Срезы истории
Шрифт:
Многие дети старались помогать матерям на уборке хлопка. Витькиной маме эта работа была непривычна. Ей трудно было соревноваться с местными узбечками, руки которых только мелькали над рядами хлопка. Витька часто сажал Мишку на краю поля в тени, совал ему за пазуху горсть сушеного урюка, и шёл помогать маме.
Но однажды случилось несчастье. Мама заболела малярией. Ей становилось всё хуже, а Витька не знал, что предпринять. Медицинских учреждений в кишлаке не было, и в то время такое заболевание нередко кончалось смертельным исходом.
Мама понимала серьёзность положения. Слабеющим голосом подозвала она Витьку и сказала:
– Витя, возьми Мишу, и езжайте в Иркутск. Там живёт моя сестра, твоя тётя.
– Мама!
Ребята целыми днями бегали босиком в одних трусах. Витька уже соображал, что такая экипировка для Иркутска мало подходит.
– И тебя мы ни за что не бросим!
Мама только безвольно опустила руку. Во что бы то ни стало надо маму спасти. Он как-то слышал, что на краю кишлака живёт старая кореянка, которая может лечить. Глотая слёзы, Витька помчался к ней. Та выслушала Витьку, пришла, посмотрела маму и сказала, что помочь ей может виноград. Но не всякий, а только «дамские пальчики». Витька стал расспрашивать ребят, у кого есть такой виноград. Оказалось, что такой сорт растёт только в райкомовском саду. Но сад этот охраняют очень злые дядьки.
– Дядьки? – удивился Витька. – Дядьки ведь все на фронте!
Очевидно, начальство решило, что охрана райкомовского сада не менее важна, чем война с фашистами.
Витька уговорил двух ребят пойти с ним. Вся территория сада была огорожена высоким глинобитным дувалом. Перелезть через него Витьке было не под силу. Ребята методично исследовали всю ограду. В одном месте они нашли дырку в нижней части дувала. Это было русло арыка. По нему в определённые часы подаётся вода для полива сада. После окончания полива в жару русло быстро высыхало.
Сейчас время полива ещё не наступило. Надо было торопиться. Приятели лезть с Витькой побоялись, и Витька полез один. Он осторожно пробирался по саду, пока не нашёл «дамские пальчики». Он срывал спелые гроздья и совал за пазуху. Когда рубаха оттянулась до отказа, он направился к дырке. Но оказалось, что с полной пазухой не пролезть, и он застрял в арыке. Он крикнул товарищам, чтобы они его вытягивали. В это время сзади раздался стук сапог и выстрел.
Ягодицы Виктора как будто ужалили тысячи пчёл. С диким криком он пулей выскочил из дырки и побежал по дороге. Возле дома он заставил себя немного успокоиться, нашёл во дворе какой-то таз и стал выкладывать в него виноград. Многие гроздья были придавлены, но кушать его можно было. С гордым видом занёс он таз в дом и поставил у маминой кровати.
– Тебе, мама, велели кушать этот виноград. И тогда ты поправишься.
– Спасибо, сынок. Поешь тоже.
– Нет. Этот сорт только для тебя, для твоего лечения. А мы с Мишкой можем и другой виноград поесть.
– Спасибо. Посиди со мной немного. Чего ты стоишь?
Хорошенькое дело, посидеть. Ягодицы нестерпимо жгло, и Витька еле сдерживался, чтобы не зареветь.
– Нет, мама, потом. Сейчас у меня ещё есть дела.
С этими словами он выбежал из дома и побежал опять к старой кореянке. А потом ещё пришлось долго терпеть, пока эта женщина умелыми руками доставала из Витькиных ягодиц многочисленные крупинки соли. И никакая боль не могла пересилить чувства радости от того, что удалось спасти маму.
Аркадий возвращался домой под впечатлением рассказа Виктора. От частных деталей мысль перешла к более общим вопросам. Сейчас в России часто раздаются возгласы: «Россия для русских!» Очевидно, короткая у этих крикунов память. Они уже не помнят тех, кто наравне с русскими бился с фашизмом, кто погибал на строительстве оборонных заводов, кто приютил у себя многие сотни тысяч обездоленных женщин, детей, стариков. Все республики Средней Азии дали кров и хлеб этим людям. А теперь, когда в некоторых из этих республик стало трудно жить и внуки тех спасителей едут в Россию на заработки, они вдруг слышат: «Россия для русских!» Что ж это с людьми стало?!
