Стаи. Книга 3. Столкновение миров
Шрифт:
Лис не трогался с места, присев на остренький носик сотканной из пластика птицы, улыбка не сходила с губ, в глазах горел огонёк. Стоило только взглянуть на бесшабашное веселье подопечных, и в груди вспыхивал погасший было огонь: сирины спеленали Нину Коблеву, самую робкую девушку из оперившейся группы Навигаторов, так и не решившуюся сесть в кабину безмоторного самолётика, и катали по воздуху орущую во всё горло от страха и восторга девчонку.
Сильная и смелая Ноэль, дочь Лесавесимы, сцапав трусишку лапами, поднялась в небо, и закрутила каскад фигур высшего пилотажа. Кицунэ потянулся разумом и душой к сирине. Он видел весь полёт, словно собственными глазами, чувствовал, как тугой ветер запускает цепкие пальцы в волосы и перья, как волны страха от очередного отвесного пикирования сменяются волнами восторга, чувствовал, как всё меньше и меньше сомнения и боязни остаётся в девичьем сердце. Настал миг, и она полностью окунулась
После посадки Коблевой никого отправить к автобусу не удалось – широкая русская душа требовала продолжения, и «драконы» взяли девчонок и мальчишек в оборот. Долго, вопреки вялым протестам старших (Элан настойчиво попросил не ломать детям веселье), летуны и летуньи вязали петли, с предельным креном уходили в виражи, крутили бочки, поднимались ввысь и тут же камнем падали к поляне, выходя из пике в считанных метрах над землёй.
Гуляющий меж стройный сосен ветер разносил по округе солнечное настроение, заражая им всех присутствующих, от эволэков до механиков аэродрома, наблюдающих за опасными трюками в небе. А Элан всё стоял, с открытой нараспашку душой, посреди этого океана счастья. Тёплый южный ветер гладил густую шёрстку хвоста и острых ушей, и, закрыв глаза, он впитывал сердцем всю красоту этих минут. Он действительно счастлив. Институт стал, и был всегда, его большой семьёй, а подопечные – его дети. Потерянного не вернуть, совершённых ошибок не исправить, ушедших из этого мира близких никем не заменить, но…
«Я счастлив уже потому, что мне есть ради чего жить…»
* * *
Лис не мог скрыть едва сдерживаемого смеха, наблюдая за степенной походкой супруги. Смеха, а не насмешки.
Его возлюбленная преображалась на глазах: по мере того, как рос животик, движения преображались, теряя былую стремительность и резкость. Теперь же, когда пошёл восьмой месяц, девушка-лиса уже и ходила с некоторым трудом.
Дорожка у берега озера стала объектом ежедневных променадов – минимум три раза в день кицунэ рука об руку совершали недлинные пешие прогулки, наслаждаясь относительной тишиной и ещё более относительным уединением. Очень относительным.
ИБиС и в былые времена не мог похвастаться размеренной и тихой жизнью, всегда находясь в самом центре урагана событий, щупальца которого тянулись к самым далёким звёздам. А после увеличения численности Кланов стало очень проблематично найти тихий уголок на внутренних территориях, отгороженных от внешнего мира красно-оранжевым защитным кольцом из лиан и деревьев. Постоянно по дорожкам бегали люди, колесили по неотложным делам электромобили, и Элан держал ушки на макушки – с определённых пор он стал заметно нервничать, даже когда его супруга просто переходила перекрёстки Белограда, Огнегорска или Женнеца. Хоть и светит в глаза успокаивающий сигнал зелёного цвета, хоть и машины, выполняющие поворот, ждут послушно, пока не ступит с дорожного полотна нога живого человека, но головой он крутил на триста шестьдесят градусов, высматривая малейший намек на опасность. Эта настороженность хоть и делала ему честь, выдавая с головой неподдельное беспокойство и за супругу, и за ещё не рождённых детей, здорово раздражала его вторую половину.
– Дорогой, ты ведёшь себя, как парнишка-преступник, несущий за спиной мешок денег по улице, утыканной видеокамерами, – голос пламневласой кицунэ отдавал хрустящими звуками. – Что со мной может плохого случиться в стенах родного Института?
Решение рожать в ИБиСе вызвало бурю негодования родни. Естественно, поскольку Афалиии нервные переживания были категорически противопоказаны, громоотводом работал Элан – целая серия весьма горячих диалогов с родственниками, и своими, и супруги, немало попортила ему нервов. Разумеется, по всем законам человеческих отношений, частота споров и температура повышались по мере того, как рос живот будущей мамы. Доронины и Раткины были категорически против решения своих детей, но те не желали связываться с врачами обычной больницы, всецело доверяя специалистам родного Института. Хотя и было в кругу общения семей немало именитых докторов, и те охотно предлагали услуги семье губернатора и не менее известной семье «спасителя» Измера с ИБиСом вместе взятыми, но упрямая Лисичка и ещё более упрямый Лис стояли на своём – они знали врачей института и доверяли только им.
