Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Не Сталин был создателем и такого «органа», как ВЧК, со всем его репрессивным аппаратом, не Сталин руководил им и давал ему указания — посмотрите все те же сочинения Ленина, равно как и «труды» Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и прочих «старых большевиков».
Не Сталин ввел в обыкновение массовые расстрелы и пытки, применявшиеся ВЧК столь широко в годы Гражданской войны и не вызывавшие у революционеров-большевиков никаких серьезных возражений: это было рутинным делом, поскольку оно не затрагивало пока что самих «старых большевиков».
Опять же не Сталин создал систему всеобщего доносительства — она существовала задолго до того, как Ленин рекомендовал Сталина на пост генсека... Только надо подчеркнуть: не Сталин создал систему репрессий, воцарившуюся в Советском Союзе: но Сталин, к сожалению, прибегал к ней все чаще и чаще, так что в итоге с его именем и оказались связаны столь прискорбные обыкновения в нашей жизни.
С течением времени система эта все расширялась и совершенствовалась, пока в эпоху коллективизации не приобрела всеобъемлющий характер. И вот тогда она, неожиданно для властей придержащих, обратилась на них самих, вовлекая в кровавую перетасовку самых главных и, казалось, неприкосновенных ранее лиц. Началось это в декабре 1934 года...»
Наверное, Семанов во многом прав, и Сталин даже при всем своем желании другим быть уже не мог. Насилие и лившаяся кровь времен революции и Гражданской войны сделали свое дело. А человек, который по каждому поводу привык хвататься за пистолет, уже никогда не будет прежним. Да, он может до определенного момента либеральничать, но как только ему станет трудно, он сразу же пустит в ход давно испытанное оружие.
В этой связи хотелось бы напомнить и о той, возможно, уже целой концепции, согласно которой террор 1930-х был вызван термидорианскими наклонностями пришедшего к власти Сталина. Или, если говорить проще, откатом Сталина на контрреволюционные позиции.
И одним из первых толкователей того, что происходило в СССР в 1930-х годах, стал Троцкий. Как и всякий талантливый человек, он сумел подняться над своими личными обидами и амбициями и попытался объяснить, что репрессии тех лет порождены отнюдь не личными качествами Сталина, а самим ходом советской истории.
«Достаточно известно, — писал Троцкий в своей знаменитой работе «Преданная революция», — что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад, к исходному пункту... Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции... Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто законы буржуазных революций «неприменимы» к пролетарской, лишено всякого научного содержания».
Да что там говорить: преданная революция, термидор, террор — все это звучит. Остается непонятным только одно: как совместить все эти рассуждения Троцкого с его собственным заявлением, сделанным им на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 1927 года?
А сказал он тогда приблизительно следующее: «Если мы победим, нам этого будет уже мало, и мы безо всякой жалости расстреляем вашу «тупую банду» безмозглых бюрократов, предавших революцию. Конечно, вы тоже бы хотели нас расстрелять, но не смеете. А вот мы посмеем. Так как это будет совершенно необходимым условием победы!»
Что ж, песня старая, и пелась она еще со времен Робеспьера: кто за революцию направо, ну а все остальные... к стенке. И в чем-чем, а в расправе Троцкого над «тупой бандой» сомневаться не приходится... Приблизительно такой точки зрения придерживается и известный российский историк В. Кожинов, который однозначно считает, что «замена» более полумиллиона (!) руководителей никак не могла быть проявлением личной воли одного — пусть и всевластного — человека, и причины такого переворота неизмеримо масштабнее и глубже пресловутого «культа личности».
Остается только спросить: а что все эти полмиллиона продолжали оставаться ярыми революционерами и требовали продолжения мировой революции? К тому времени тех, кто делал революцию, уже почти не осталось, да и вступили все эти люди в партию уже при Сталине. Так откуда же взялась их революционность? Другое дело, что, будучи свидетелями всех процессов и чисток, они так или иначе могли впитывать в себя идеи того же Бухарина (и впитывали). Да и сторонников (пусть и скрытых) бывших руководителей партии тоже, надо полагать, хватало.
У Сталина не было времени, да, очевидно, и желания выяснять, кто есть кто, и он поступил куда проще: перебил всех. Ну а заодно и предупредил вновь пришедших. И что бы там ни говорили, но это была уже совсем другая партия. Мрачно-послушная... Словно спущенная с цепи собака, бросалась она на любого, кто смел высказать хотя бы малейшее сомнение в целесообразности всего сущего, и в то же время лизала руки Хозяину...
Что тоже войдет в кровь и плоть. Достаточно только то бесконечное и в высшей степени отвратительное славословие, в которое впала страна во времена лично товарища Леонида Ильича Брежнева. И это в те годы, когда уже не было мяса и добрую половину своей жизни люди проводили в очередях за всем, чем только можно...
И чего он только не сделал в своей жизни, лично дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев! Думается, еще немного и именно ему страна была бы обязана своей победой в Великой Отечественной войне. Во всяком случае, к этому шло...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Чем объяснялся сталинский термидор? Его поворотом от ленинской аморфной интернациональности к государству, которое все отчетливее проявляло черты бывшей Российской державы. Да и Ленин был далеко не так прост, как это казалось никогда не читавшим его произведений партийцам. И как говорил тот же Плеханов, имперские замашки вождя всего пролетариата намечались уже в его работе «Государство и революция».
Просто тогда было еще не время называть вещи своими именами. И, как знать, может быть, именно поэтому и просил Ильич Сталина не торопиться. Прежде чем продолжать дальше, мы, на всякий случай, напомним, что же представлял собой тот самый ужасный термидор, в котором Троцкий обвинял Сталина.
Впрочем, Троцкий прав, ибо для любого истинного революционера термидор и на самом деле был страшен. Поскольку именно так назвали победу буржуазии над Робеспьером и его присными, которые тащили во Францию, выражаясь языком Столыпина, не великие свершения, а не менее великие потрясения.