СССР. Зловещие тайны великой эпохи
Шрифт:
Рассмотрим, какие же есть свидетельства такого намерения Сталина.
Сначала соображение общего порядка, касающееся психологии вождя. Сталин принадлежал к тому типу правителей-тиранов, для которых периодическое уничтожение своего окружения было стилем, принципом деятельности. В этом отношении он — полная копия другого нашего отечественного тирана — Ивана Грозного, которого он недаром так обожал. Тот тоже периодически сменял своих приближенных, в том числе и ценных государственных деятелей (например, талантливого реформатора Адашева), не потому, что они в чем-то ему не угодили, а просто так, потому что пришло их время. (Для сравнения: Петр I хотя и был человеком жестоким, но принадлежал к другой категории правителей-реформаторов. Своих соратников он ценил и по прихоти никогда не казнил. Все «птенцы гнезда петрова» оставались с ним до самой его смерти. Уж на что вороват был его любимец светлейший князь Александр Менши-ков,
Сталин тоже в свое время пустил под топор всю «ленинскую гвардию» (за исключением буквально единиц). Зачем он это сделал?
В массовом сознании, а также среди политиков и исследователей довольно распространено мнение о Сталине как о каком-то злобном маньяке, исключительно по своей патологической подозрительности и мнительности уничтожившем лучших болыпевиков-ленинцев (это частенько сквозит, например, в высказываниях Хрущева). Это — другая крайность (наряду с упомянутой выше трактовкой вождя как ничего не ведавшего простофили) в оценке личности Сталина, ничего общего не имеющая с действительностью. Никаким маньяком и параноиком Сталин не был. Он был трезвым, расчетливым и прагматичным политиком. Все его действия (а уж глобальные акции — тем более) — это тщательно продуманные и спланированные операции, преследующие вполне конкретные политические цели. И уничтожение «ленинской гвардии» — тоже часть общего стратегического замысла вождя.
Чего же достигал Сталин в результате этой акции? Этим выстрелом он убивал как минимум трех зайцев. Во-первых, эта генерация деятелей исторически себя исчерпала. На новом этапе — этапе строительства социализма «в отдельно взятой стране» путем колоссальнейшего напряжения сил — нужны были исполнительные чиновники типа Молотова («железная задница», как ласково именовал его Ленин, применяя, правда, при этом более сильный эпитет). Время пламенных ораторов и говорунов, тем более не привыкших к повседневной рутинной работе, прошло. Они просто были не нужны, а со своими амбициями еще и мешали.
Во-вторых, все они психологически не могли воспринимать Сталина как «гениального вождя», «продолжателя дела Ленина» и т. п., как бы они перед ним ни лебезили, потом, когда почувствовали приставленный к виску пистолет. Для них он был лишь Коба, один из соратников по партии. Уж они-то хорошо знали, что никаким другом и соратником Ленина, вторым вождем революции Сталин не был. Поэтому Сталин, вознамерившийся переписать историю, избавлялся от ненужных свидетелей.
И в-третьих, этой акцией Сталин апробировал свое основное оружие укрепления безраздельной личной власти — политический террор. Потом он его будет применять постоянно.
Начавшаяся война приостановила череду политических процессов. Нельзя, конечно, сказать, что ведомство товарища Берии бездействовало. Нет, тюрьмы и лагеря были заполнены до отказа. Не дремал Смерш, вовсю трудились военные трибуналы. Понемногу сажали и расстреливали и рядовых, и офицеров, иногда даже генералов и маршалов. Но прежнего размаха не было. Крупномасштабных, показательных процессов не проводилось. Было не до того. Да и необходимости не ощущалось. Народ и так был идеологически сплочен и выкладывался на пределе сил как на фронте, так и в тылу.
Первой послевоенной ласточкой явилось так называемое «Ленинградское дело», когда была расстреляна группа высокопоставленных партийных и государственных деятелей во главе с Вознесенским и Кузнецовым, молодыми, способными руководителями, выдвинувшимися в годы войны. Сценарий процесса классический: обвинение в измене Родине и прочих фантастических преступлениях, судебное разбирательство, на котором обвиняемые дружно признаются во всех смертных грехах и каются, смертный приговор, который приводится в исполнение немедленно. Одновременно — массированный разгром всего ленинградского партийно-государственного руководства.