Первая любовь
В конструкторском бюро завода был праздник. Отмечали 60-летие одного из ведущих конструкторов, Эдуарда Сергеевича. В отделе юбиляра поздравили, вручили подарки. Начальник КБ Анатолий Борисович вручил поздравление и грамоту от имени руководства завода. А вечером собрались у юбиляра на квартире. Жил он один и привык всё делать сам. Но сегодня имениннику ничего делать не позволили, стол накрывали работницы отдела. Вечер прошёл весело. Сослуживец хозяина Рашид, работающий в отделе за соседним столом, пришёл с гитарой. Много пели, периодически выпивали, рассказывали интересные истории. Эдуард Сергеевич был очень начитан, хорошо разбирался в музыке и всегда мог занять собеседников. Вообще в нём была какая-то внутренняя интеллигентность, чувствовалась как будто аристократическая порода. И было удивительно, откуда она могла взяться у человека, родившегося в небольшом городке на западе России и рано лишившегося родителей. Всё, за что он брался, делалось с исключительной аккуратностью. Одежда на нём всегда была чистая и тщательно выглаженная. И даже курил, а курил он очень много, как-то по-особенному. Иногда друзья подшучивали над ним:
– Послушай, Эдуард, откуда в тебе эти аристократические замашки? Вроде вырос в советское время, а манеры такие, как будто окончил пажеский корпус?
На это Эдуард Сергеевич только отшучивался:
– Наверное, какая-нибудь прабабка со своим барином согрешила. Вот гены мне и передались.
…Вечер подходил к концу. Гости потихоньку начали расходиться. Заботливые женщины убрали со стола, вымыли посуду и тоже заторопились по домам. Вот уже и Рашид, побренчав ещё немного на гитаре, выпил на посошок и тоже отбыл домой. В квартире остались только хозяин и Анатолий Борисович. У обоих было такое блаженное состояние, что хотелось ещё посидеть, поболтать по душам. После некоторого раздумья Анатолий Борисович задал давно мучивший его вопрос:
– Но ты, Эдуард, надеюсь, на пенсию ещё не уйдёшь? Нас не бросишь?
– Нет, конечно, – успокоил Эдуард. – Куда мне, Борисыч, деться? Неужели сидеть буду один в этих четырёх стенах?
– Да. Одному, конечно, скучно. Тем более что ты не рыбак и не охотник… Вот сколько лет мы с тобой работаем, в институте вечернем вместе учились, и меня всё время подмывало задать тебе один вопрос. Но никак не решался.
– Так зачем ты столько лет терпел? Задавай.
– Ты только не обижайся. Вопрос сугубо личный, и, если не хочешь, не отвечай. Почему ты не женился и всю жизнь живёшь один?
Эдуард немного помолчал, потом ответил:
– Вопрос, конечно, сугубо личный, и раньше я бы, наверное, на него не ответил. Но теперь уже можно.
– А почему теперь, что изменилось?
– Время изменилось. Теперь человек может быть более открытым. Раньше я никому ничего о себе не рассказывал, чтобы не навлечь на себя дополнительных неприятностей. У меня их и так много было. Начиная со времён отечественной войны. Когда война началась, я ещё совсем пацаном был. Отец ушёл на фронт. А мы и оглянуться не успели, как в городе уже немцы хозяйничали. Целыми днями мы с ребятами слонялись по городу в поисках пропитания. Однажды попали в облаву, и нас увезли в Германию. Даже с мамой не успел попрощаться. В Германии нас распределили на работы к хозяевам. Я попал в небольшое имение к одной хозяйке. Она была ещё довольно молода. Её муж был на Восточном фронте. Ко мне она относилась почти безразлично. Объяснила мне мои обязанности и почти не замечала. Могла только прикрикнуть, если я что-то сделал не так. Но я быстро усвоил свои обязанности и старался не получать замечаний. А по хозяйству мне приходилось делать практически всё…