СССР
Шрифт:
– Так мы и выполняем.
– Я на всякий случай повторю попунктно: выплата сбережений и задолженностей всем сотрудникам Союза: тем, кто уходит, – за вычетом затрат по переезду, тем, кто остается на ваших производствах, – в полном объеме. Это раз.
– Это не раз, это три десятка лямов, за которые еще со всех нас спросят.
– Никто не спросит – вы десятку экспортом за месяц закроете. Полный уголовный и административный иммунитет всем нашим сотрудникам по состоянию
– И за это с нас спросят.
– Не о чем спрашивать. И ведь это всё, остальное подпункты.
– Которые не так существенны.
– Миш, ты говорил, у тебя чувства юмора нет. Вот пусть его и не будет – допустим, до конца этой беседы. Ты не ответил, когда он выходит.
– Вот дался он вам.
– Мы своих не бросаем.
– Ой ли. И вообще, чего это он своим стал? Я недавно совсем про другое отношение слышал. С драками, погонями и объявлениями вне закона.
– Когда он выходит?
– На этой неделе он выходит. Дело закрываем за отсутствием, прокурорам фотки дырки покажем, чтобы убедились, что ловить совсем нечего, и пускай гуляет.
– Но прежде...
– Но прежде устроим сеанс связи вашим красавцам. Ей-богу, я абсолютно не понимаю, чего ради вы меня экзаменуете и чего ради мы должны для вас что-то делать, да еще и отчитываться. Моя бы воля...
– Росла бы из меня березка?
– О господи. Нет. Но рукавицы шить вы бы научились. Это ж подумать только – разбазарить несколько процентов ВВП, бюджет целого субъекта федерации, я бы сказал, поставить под угрозу государственную стабильность, затеять парламентский переворот, развратить целый отряд не последних чиновников и без счета рядовых граждан, наконец, оставить в центре страны дырку размером с Садовое кольцо – пришли, нагадили, ушли, красота – и свалить на почетную пенсию.
– Завидно, да? Миша, а что ты будешь делать, если я сейчас резко передумаю уходить на пенсию, приму приглашение, с которого началась наша беседа, встречусь, покаюсь и соглашусь вступить в новую должность? Или даже не соглашусь, только покаюсь и перескажу эти твои слова? Что ты будешь делать, родной?
– Вы меня не пугайте, я, когда испуганный, очень неприятный делаюсь.
– Знакомые слова. Вот чтобы все мы оставались спокойными и приятными, Миша, пожалуйста, исполните ваши обещания. И пацанов моих, пожалуйста, не трогайте.
– А что будет, если тронем?
– Во-первых, все узнают, что вы не держите слово.
– Ах, мы этого не переживем.
– Ну да. А во-вторых, я еще что-нибудь придумаю.
– Это тоже угроза как бы?
– Нет, обещание. Торжественное. Не трогайте, короче. Это, в конце концов, и в ваших интересах. Вы нас пять лет не трогали – ну, почти, будем считать, – и получили три новеньких отрасли экономики, из которых за несколько лет половина ВВП вырастет, не говоря уж о престиже страны и ее роли на мировых несырьевых рынках, в которые вы так рветесь. Кабы не трогали дальше, может, мы бы сейчас с тобой в антигравитационном корабле общались бы.
– Непосредственно в шестой палате.
– Это уж каждый сам выбирает. Не смогли вы удержаться – но теперь чего жалеть. Но вдруг сейчас удержитесь. И вдруг через пяток лет результат получите. Антигравитацию. Лекарства от рака, СПИДа и насморка. Выгодную и невредную утилизацию мусора. Жилкомхоз человеческий. Залатанную дырку посреди страны. Я ничего не обещаю и даже ничего не знаю. Но вдруг.
– Эх, Максим Саныч. Знаете анекдот: такой большой, а в сказки верит?
– Мы рождены. И сказка стала былью.
– Пылью.
– Это уже не у нас. У нас, скорее, быльем поросло.
– Я иногда вас совсем не понимаю. Ладно, боссу, значит, что передать?
– Скажи, я сам позвоню.
– Когда?
– Когда пойму, что нужен.
– Вы и сейчас нужны, считается.
– Не считается. По-настоящему когда потребуюсь – позвоню.
– Он номер сменил.
– А у меня и вовсе номера нет. Пусть совсеть нормально включит.
– Ха.
– Пусть, говорю, совсеть включит поскорее. Я его найду.
– И это, надеюсь, не угроза?
– Даже не обещание. Уверенность. Все, встретимся в Союзе. Совет да любовь.
– Вот вы уп...
Извините, ваш собеседник вышел из совсети. Мы сообщим о его возвращении. Встретимся в Союзе.
Совет да любовь.
ЭПИЛОГ
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен –
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело.
Всё те же мы: нам целый мир чужбина...