На первый взгляд не совсем ясно, почему Сталин начал с молодых деятелей, которые, казалось бы, должны быть его союзниками в борьбе со старой гвардией. Высказывалось мнение, что они поплатились за излишнюю самостоятельность, чего Сталин у своих подчиненных не выносил и лишь во время войны кое-как терпел. Возможно, сыграло роль и это. Но главное, я думаю, в другом. Этой акцией Сталин, во-первых, напоминал всем своим подчиненным, под кем они ходят, о чем они за годы войны несколько подзабыли. Во-вторых, и народ снова нужно было приучать к мысли, что враги повсюду, в том числе и в самых высших эшелонах. За годы войны народ об этом тоже как-то подзабыл и привык абсолютно доверять и беспрекословно подчиняться любому начальству. Поэтому начинать со старых, заслуженных соратников, к которым народ относился с большим пиететом, было как-то неудобно. Таким образом, этот процесс являлся, скорее всего, лишь пристрелкой, разминкой перед какими-то бо-лее глобальными акциями, в частности и идеологической подготовкой
Однако наибольший интерес для нашего расследования представляет целая серия последовательных акций, которые условно можно назвать антиеврейскими. Первой из них явился разгром Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Этот комитет был создан в начале войны с целью мобилизации усилий и оказания всяческой помощи (материальной, благотворительной и пр.) в борьбе с фашизмом со стороны евреев стран антигитлеровской коалиции. В его состав входил ряд известных советских деятелей культуры еврейской национальности. Задачу свою комитет выполнил и свой посильный вклад в победу над фашизмом внес. Однако после войны надобность в нем отпала. Связи с мировым еврейством стали не нужны, а с наступлением холодной войны — и вовсе нежелательны. К тому же комитет докучал постоянными жалобами на «отдельные проявления антисемитизма» в стране. Короче, ЕАК, по меткому выражению А. Ваксберга, превратился из Еврейского антифашистского комитета в просто еврейский. В связи с этим Сталин, видимо, решил без лишнего шума его прихлопнуть. Для начала его лидеру, известному режиссеру и актеру Михоэлсу, имевшему обширные связи и большой авторитет за рубежом, была организована гибель при автокатастрофе. Однако окончательное решение вопроса с комитетом пришлось отложить в связи с появлением на политической карте мира государства Израиль, в отношении которого у Сталина были определенные виды (в связи с чем Советский Союз и проголосовал в ООН за создание этого государства). Какие-либо антисемитские акции были в тот момент ни к чему. Однако Израиль ответил черной неблагодарностью, предпочтя в качестве стратегического союзника Соединенные Штаты. Надобность в ЕАК окончательно отпала, и за него взялись более основательно. Все его члены — активные и не очень — были арестованы, соответствующими методами из них выбили нужные показания и одних расстреляли, а других направили в места не столь отдаленные. В орбиту следствия было вовлечено немало лиц, никакого касательства к деятельности ЕАК не имевших. Находились среди арестованных и личности, в отношении которых у Сталина были особые соображения, в частности, жена Молотова Жемчужина, а также уцелевшие от репрессий родственники покойной жены Сталина Надежды Аллилуевой, с которыми вождь давно собирался свести окончательные счеты, да все как-то руки не доходили.
Короче говоря, с ЕАК разделались типично сталинским методом. Мотивы этой акции вполне понятны и объяснимы, и никакой исторической загадки она собой не представляет. Загадки начинаются в другом.
Параллельно с разгромом ЕАК в стране была развернута шумная компания по борьбе с «безродными космополитами», за которыми без труда угадывались евреи. Они обвинялись в «низкопоклонстве перед Западом», тайном и явном восхвалении «буржуазного образа жизни» и прочих подобных грехах. По всей стране «космополитов» дружно клеймили и устно, и письменно. Одновременно шло восхваление русской нации, которое порой приобретало прямо-таки гротескные формы. Так, на полном серьезе утверждалось, что многие великие научные открытия и изобретения, совершенные иностранцами (Эдисоном, братьями Райт и др.), в действительности сделаны русскими учеными и самоучками, а иностранцы лишь их незаконно присвоили. Срочно начали переписываться учебники. Дело дошло до того, что на занятиях в школах и вузах стало опасно называть имена иностранных ученых, даже классиков. (Именно тогда родился известный анекдот про профессора «Однокамушкина» — дословный перевод фамилии Эйнштейна.) Несмотря на столь абсурдные приемы, кампания имела сильный пропагандистский эффект, создавая атмосферу страха и подозрительности.
Но и это еще не все. События продолжали развиваться по нарастающей. Следующей акцией, явившейся апофеозом сталинского сценария, было так называемое «дело врачей». Группа кремлевских врачей, в основном евреев, была обвинена в умышленном неправильном лечении советских руководителей с целью их умерщвления, естественно, по заданию империалистических спецслужб. Массовый психоз достиг своего апогея. Пресса захлебывалась в изобличении подлых отравителей, «убийц в белых халатах», «презренных наймитов» и т. п. Негодованию «простых советских людей» не было границ. Коварство и изуверство врага, проникшего в святая святых — в Кремль, не поддавалось описанию. По многим свидетельствам, обстановка была накалена до такого предела, что малейшего толчка, искры было бы достаточно не то что для погромов, но и для публичных казней. Но… Пути Господни неисповедимы. В самый разгар кампании (случайно ли? — нам предстоит выяснить) вождь покидает этот бренный мир. Кампания мгновенно стихает, как оратор, споткнувшийся на полуслове.