Средство от скуки
Шрифт:
— Попробуй только укуси — шею сверну!
Лариса решила больше не шевелиться, хотя ей было очень неловко находиться в таком положении — очень скоро у нее затекли спина и ноги. А машина все ехала и ехала. И продолжалось это, как показалось Ларисе, очень долго. Наконец она не выдержала и взмолилась:
— Позвольте мне выпрямиться. У меня спина болит!
Один из сидевших впереди сказал:
— Отпусти ее, Вован, уже можно.
Лариса медленно, упираясь руками в колени того, кого называли Вованом, распрямила спину и
Лариса начала приходить в отчаяние и ужас. Страх парализовал ее, и она тонким дрожащим голосом начала спрашивать совершеннейшие банальности:
— Куда вы меня везете? Вы случайно ничего не перепутали? Я никому ничего не скажу, только отпустите меня!
— Какой-то бред лопочет! Может, у нее крыша поехала? — послышался циничный ответ одного из сидевших в машине.
— Ничего, сейчас ей ее подправят, — еще более цинично высказался другой.
Некоторое время спустя машина съехала с шоссе на проселочную дорогу, и автомобиль начало трясти Лариса ужаснулась еще больше — похоже, они прибыли в совершенно безлюдную местность, и перспективы ее в связи с этим выглядели очень плохо, если не сказать более.
«И надо же было так глупо попасться! — мысленно досадовала она на себя. — Сколько дел раскрыто, сколько преступников благодаря ей сидят в тюрьме, а тут так глупо!»
Развязка наступила через несколько минут. Машина остановилась, и Ларису начали вытаскивать из нее.
Вован вместе с другим парнем схватили ее в охапку. причем один из бандитов грубо закрыл ей своей пятерней рот, а другой спеленал ноги. Лариса и не думала особо сопротивляться, поскольку понимала, что любое сопротивление в данной ситуации просто бесполезно.
Немного погодя ей стало теплее: она поняла, что ее вносили в помещение. А еще минутой позже стало не только тепло, но и светло.
Они очутились в теплом помещении с довольно скромной, но цивильной обстановкой. У зажженного камина в кресле восседал крепкий дядя среднего возраста. Как показалось Ларисе, у него была холодная и жестокая физиономия.
— Куда ее, Григорьич? — спросил его один из тех, кто внес Ларису.
— Отпустите и посадите на стул, — приказал тот, кого назвали Григорьичем.
Парни беспрекословно выполнили приказание, и Лариса ощутила под собой мягкий стул, а бандиты встали у нее каждый со своей стороны.
— Ну и какого хера ты под ногами путаешься? — спросил Григорьич после паузы, которая, видимо, должна была придать его персоне большую солидность.
— В каком смысле? — уточнила Лариса.
— Дурочку-то не валяй здесь, — отрезал Григорьич. — Ты у Гальки зачем спрашивала про мужа, про то, кто имеет отношение к смерти экстрасенса? Чего ты вообще нос свой суешь? Ты знаешь, что за свой интерес можешь по тыкве заработать?
Лариса выслушала поток вопросов из уст главного бандита и, когда он иссяк,
— Мне можно отвечать?
— Да, причем честно и искренне. — Ларисе показалось, что в голосе Григорьича забрезжили нотки некоей доброжелательности. — У нас здесь презумпции невиновности нет. Докажи, что мы можем тебя отпустить. Не докажешь — останешься здесь навсегда под сосенкой какой-нибудь гнить.
— Я пытаюсь помочь своему другу, которого арестовали и обвинили в убийстве Аткарского, — честно ответила Котова. — Не знаю, имеет ли он отношение к убийству — возможно, это он и убивал. Но накануне я стала свидетелем разборки Аткарского с какими-то представителями криминального мира.
Находившиеся рядом бандиты усмехнулись, а один из них даже заржал.
— Барсук, заглохни! — оборвал его смех Григорьич. — Смотри, как уважительно человек общается!
— Так как Галя могла об этом что-то знать, я хотела уточнить, имеет ли эта разборка отношение к убийству Аткарского, — продолжила свои объяснения несколько приободрившаяся Лариса. — Если так, то мой друг был бы на свободе… Вот, собственно, и все.
— Ты что, подтасовать, что ли, хотела? — раздался голос Вована. — На нас, что ли, повесить хочешь?
— Я ничего не хочу вешать. Я просто хотела помочь моему другу.
— Пацану, что ли, своему? — решил уточнить Барсук.
— Ну да, — соврала Лариса.
— Ну и что ты намерена делать, если мы тебе кое-что расскажем? Удовлетворим, так сказать, твой интерес?
— Если вы имеете отношение к убийству, я ничего не расскажу.
— А пацан твой сядет за нас?
Лариса немного подумала и ответила:
— Я тоже жить хочу.
— Ты смотри, — прокомментировал довольно злобно ее слова Вован. — Умную из себя изображает.
— Слушай, Лариса, внимательно. — Григорьич смотрел Котовой прямо в глаза. — Даже если пойдешь к ментам и расскажешь все, что здесь услышишь, с нами ничего не случится. Но если ты только пойдешь к ментам, только за это ты будешь наказана. Поняла?
— Я все поняла. Но я хочу знать, как все было.
Мне это нужно, чтобы в моих глазах мой парень был невиновен.
— Ты вообще знаешь, как грохнули этого экстрасенса? — серьезно спросил Григорьич.
— Нет, — просто ответила Лариса, хотя была осведомлена об этом.
— Его задушили телефонным проводом. А потом у мертвого отрезали язык. — И Григорьич выжидательно, почти гипнотически, посмотрел на Ларису.
— Мы — профессионалы, — с гордостью добавил он. — Возиться с трупами, отрезать им языки — мы так не делаем. Зачем это нам надо? И вообще, ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
Лариса была вынуждена признать наличие некоей логики в его словах. Действительно, отрезание языка у человека не очень-то похоже на бандитские методы устранения людей. Те действовали бы более рационально и грубо. Просто застрелили бы скорее всего.