Средневековые города и возрождение торговли

Пиренн Анри

Малая выгода, при искусстве и уме, может быть обращена в большую выгоду. Это особенно должно быть верно в эпоху, когда недостаточность сообщений и относительная редкость товаров, доставленных для сбыта, должны были, естественно, держать цены на очень высоком уровне. Голод часто посещал Европу то там, то здесь вследствие неодинаковых путей сообщения и увеличивал возможность обогащаться для тех, кто знал, как из этого сделать выгоду. ^[85] Несколько мешков пшеницы, своевременно доставленных в нужное место, давали огромную прибыль. Для человека искусного и бережливого тут не было сомнений, а судьба тогда обеспечивала надежду на выгодные операции. Это было, конечно, незадолго до появления новых богачей среди этой жалкой толпы обедневших, босоногих странников мира.

85

⁸⁵ F. Kurschmann. Hungersnote im Mittelalter. Leipzig, 1909.

К счастью, тут есть источник информации, который достаточно доказывает, что это было действительно так. Достаточно процитировать характерную биографию св. Годрика Финкальского (Libellus de vita et miraculis S. Godrici, heremitae de Finchale, auctore Reginaldo monacho Dunelmensi).

Важность

этого текста для экономической истории недавно хорошо отмечена Фогелем. ^[86] Он родился в конце XI в. в Линкольншире в бедной крестьянской семье и должен был с раннего детства искать средств к жизни. Подобно многим несчастным, он подчищал берег и собирал обломки, выкидываемые волнами; он, может быть, следуя тем, кто находит счастье, был коробейником и бродил по стране с коробом за спиной. Случайно с ним произошла перемена, и он присоединился к каравану торговцев, совершавших свой страннический путь. Вместе с ними он ходит от одного рынка к другому, от базара к базару, из города в город. Таким образом он стал торговцем по профессии, быстро извлек большие выгоды и вошел в ассоциацию с своими товарищами, нанял сообща с ними корабль и занялся морской торговлей по берегам Англии, Шотландии, Дании и Фландрии. Компания удачно вела свое дело. Ее операции состояли в транспорте товаров, о которых было известно, что в них нужда, и в покупке на обратный путь товаров, которые они старались переместить там, где спрос был самый большой и где могли быть вследствие этого получены большие прибыли. Через несколько лет этот разумный обычай покупать дешево и продавать дорого делает Годрика очень богатым человеком.

86

⁸⁶ W. Vogel. "Ein seefahrender Kaufmannum 1100", Hansische Geschichtsblatter. 1912, 239.

Это было тогда, когда он, движимый милосердием, неожиданно отказался от жизни, которую он вел, отказался от своих владений ради бедности и стал отшельником. История Годрика, если мы освободим ее от мистического конца, была историей очень многих. Это ясно показывает, как человек, не имея ничего, был способен в короткое время собрать большой капитал. Обстоятельства и удача содействовали тому, чтобы сделать его состоятельным. Но основная причина его успеха — был ум, или скорее понимание дела, и современная биография, которой мы обязаны рассказом, на этом делает ударение. ^[87]

87

⁸⁷ Книга о жизни св. Годрика повествует: "Проведя детские годы дома в простой обстановке, он, став более зрелым, начал искать более разумных путей в жизни и заботливо и настойчиво изучать документы, говорящие о мирской прозорливости. Поэтому он стал заниматься не сельским хозяйством, но изучил дело, требующее большей смышлености, дело купца. Он начал посещать рынки и сначала в мелких торговых делах стал учиться получать барыши, а потом мало-помалу развивать свои юношеские способности и направлять их на дела более крупного масштаба".

