СССР
Шрифт:
– Смелые вещи говоришь.
– Правду говорить легко и приятно.
– Ну, ты совсем уж на Голгофу не нацеливайся. И рано, и нимбом не вышел.
– Да я и не претендую.
– Рад. Все-таки хотелось бы услышать однозначный ответ про Волкова.
– О боже мой. Однозначный ответ – нет. Не был, не состоял, не приглашался. Последний раз видел никогда. Сева, да Волков, поди, первый в очереди с кривым ножом стоит, бошки нам резать. У него же зятья-братья в нефти по самые ноздри. А тут мы со своими «союзниками», «кипчаками» и прочей альтернативой, которая нефтяной цивилизации прямая угроза и тупой карачун. Так что нам он не подружка, успокойся, бога ради. Я вообще думал, что налоговая – это от него как раз привет. Пока все не пресеклось так резко.
– Мною пресеклось, заметь.
– А я думал, мною.
– Макс, давай не будем буреть и щеки надувать. Твоя заслуга в том, что ты шорох поднял, который до меня дошел. Все. Остальные прыжки, ужимки и мудосотрясения ушли в белый шум. И я надеялся, что ты это оценишь, – и уж никак не ждал, что у вас все в секту выродится и ты во главе. Здрасьте, пожалуйста, вот он я, с серпом, молотом и нимбом.
– Даже обидно как-то вас слушать. Какой такой нимб? Но, Сев, ты как хотел? Мы же договаривались, что это не ларек, не попилочная фирма и даже не торговая суперсеть, правильно? Ты же соглашался, что нельзя красть у наших людей смысл, правильно? А теперь сам под смысл роешь.
– Да нет никакого смысла, Макс. Маразм это – вывезти три тыщи человек в тайгу, засыпать их деньгами, народными, заметь, не ими и даже не нами с тобой заработанными, накормить от пуза и сказать: вот это счастье. Счастье сытого брюха, как у утопистов? Проходили, больше не надо, да и ты на Роберта Оуэна, или как там этого одуванчика звали, все забыл, слав-те-господи, короче, не сильно тянешь.
– Счастье сытого брюха. Счастье нужного дела. Счастье чистого воздуха. Счастье настоящего смысла. Не так мало, честно говоря.
– И не так уж много. А будет все меньше.
– Почему?
– Потому что всех в тайгу не вывезешь, а те, кто в тайге, к хорошему уже привыкли, а лучше не будет, будет хуже.
– Можно тайгу на всех растянуть.
– Ты как маленький, ей-богу. Советская власть плюс электрификация. Союзная партия плюс союзникация всей страны. Не бывает такого, бред это.
– Посмотрим.
– Не будем смотреть. Все, сворачиваем проект.
– В смысле?
– В прямом. Я породил, я и убью. Вернее, верну в поле здравого смысла. Что мы в этом поле имеем? Построен шикарный бизнес-инкубатор, яйца греет на загляденье, из каждого революционно рентабельная отрасль высокого передела получится, процентов на двадцать ВВП. Экспорт хоть технологиями насытим, Волкову на радость. И побоку демагогию твою, чтобы империалистов не пугать...
– Никакого экспорта. Сева, быть не может.
– Здрасьте. Почему это?
– Потому что, во-первых, мы на первой стадии живы, пока враг не учуял, как далеко мы можем зайти. А мы можем зайти так далеко, что их насдаки-опеки и вообще все глиняные ноги рухнут до основанья. И когда они это учуют, устроят нам такую антикампанию, что и тот рынок прикроется нержавеющим занавесом, и здешний мы потеряем очень и очень быстро. Коллапс, схлопывание, уносите гроб. Ты что, народ свой не знаешь? Своего ума же не осталось, чужим живем – и как узнаем, насколько вредные вещи Союз делает, так сразу от него и откажемся гневно. Особенно если взамен водородные гибриды с айфонами подешевеют специально для России в два раза. Во-вторых, они все равно технологию сопрут и будут нам же ее продавать, как обычно, – так зачем им это спирание облегчать. В-третьих, у нас еще собственный потребитель всего на три процента удовлетворен, это я про активную его часть говорю. Может, завяжем с экспортом хлеба, когда самим жрать нечего?
– Молодец, красиво излагаешь. То есть так и дальше будет: будет, значит, государство в государстве, которое хапает народные деньги, часть перерабатывает в оборонзаказ, на остальное льет стеклянные бусики, скупает с их помощью население, обращает их в свою веру, – и то государство, которое снаружи, должно покорно ждать, пока внутреннее его схарчит?
– Сева, мы разве не об этом мечтали?
– Макс, вот о чем мы точно сроду не мечтали, так это о торжестве недалеких зажравшихся сектантов. Это подкорка, я понимаю: в Союзе я был молодой, с зубами, хрен торчком и девки пучком. Но это не значит, что если вернуть Союз, то появятся зубы с девками.
– По себе-то...
– Не хами. И еще. Да, Союз в семидесятые и начале восьмидесятых был местом, почти пригодным к жизни, – не сравнительно с другими странами, конечно, но сравнительно с другими эпохами. Но до семидесятых были ведь еще пятидесятые, тридцатые...
– Ты так плавно к сороковым подбираешься, надо понимать?
– Надо понимать, только по-другому. Вот так: первым делом вы лишитесь оборонзаказа, чтобы совсем сильно не радовались, а дальше...
– Тогда давай еще ракетные дела накроем, чтобы Хруничевы всякие не зазнавались.
– А этого, типа, не было никогда, да?
– Да. Забыл. А ты забыл, что мне вольную лично дал. Я контрольный владелец – и пока при контроле, никакого экспорта и попила яиц не будет.
– Максим, вот зачем ты нарываешься? Я ж по-хорошему пытаюсь.
– А я по-плохому, да? Что ж вы жить-то не даете, а? Я ж все честно делал, деньги давал, не брал – давал, заказы выполнял, ваших пристраивал, почему вы не по-честному-то? Все ж на подъем идет, у меня люди там счастливые – не три, а четыре тыщи человек, это без смежников, и все счастливые.
– Все счастливыми только по укурке бывают. Это в лучшем случае.
– Ладно ерунду-то. Ты же не приехал, вот и... Мы же через полтора года вам выручку дадим, как пол-Томской области. И это по демпинговым нынешним расценкам. А дальше что будет? Через полгода налоги платить всерьез начнем, и...
– Вот ни хера. Сейчас начнем.
– А вот это уже подлость. Это же оборотка.
– Подлость, Максим, – это заслуженного дяденьку мордой в говно бросать, как вы в Иркутске сделали.