеция давала городам выдающийся пример и заинтересовывала их в развитии торговли. Дух предприимчивости развивался последовательно в одном месте за другим.
Это были не только продукты земли, которые составляли предмет торговли с Венецией; и промышленность начала зарождаться рано, уже в IX в. Лукка обратилась к производству сукон и продолжала его много позже. Вероятно, мы бы знали гораздо больше о начале этого экономического оживления Ломбардии, если бы наши источники не были так скудны. [66]
66
66 К. Schaube. Handelsgeschichte der romanischen Volker, 61.,
Самое сильное влияние в Италии венецианское, но оно не было исключительным; юг Италии за Сполето и Беневенто, до появления норманов в XI в. был под властью Византии. Бари, Таренто, Неаполь и Амальфи поддерживали связи с Константинополем, как и с Венецией. Они были центром обмена и не колебались торговать с мусульманскими портами. [67]
Их флот нашел потом конкурентов среди жителей береговых городов, расположенных на севере. В начале XII в. мы видим, как обращается к морю Генуя, а затем Пиза; сарацины в 935 г. разграбили Геную, но приближался момент, когда она в свою очередь перешла в наступление. При этом не могло быть вопроса о заключении ею торговых сделок, как это делали Венеция или Амальфи, с врагами веры. Мистическая, чрезвычайная совестливость людей Запада в религиозных вопросах не позволяла это сделать; в течение столетий скопилось слишком много ненависти. Море можно было открыть только силой оружия.
67
67 W. von Heyd. Histoire du commerce du Levant au Moyen age, v. I, 98.
В 1015 — 16 гг. была предпринята экспедиция Генуей вместе с Пизой против Сардинии. В 1034 г. они овладели временно Боной на берегу Африки; пизанцы в свою очередь победоносно вступили в порт Палермо в 1062 году и разрушили его арсенал.
В 1087 г. флоты обоих городов, воодушевляемые папой Виктором III, напали на Медию. [68] Все эти экспедиции были обязаны так же много религиозному энтузиазму, как и авантюризму. С совершенно отличной от венецианцев точки зрения генуэзцы и пизанцы считали себя воинами Христа и церкви, противниками ислама. Они верили, что они видели архангела Гавриила и св. Петра, ведущими их в битву с неверными, и это было после убийства священников Магомета и грабежа мечети в Медине, что они подписали выгодный торговый договор. Собор в Пизе, выстроенный после этого триумфа, удивительно символизировал мистику воителей и земные блага, которые им приносило мореплавание. Колонны и драгоценные мраморы, привезенные из Африки, служили для его украшения; казалось, этим блеском они хотели выразить месть христианства сарацинам, богатство которых вызывало неприязнь и ненависть. Эти чувства выражает современная поэма, полная энтузиазма. [69] Церковь будет вечно сиять, украшенная золотом, драгоценными камнями и одеяниями.
68
68 W. von Heyd. Op. cit., 121; К. Schaube. Op. cit., 49.
69
69 E. Du Merii. Poesies populaires latines du Moyen age. Paris. 1847, 239.
Под контратакой христианства, ислам мало-помалу отступает, начиная с первого крестового похода. В 1097 г. генуэзский флот пристал к берегам Антиохии и привез крестоносцам подкрепление и помощь. Два года спустя, Пиза посылает корабли "по распоряжению папы" освобождать Иерусалим. С тех пор все Средиземье было открыто, вернее, вновь открыто для западного мореплавания. Как в римскую эру, пути сообщения были восстановлены от одного конца Средиземья до другого. Империя Ислама, поскольку дело касалось моря, пришла к концу. Политические и религиозные результаты крестовых походов были эфемерны.