Годрик был, видимо, точным калькулятором, одаренным тем торговым инстинктом, который нередко можно было встретить во всякую эпоху среди предприимчивых натур. Дух прибыли руководил его деятельностью, и в нем легко, узнать тот знаменитый дух капитализма (spiritus capitalisticus), который, некоторые уверяют, датируется только с эпохи Ренессанса. Нелепо допустить, что Годрик делал дела только, чтобы покрыть свои ежедневные нужды. Вместо того, чтобы складывать на дно своих сундуков монету, которую он получал, он использовал ее, чтобы сохранить и расширить свою торговлю. Это не значит использовать слишком современное выражение, если сказать, что прибыль, которую он получал, была положена им в дело для того, чтобы насколько возможно увеличить его оборотный капитал. Несколько странно наблюдать, что сознание этого будущего монаха было совершенно свободно от всякой религиозной совести. Его цель отыскать для всякого товара рынок, где была бы наивысшая прибыль, находилась в открытом противоречии с тем осуждением, с которым церковь относилась ко всякого рода спекуляции, и с экономической доктриной о справедливой цене (Qui comparat rem utillamintegram et immutatam dando lucretur, ille est mercator qui de templo Dei ejicitur). ^[88] Фортуна Годрика не может быть объяснена только деловыми способностями.

88

⁸⁸ Кто затевает дело, чтобы получить выгоду, давая деньги в рост, тот — купец, которого изгоняют из божьего храма. Decretum I, dist. 88. Церковная точка зрения на торговлю изложена у F. Schaube: "Der Kampf gegen den Zinswucher, ungerechten Preis und unlauteren Handel im Mittelalter, Freiburg-im-Bregau 1905.

В обществе, таком неупорядоченном, каким оно было в XI веке, частная инициатива может иметь успех только при поддержке ассоциации. Слишком много грозит опасностей существованию купца для того, чтобы не налагать на него прежде всего необходимость создавать группы для целей общей защиты. Также и другие мотивы побуждали его к союзу с его товарищами. На ярмарках и рынках, когда возгорается спор, он находит в них нужных свидетелей или поручителей, что обеспечивает его перед судом. Сообща с ними он способен купить товар, который на свои средства он не был бы способен приобрести. Его кредит был увеличен коллективным кредитом тех, к которым он принадлежал и благодаря этому он был более способен побеждать своих соперников. Биография Годрика передает нам его собственными словами, что со времени вступления его в союз купцов его благосостояние пошло в гору. Делая такой шаг, он следовал обычаю. Торговля в позднее средневековье была известна только в той примитивной форме, где караван есть характерный признак. Морская и сухопутная торговля была возможна только благодаря взаимопомощи ассоциации, вдохновлявшей своих членов, благодаря дисциплине, которая возлагалась на них, благодаря регулирующим правилам, которым она подчиняла их. Эти особенности были всегда налицо.

Лодки плыли только тогда, когда собирались во флотилию, так же как купцы ездили по стране только караванами.

Безопасность гарантировалась только силой, а сила была следствием коллективности. Будет ошибкой видеть в торговых ассоциациях, следы которых можно найти в X в., специфически германское явление. Верно, что выражения, которые были употребляемы, чтобы обозначать это явление на севере Европы, — gild и hanse — происходят из Германии. ^[89] Но способ кооперирования встречается всюду в экономической жизни, и, какие различия ни были бы в деталях, существенное всюду одно и то же, потому что всюду здесь были одни и те же условия, которые делали кооперацию необходимой. В Италии в Нидерландах торговля была способна расширяться только через кооперацию. Frairies, charites, торговые compagnies стран романского языка были вполне аналогичны gilds и hanses Германии. Что определяло экономическую организацию, был не „национальный гений", но социальная необходимость.

89

⁸⁹ Мы находим подобную организацию в Далмации. lirecek. "Die Bedeutung von Raguza in der Handelsgeschichte des Mittelalters", Almamach der Academie, der Wissenschaften in Wien, 1899 382.

Примитивные институты торговли были космополитичны, как и институты феодальной системы. Источники позволяют получить отчетливую мысль о торговых компаниях, которые с X века были основываемы в большом числе в Европе. ^[90] Они должны быть изображаемы, как вооруженные отряды, члены которых, снабженные луками и мечами, окружали караван, нагруженный мешками, тюками и бочками. Во главе каравана шествует знаменосец. Глава Hansgraf или Doyen простирал свою власть на гильдию. Она составлена из братьев, связанных друг с другом клятвой верности. Дух тесной солидарности воодушевлял всю группу. Товар, очевидно, покупали и продавали сообща и прибыль делили по паям, согласуя долю каждого с долей в ассоциации. Кажется, эти компании, как общее правило, делают очень длинные путешествия.

