Средство от скуки
Шрифт:
— Я абсолютно не представляю, о чем идет речь, — честно призналась Котова.
— Ну, это не столь важно, — тут же парировал Курочкин. — Вернемся лучше к садизму. Этот зверь распоясывается похлеще всего в случае двух моментов в поведении жертвы — или откровенной ее беспомощности, или мощного яростного сопротивления с ее стороны. Кстати, многие психологи полагают, что садизм неизлечим, и он в той или иной степени присутствует в каждом.
— Неужели человеческая природа столь безнадежна?
— Конечно, она связана с так называемым
— То есть ты хотел сказать, что гадость заложена в каждом человеке? — перевела Лариса его речь на понятный русский язык.
— Ну да. Главное — понять, откуда она возникла.
Очень часто причины надо искать в детстве. Вот у меня был клиент…
Курочкин взял еще одну сигарету из пачки Ларисы — свои он принципиально не покупал, поскольку был жутким скрягой, и продолжил:
— Так вот. Некий Володя в детстве вынужден был жить с бабушкой — мама с папой нещадно пили и забросили его. Бабушка отличалась необыкновенным зудом чистоплотности и часто мыла полы. Во время мытья полов она низко нагибалась, не вставая на колени по русской традиции, и издавала длинные протяжные пуки…
Лариса поморщилась.
— С тех самых пор Владимир стал испытывать оргазм, когда слышал выхлопы из автомобильных труб; специально долго держал куриные яйца на солнце и во время мастурбации разбивал их, вдыхая запах сероводорода и испытывая очень яркий оргазм. Он обладал привлекательной наружностью и виртуозной ловкостью в общении. Как ты понимаешь, у него было немало женщин. Но было одно «но»…
— Ему хотелось пукать? — спросила Лариса, улыбнувшись.
— Нет, напротив! Перед любовными играми он кормил своих партнерш адской смесью из огурцов и молока, а потом, дождавшись определенного времени, услышав поднимающий его дух бурление в желудке, начинал секс. Оргазм он испытывал лишь только тогда, когда его пассия сладко и протяжно попукивала…
Довольный произведенным эффектом, психолог засмеялся в голос. Лариса тоже отдала должное чувству юмора Курочкина. Когда оба просмеялись, он трагичным голосом резюмировал:
— Многолетняя коррекция перверсии Владимира была, увы, безуспешной. Это явилось сильным ударом по моему профессиональному самолюбию. Впервые в моей многолетней практике попался безнадежно испорченный клиент.
— Да уж… — покачала головой Лариса.
— Кстати, я думаю, что твоя мазохистка тебе позвонит… — переменил тему разговора Курочкин.
— Почему ты так думаешь?
— Больше всего ей сейчас нужен собеседник. И надо же, какая радость, собеседник сам явился, позвонил в дверь и хочет общения!
Курочкин улыбнулся.
— Большего, Лариса, я тебе не скажу, — подытожил доцент. — Я уверен на девяносто процентов, что любительница порки и страшных историй сама тебя найдет. И не сдаст она тебя своему любовнику — поверь моей профессиональной интуиции.
Лариса рассталась с Курочкиным в хорошем настроении — психолог одобрил ее план, правда, выразив сомнения в том, что он легко осуществится.
— Люди наподобие твоего высокого начальника очень осторожны. Ко всему прочему, тебе нужна поддержка, желательно кого-нибудь из силовиков.
— Это будет, — уверенно сказала Лариса, имея в виду полковника Мурского, встреча с которым должна была состояться через полчаса.
Выдержав паузу, посидев с полминуты в позе роденовского мыслителя, Курочкин покивал головой, как бы одновременно сомневаясь в задуманном Ларисой и одобряя ее план. Напоследок он все же сообщил Ларисе, что подозревает у нее назревающие внутренние проблемы, скорее всего сексуального характера, и порекомендовал больше отдыхать, гулять на свежем воздухе и многое-многое другое.
Гранд психологии оказался прав — Елена Николаевна позвонила на следующий день.
— Лариса? Приходите, я вас жду, — голос любовницы Куха прозвучал очень доброжелательно.
— Елена Николаевна? Вы все-таки решили мне позвонить!
— Это очень важно для меня. Разговор с вами произвел на меня большое впечатление.
— Если хотите, я могу приехать к вам хоть сейчас, отозвалась Лариса.
— Хорошо, — немного подумав, ответила собеседница. — Сегодня он не должен прийти. Я имею в виду Арнольда, — добавила она почти шепотом.
— Елена Николаевна, вы сильно взволнованы, — заметила Лариса.
— Нет, я уже спокойна, совершенно спокойна. Скажите, вы заняты? Вы не можете прийти? — скороговорка выдавала ее волнение.
— Нет-нет, я сейчас же приеду, — поспешила успокоить ее Лариса. — Минут через тридцать буду звонить в вашу дверь.
Прошло немногим больше получаса, как Лариса действительно стояла у двери Елены Николаевны и жала кнопку звонка. Она представляла, что сейчас дверь откроет взбудораженная женщина, и уже прогнозировала, что конструктивного разговора не получится.
Но ее пессимистические предчувствия не оправдались. Настрой Елены Николаевны оказался вполне оптимистичным. Она будто испытывала несказанную радость от встречи, страшное облегчение от того, что наконец-то Лариса явилась.
— Хотите чаю, кофе? У меня есть пирожные, — с любезной, почти голливудской улыбкой проговорила Елена Николаевна.
— Пожалуй, кофе.
— Проходите на кухню. Впрочем, нет, я сейчас принесу вам все в гостиную… Прошу вас.
Лариса проследовала в гостиную и опустилась в мягкое кресло. Через несколько минут появилась и сама хозяйка в домашнем, собственноручно вышитом платье, с серебряным подносом в руках, на котором стояли маленькие изящные чашечки, и на блюдечке лежали крошечные пирожные с трюфелями.