Стадион
Шрифт:
Ирина удивилась несказанно, но сумела сдержаться.
— Хорошо, — деловито сказала она, сделав вид, будто слова Нины нисколько не удивили ее, — ты набросай план работы, мы его обсудим, утвердим—и начинай.
Девушка так горячо принялась за дело, что Ирина даже побаивалась, как бы она так же быстро не охладела. Но этого не случилось. Слишком хорошо помнила Нина свои раздумья в ночь после зимних соревнований. Упорно, день за днем, готовила она своих друзей к весне. И вот теперь на водной станции студенты первого курса уже сдают нормы по плаванию.
Они по трое бросаются со стартовых тумбочек в воду, вздымая целые фонтаны блестящих солнечных брызг, плывут по водной дорожке, усталые, но счастливые достигают финиша, и секундомеры засекают время, отмечая выполненную норму.
А Валька Волк стоит на плотине и, подражая спортивным радиокомментаторам, ведет «репортаж».
— Вот на старт становится будущая известная журналистка Вера Кононенко, — объявляет он чуть не на весь Труханов остров. — Ее испуганные глаза ясно говорят об уверенности в собственных силах.
— Валька, замолчи, — сердито прикрикнула на него Нина, — видишь, человек волнуется…
— Вижу, — ответил Волк задорно, но замолчал. Вера действительно очень волнуется, и дразнить ее просто бессовестно.
Короткая команда, и Вера Кононенко летит вниз. Она делает это довольно неуклюже, причем слышится такой звук, будто на воду упала доска, но плывет быстро, энергично взмахивая руками.
— После изумительного по технике, а главное — по звуковым эффектам старта, — снова громко комментирует Волк, — спортсменка показывает великолепный стиль плавания кроль. К сожалению, слишком большое количество пены и брызг мешают нам наблюдать все детали этого совершенного по красоте стиля плавания, но одно можно сказать с уверенностью: при такой неимоверной быстроте товарищ Кононенко в норму не уложится.
— Волк, замолчи! — уже грозно кричит Нина; она и сама боится, что Вера не сдаст норму.
Но опасения напрасны. Когда Верины руки касаются мокрого дощатого плотика, Максимов нажимает кнопку секундомера. Ого, еще целых пять секунд было у Веры в запасе!
Валька Волк смущен. Вера, выходя из воды, показывает ему нос: что, мол, съел? Но смущение комментатора продолжается недолго — на старт становится новая тройка, и у него опять есть работа.
А солнце над Днепром такое яркое, что даже больно смотреть на его отблески в мелких плещущих волнах. Откуда–то с днепровских верховьев налетает легкий ветерок, он пахнет сосной далеких дремучих лесов, сладким запахом ивняка и вольной днепровской водой.
Николай Дмитриевич Максимов сидел на плотике с секундомером в руке и смотрел, как Нина Сокол командует своими воспитанниками. Волнуясь за каждого студента, сдававшего нормы, желая помочь ему, она так увлеклась своей работой, что не замечала ничего вокруг себя.
Максимов взглянул на старт и улыбнулся — там стояла Ирина Гонта. Она выросла в Донбассе, где рек мало, и плавать научилась уже тут, в бассейне, но храбро вышла на старт.
Радостный день сегодня у Ирины. Утром вахтерша, все та же Марья Софроновна, улыбаясь, подала ей плотный блестящий конверт с заграничной маркой. Сколько таких писем уже получила Ирина, а все–таки каждый раз, когда приходит письмо, она с порозовевшими щеками забивается в какой–нибудь самый дальний уголок и там осторожно разрывает крепкую зеленую бумагу конверта.
«Я уже скоро вернусь домой, — писал Степан Кротов, — это будет осенью, и я жду не дождусь сентября. Я приеду, и мы поженимся, потому что дальше жить без тебя невозможно…»
Ирина испуганно оглянулась — не видит ли кто ее, не слышит ли этих слов? Но пусто было в комнате, и никто не увидел, как отсвет огромного счастья появился на лице Ирины.
И вот теперь она стоит на старте, а сердце ее все еще переполнено счастьем, и конца этому чувству не может быть никогда.
— На старте… — снова начал Валька Волк, но сразу остановился.
К нему подошла Нина. Она очень боялась за Ирину.
— Замолчи!
Валя Волк ничего не ответил и на всякий случай осторожно отошел подальше от Нины.
Тем временем Ирина уже прыгнула в воду. Она плыла на боку, и локоть ее правой руки поднимался над водой, потом вся рука вытягивалась вперед, словно стараясь захватить больше простора. Энергичные движения ног, похожие на работу ножниц, увеличивали скорость.
«Успеет или не успеет?» — думал Максимов, поглядывая на секундомер.
Он знал, что Ирина плавает хуже всех в этой группе, и поэтому тревожился.
Ирина успела. Она вышла на плотик с таким счастливым лицом, будто установила мировой рекорд, а настоящей причины этой радости не знал никто.
Нина не выдержала, подбежала к ней и обняла.
— Я так волновалась за тебя, — шепнула она.
Ирина благодарно взглянула на девушку и улыбнулась. Максимов слышал эти слова, и они сказали ему больше, чем десятки прежних разговоров.
— Все, — сказал Максимов, поставив последнюю отметку и передавая списки уполномоченному спортивного общества, который принимал нормы. — На этом курсе по плаванию сдали все.
Оба подписали протокол. Теперь на водной станции каждый мог делать, что ему угодно. Над водой взвился мяч, красные и синие шапочки пловцов замелькали на водных дорожках, слышался шум и смех, тот особенно веселый, заливистый смех, который бывает у людей только во время купанья. А высоко в небе легкий ветер развевал белое с синей полоской внизу полотнище. Флаг «Науки» словно летел, не исчезая из глаз, над Днепром, и большие паруса, гордо выпятив белую грудь, проходили перед ним.
У пристани остановилась лодка. В ней сидела крупная, мускулистая девушка в купальном костюме и паренек лет тринадцати в трусиках. Лица обоих показались Нине Очень знакомыми.
— Ольга! — закричала она, бросаясь к лодке, и сразу узнала и мальчика: это был тот маленький будущий офицер, брат Ольги Коршуновой, с которым она зимой познакомилась в манеже.
Это воспоминание неприятно царапнуло ее, но тут же исчезло, как след лодки на поверхности воды.
— Ты как тут очутилась?
— К брату в гости приехала, — улыбнулась Ольга. — Познакомьтесь, это мой будущий генерал и полководец.
— Мы уже знакомы, — поклонился Леня. Сидя в одних трусиках, он держался так, словно был одет в полную суворовскую форму.