СССР-2061 (антология)
Шрифт:
– Это все мне? – спросила я.
– Объешься, – сказала мама. – И вообще – у тебя горло. Холодное в жару есть опасно. Можно простудиться.
– Это Юра постарался, – Федя засмеялся. – Пусть кушает. Да и не такая уж у нас и жара. Про ливень слыхали? Чудо, конечно.
– Мы под него попали, – похвасталась я. И поделилась со всеми. Маме дала фруктовое мороженое. Федя взял эскимо. А я взяла шоколадное. Оно в самом большом стаканчике было.
– Так что за новость? – спросила мама.
– Юра переведён в основной состав. Исынбаев не прошёл последнюю медкомиссию. Ночью состоялось экстренное заседание госкомиссии, принято решение… В общем, полетит Юра. Даже и не знаю – для него это, конечно, победа… А вот для вас… Вам бы пораньше в зону въехать, но у нас тоже своя бюрократия. Юра уже как член основного состава на сегодня вам пропуск пробил.
– Когда назначен старт? – спросила мама.
– Вы успеете. График смещён. За счёт орбитальной подготовки, – сказал Федя. – Эх, неловко получилось…
Мама вздохнула.
Ракету я узнала. Она была точно такая же, как у нас дома. Только настоящая, а не игрушечная. И ещё её окружали решётки, а внизу было много машин. Мама надвинула мне на лоб кепку, которую дал Федя вместо панамы. На ней была надпись «Байконур». А ещё он мне дал значок, на котором была нарисована ракета.
– Нравится? – спросил Федя. – Ближе нельзя подходить. Стартовая зона. Но отсюда тоже хорошо видно.
Я привстала на цыпочки, чтобы рассмотреть ещё лучше. Федя засмеялся и посадил меня на шею.
– Юра завидовать будет, – сказал он маме. – Он всё мечтал дочку на шее покатать. Его тоже в детстве так катали.
– Пусть завидует, – сказала мама. На ней были чёрные очки. Кепку, которую Федя дал, она не стала надевать. Повязала косынку.
– А что там делают машины? – спросила я.
– Идёт заправка ракеты, – сказал Федя. – Скоро старт. Видишь, какая ракета огромная. Ей надо много топлива, чтобы взлететь. Очень много топлива.
– А по-моему, она очень маленькая, – сказала я. – Как у нас дома.
Конечно, я так не думала. Я всего лишь хотела пошутить. И Федя опять рассмеялся. Про таких мама говорит, что у них смешок во рту застрял.
– Вы так не переживайте, – сказал Федя маме. – Все будет хорошо.
Федя спустил меня на землю.
– Теперь поедем, я вас покормлю, а там и время подойдёт. Сможете увидеться.
Там было много зданий. Они казались плоскими. Мы зашли в одно, внутри было прохладно. Федя повёл нас в столовую. А потом отвёл в комнату, где стояли диван и кресла. И ещё большой телевизор. Во всю стену. Телевизор работал, но звука не было. Он показывал космонавтов. Точно таких, каких я ловила, когда думала, что они живут в той ракете.
– А что мы будем делать? – спросила я у мамы.
– Будем ждать, – сказала мама и зачем-то меня обняла. Будто я хныкала. Или капризничала. А я ничего не делала. Честно-честно.
А потом я заснула. И спала долго-долго. И проснулась от стука в дверь. Мама все сидела и смотрела. Только телевизор не работал. Она держала платок. Я подумала, что она простудилась, но она прикладывала его к глазам. Я поняла, что она плакала. И мне стало ее так жалко-жалко, что я сама всхлипнула.
– Ты чего, Почемучкина? – мама услышала, что я плачу. – Подожди, не реви. Я дверь открою.
Она открыла дверь. И в комнату шагнул космонавт. В белом скафандре, а на голове шлем. Весь прозрачный. Не такой, какой в кино показывают.
– Здравствуй, – сказал космонавт и протянул руки.
Но мама стояла и не двигалась. Я подумала, что она испугалась. Хотя чего тут бояться? А Федя хвостом замотал.
– Здравствуй, – сказала мама.
Космонавт шагнул и посмотрел на меня. Я встала и не знала, что делать. Лицо у него очень доброе. Поэтому я нисколечко не испугалась, когда он подхватил меня и подкинул к самому потолку. Только чуть-чуть испугалась, что ударюсь. Подбросил он меня высоко. А потом ещё раз.
– Софья! Премудрость божья! – кричал он и подбрасывал. – Как я по тебе соскучился!
– Я не премудрость, – сказала я. – Я – Почемучкина. Меня так мама зовёт.
– И Федька с вами, – сказал космонавт. – Ещё функционируешь, старый кибер?
Федя вился около ног космонавта. Я никогда его таким не видела.
– Тебе разрешили прийти? – спросила мама. Она так и стояла у открытой двери.
– Как видишь, – сказал космонавт. – Только скафандр пришлось надеть. Для герметизации. Я сейчас чист аки младенец, – и космонавт подмигнул мне.
Поставил меня на пол.
– Жаль, конечно. Хотел бы вас расцеловать. Фёдор тебе, наверное, всё объяснил.
– Неудачно сложилось, – сказала мама. – То есть, прости… я тебя поздравляю, конечно же… жалко Булата, но и ты этого полёта не меньше его достоин. А мы… мы с Софьей будем тебя ждать…
Космонавт присел передо мной на корточки. И сказал серьезно-серьезно:
– Прости меня, что мы с тобой так долго не виделись. Но у космонавтов такая жизнь. Больше времени проводим в космосе, чем на Земле. А завтра я опять улетаю. Вторая пилотируемая, с посадкой на Марсе, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула я.
– Но когда я вернусь, мы больше никогда не будем разлучаться. Ни с тобой, ни с мамой. Я вам обещаю. Хорошо?
– Хорошо, – сказала я и обняла папу.
Все-таки я поймала космонавтика.
Владислав Шпаков
Предъявите ваши документы!
Один – тощий, коренастый и чернявый, другой – тощий, коренастый и светлый, постригся, наверное, после обеда, потому что сквозь белесый пух на голове сияет молочная кожа. С утра-то солнце жарило так, что его блондинистая маковка в пять минут заалела бы – ковать можно. А часов с двух тучи натянуло, вот поэтому и не обгорел. Наверное, сразу из парикмахерской они сюда и рванули. Все они стригутся перед самым вылетом. Массу, значит, сокращают.