Непростые разговоры вокруг профессионализма людей в белых халатах закончились, когда в дело вмешался дед Николай. Старый солдат убедил всех предоставить возможность молодым решать, чему быть, а чему нет, особо подчёркивая важность мнения Дорониной-младшей, ведь рожать именно ей. Душевное спокойствие будущей мамы дружного лисьего семейства перевесило даже негодование Ростислава Алексеевича, и буквально за два месяца до момента истины удалось подписать договор о прекращении огня – будущего отца, наконец, перестали прессинговать и при личных встречах, и по телефону. Но до этого случилось и ещё кое-что…
Самоуверенные заверения Элана о том, что в прибавлении будет сразу пара карапузов, воспринимались не более чем как горячее и вполне понятное желание нормального мужчины. Не менее уверенные утверждения о том, что близнецы непременно будут мальчиком и девочкой, уже вызывали снисходительные улыбки – рыжий плут явно желает именно такого развития событий, но в деле продолжения рода всё слишком непредсказуемо. Те же Доронины сначала очень хотели дочь, но родился сын, которого вместо Эли пришлось срочно «переименовывать» в Эдуарда. Потом Ростислав Алексеевич и Елизавета Анатольевна решили подарить старшему братику младшего, и снова желание не сошлось с практическим результатом – свет увидела боевая, целеустремлённая, но всё же девчонка. Основываясь на столь твёрдой доказательной базе, родные и знакомые, порой часами, старались убедить Лиса не забегать вперёд, и принять детей как есть, сколько бы их ни было, и какого пола они бы ни получились. Но неугомонный хитрец никого не слушал и, в конце концов, так измучил всех своими горячими заверениями, что компании, в которых завязывались разговоры на животрепещущую тему, его весьма резко одёргивали. А друзья-подруги стали даже подшучивать, намекая на буйное помешательство своего товарища.
Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Старая мудрая поговорка сработала с оглушающим громом: первое же обследование показало, что Афалия носит два прекрасно развивающихся плода. Когда комочки жизни заметно подросли, и Лисичка, смилостивившись, разрешила отвести себя к эскулапам во второй раз (терпеть не могла всякие рентгены, опасаясь, как бы излучение не повлияло плохо на детей!), всех заинтересованных и уже теряющих терпение лиц ждал второй удар. Правильно, мальчик и девочка.
Соратницы тут же подговорили Диолею, и устроили Элану допрос с пристрастием, но тот только загадочно улыбался, отделываясь наиграно-пафосными речами о силе Веры в помощь Небесных Сил. Потом до него дошли руки и у Дорониных, и у Раткиных – никто не хотел принимать на веру столь потрясающее в своей точности совпадение, и пришлось отбивать атаки со всех направлений. Попытка привлечь на свою сторону отца Серафима не увенчалась успехом – настоятель, прекрасно понимая, что это ещё один способ тонко и умело поиздеваться над религией, только махнул рукой, хотя и попросил оставить рыжего проказника в покое. Нервы ему ещё пригодятся…
Несмотря на все трудности, Элан был преисполнен энтузиазма и самых радужных предчувствий: месяцы, наполненные заботой о супруге, он с полным правом считал самыми счастливыми в своей жизни. Видеть, как любимая женщина с каждым днём хорошеет, как расцветает в ней жизнь, как цветок распускает неописуемо красивый бутон, готовясь принести в этот мир новое начало. Полные рабочей суеты дни и волшебные вечера, укутывающие темнотой и спокойствием их семейное гнёздышко. Трогательные знаки внимания, адресованные своей возлюбленной и тепло нашедших друг друга сердец, счастье, которое не описать никакими словами.
Солнце уже садилось, и освежающая прохлада погожего дня сменялась холодком, который силился проникнуть под одежду и шерсть кицунэ, но без особого успеха.
Ещё только самое начало осени, даже на деревьях не видно никаких ржавых или хотя бы жёлтых оттенков. И пусть уставшая за лето листва не могла похвастаться весенним буйством красок, но зелёные кроны платанов и ковёр травы радовали глаз, цветы в клумбах, словно праздничные украшения вымостили дорожку двум счастливым… Людям ли?
Полякова замерла на повороте. Необъятной ширины ствол платана, словно крепостная стена, прочная и надёжная, спрятал и её сомнения, и её саму от глаз «лисов-оборотней», хотя уверенности в том, что Элан и Афалия не знают о присутствии Председателя Учёного Совета, у этого самого Председателя не было ни какой. Вроде оба, и будущий отец семейства, и будущая мама, расслаблены и беззаботны, о чём-то негромко беседуют, смеются, радуясь шуткам или какой-то забавной истории. Лица кицунэ сбросили напряжение, не стараются ни походить больше на человека, но и не дают взять верх иной своей ипостаси, просто хорошо знакомые, но в то же время неузнаваемо преобразившиеся лики двух эволэков. Острые парные ушки едва заметно подрагивают, ловя голоса окружающего мира, хвосты размеренно виляют из стороны в сторону, в такт неспешному шагу, на каждом махе встречаясь, касаясь друг друга длинной шёрсткой, носы тянут уже давно знакомые, но такие приятные, не приевшиеся ароматы усеянной цветами аллеи. В голове женщины тяжёлым дурманом расползались мысли о правильности или ошибочности выбранного эволэками пути. Ошибка ли? А может, прав был Лис в своих утверждениях? Что, если эволэк с самого рождения является самим собой? Является… Кем?..