Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
две трети состоял из «предателей», если даже оставить открытым вопрос о том, как закончили
бы Ленин, Свердлов и Дзержинский».
Точность и далее остается важным достоинством книги: «3 августа закончился съезд. На
другой день был освобожден из тюрьмы Каменев. Он не только выступает отныне
систематически в советских учреждениях, но и оказывает несомненное влияние на общую
политику партии и лично на Сталина. Они оба, хотя
новому курсу. Но им обоим не так просто освободиться от навыков собственной мысли. Где
может, Каменев притупляет острые углы ленинской политики. Сталин против этого ничего не
имеет; он не хочет лишь подставляться сам. Открытый конфликт вспыхивает по вопросу о
социалистической конференции в Стокгольме, инициатива которой исходила от германских
социал-демократов. Русские патриоты-соглашатели, склонные хвататься за соломинку,
усмотрели в этой конференции важное средство «борьбы за мир». Наоборот, обвиненный в
связи с германским штабом Ленин решительно восстал против участия в предприятии, за
которым заведомо стояло германское правительство. В заседании ЦИК 6-го августа Каменев
открыто выступил за участие в конференции. Сталин даже и не подумал встать на защиту
позиции партии в «Пролетарии» (так именовалась ныне «Правда»). Наоборот, резкая статья
Ленина против Каменева натолкнулась на сопротивление со стороны Сталина и появилась в
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
101
печати лишь через десять дней, в результате настойчивых требований автора и его обращения к
другим членам ЦК. Открыто на защиту Каменева Сталин все же не выступил.
Немедленно же после освобождения Каменева из демократического министерства
юстиции был пущен в печать слух о его причастности к царской охранке. Каменев потребовал
расследования. ЦК поручает Сталину «переговорить с Гоцем (один из лидеров эсеров) о
комиссии по делу Каменева». Мы уже встречали поручения такого типа: «поговорить» с
меньшевиком Анисимовым о гарантиях для Ленина. Оставаясь за кулисами, Сталин лучше
других подходил для всякого рода щекотливых поручений. К тому же у ЦК всегда была
уверенность, что в переговорах с противником Сталин не даст себя обмануть.
«Змеиное шипение контрреволюции, — пишет Сталин 13 августа по поводу клеветы на
Каменева, — вновь становится громче. Из-за угла высовывает гнусная гидра реакции свое
ядовитое жало. Укусит и опять спрячется в свою темную нору» — и т. д. в том же стиле
тифлисских «хамелеонов». Но статья интересна не только стилистически. «Гнусная травля,
вакханалия
автор, — приобретают размеры, доселе невиданные в истории… Сперва намеревались
испытанных борцов революции объявить германскими шпионами, когда это сорвалось — их
хотят сделать шпионами царскими. Так людей, которые всю сознательную жизнь посвятили
делу революционной борьбы против царского режима, теперь пытаются объявить… царскими
слугами… Политический смысл всего этого очевиден: контрреволюционных дел мастерам во
что бы то ни стало необходимо изъять и обезвредить Каменева, как одного из признанных
вождей революционного пролетариата». К сожалению, эта статья не фигурировала в материалах
прокурора Вышинского во время процесса Каменева в 1936 г.
30 августа Сталин печатает без оговорок неподписанную статью Зиновьева «Чего не
делать», явно направленную против подготовки восстания. «Надо смотреть правде в лицо: в
Петрограде сейчас налицо много условий, благоприятствующих возникновению восстания типа
Парижской Коммуны 1871 года». Не называя Зиновьева, Ленин пишет 3 сентября: «Ссылка на
Коммуну очень поверхностна и даже глупа… Коммуна не могла предложить народу сразу того,
что смогут предложить большевики, если станут властью, именно: землю крестьянам,
немедленное предложение мира». Удар по Зиновьеву бил рикошетом по редактору газеты. Но
Сталин промолчал. Он готов анонимно поддержать выступление против Ленина справа. Но он
остерегается ввязываться сам. При первой опасности он отходит в сторону.
О газетной работе самого Сталина за этот период сказать почти нечего. Он был
редактором центрального органа не потому, что был писателем по природе, а потому, что не был
оратором и вообще не был приспособлен для открытой арены. Он не написал ни одной статьи,
которая привлекла бы к себе внимание; не поставил на обсуждение ни одного нового вопроса;
не ввел в оборот ни одного лозунга. Он комментировал события безличным языком в рамках
взглядов, установившихся в партии. Это был скорее ответственный чиновник партии при газете,
чем революционный публицист.
Прилив массового движения и возвращение к работе временно оторванных от нее членов
ЦК, естественно, отбрасывают его от той выдающейся позиции, которую он занял в период
июльского съезда. Его работа развертывается в закрытом сосуде, неведомая для масс,
незаметная для врагов. В 1924 г. Комиссия по истории партии выпустила в нескольких томах