90

⁹⁰ W. Stein. "Hanza Hansische Geschihtsblatter, 1909, 53; Pirenne. "La hanse flamande de Londres". Bulletin de l'Academie Royale de Belgique, Classe des lettres, 1899, 80.

Будет определенной ошибкой понимать торговлю этой эпохи, как местную торговлю, строго ограниченную чертой местного рынка. Кажется, что италийские товары заходили так далеко, как в Париж, и во Фландрию. В конце X века порт Лондона регулярно посещали купцы из Кельна, Гюи, Динана, Фландрии и Руана. Современный текст говорит о людях из Вердена, торгующих с Испанией. ^[91] В долине Сены, Парижская гильдия речных купцов была в постоянных сношениях с Руаном. Биография Годрика, давая перечень его далеких экспедиций на Балтийское и Северное море, в то же время бросает свет на экспедиции его товарищей. Это была торговля на далекие расстояния, которая была характерной для экономического оживления средневековья. Если корабли Венеции и Амальфи, а позднее Пизы и Генуи спускались на воду с самого начала для длинных морских путешествий, то купцы континента вели свою странническую жизнь, пересекая по сухопутью обширные расстояния. ^[92] Совершенно ясно, что это был для них только способ получения крупных выгод. Чтобы получить высокую цену, было необходимо искать продукты далеко, где они были в изобилии, чтобы позднее продать их с прибылью, где их редкость поднимала их цену. Самое далекое путешествие было и самое выгодное для купца. Легко заметить, как желание прибыли было достаточно сильно, чтобы уравновесить тягости, риск и опасности путешествия, соединенного со всякими случайностями. Исключая зимы, купец средневековья всегда в дороге. Английские тексты XII в. живописно изображали его под именем „пыльные ноги". ^[93]

91

⁹¹ H. Pigeonneau. Histoire du commerce de la France, v. I, 104.

92

⁹² См. примечание 6. Galbert de Bruges. Histoire de meurtre de Charles le Bon содержит жалобы горожан на графа Вильгельма Нормандского. "Он запер нас в этой земле, чтобы мы не могли торговать и чтобы все, чем мы до сих пор владели, мы прожили, не имея прибыли, не торгуя и не приобретая товаров".

93

⁹³ Ch. Gross. "The court of Piepowder". The Quarterly Journal of Economics. 1906, 231. Здесь мы имеем дело "с иностранным купцом или каким-нибудь странником по королевству, не имеющим определенной оседлости внутри графства, бродягой, которого звали пыльные ноги".

Этот бродяга, этот странник торговли, странностями своего образа жизни с самого начала должен был удивлять земледельческое общество в виду всех обычаев, вопреки которым он шел и среди которых ему не было места. Он вносил подвижность в среду народа, крепкого земле. В мир традиции и иерархии, где была установлена роль и ранг каждого класса, он вносил суровую и рациональную активность, при которой судьба каждого, вместо того, чтобы зависеть от социального положения, зависела только от ума и энергии. Неудивительно, что он терпел обиды. Дворянство презирало этих выскочек, неизвестно откуда пришедших, надменное благополучие которых они не могли переносить. Они бесились при виде людей более богатых монетой, чем они, дворяне; их унижала обязанность обращаться за помощью во время смуты к кошельку этих новых богачей. Исключая Италии, где аристократические фамилии не колебались увеличить свое состояние прибылью от коммерческих операций, от ссуды денег, предрассудок, что деградирующим моментом была всякая деловитость, оставался глубоко заложенным в сердце феодала вплоть до времен французской революции.

Духовенство тоже смотрело с осуждением на деятельность купцов. В глазах церкви коммерция мешает спасению души. „Купец", говорит текст, приписанный Иерониму, „может угодить Богу, только с трудом". Торговля казалась канонистам формой ростовщичества; они осуждали искание выгоды, которое они смешивали с жадностью. Их доктрина „справедливой цены" была средством отвергнуть экономическую жизнь аскетизмом, несовместимым с естественным развитием последней. Всякая форма спекуляции казалась греховной.