Сталин
Шрифт:
Безжалостность времени распространялась на всех, однако в истерзанном Советском Союзе она ощущалась намного острее.
И несмотря на все тяготы, советская военно-техническая мощь продолжала усиливаться. 20 июня 1941 года министр авиационной промышленности А. В. Хруничев направил Сталину записку, в которой сообщил о возможности за два года создать пилотируемую космическую ракету. Сталин не утвердил представленный проект постановления Совета министров, но по его указанию стала создаваться новая отрасль промышленности, благодаря чему через 11 лет был запущен
Был создан Спецкомитет по реактивной технике (председатель — Маленков, его заместитель — Д. Ф. Устинов). А за 20 дней до смерти Сталин подписал постановление о начале работ над ракетой Р-7, которая вывела на орбиту и первый спутник Земли, и корабль Гагарина.
Начав свой взлет с построения крепости «социализма в отдельно взятой стране», Сталин после мая 1945 года понял, что не достиг для страны желаемой безопасности. Советская экспансия, вызванная требованиями внутреннего развития, и прежде всего — обеспечения безопасности, была остановлена. Баланса сил с Западом не получилось, СССР был явно слабее.
Но, кроме военной и экономической мощи, Советский Союз уступал в идеологическом противостоянии. Война, которая сплачивала нацию, теперь повернулась оборотной стороной — стремлением людей к благополучию, покою, радостям жизни. Как бороться с этими искушениями, никто не знал, ибо запретить человеку желать себе лучшей доли невозможно.
За идеологическую сферу отвечал Жданов, который в силу обстоятельств выдвигался на передовые позиции. Добавим сюда особое, сердечное отношение к нему Сталина, его принадлежность к «ленинградской группе» — и мы увидим, что этот член Политбюро должен был сыграть в текущих событиях выдающуюся роль.
Но все же главную роль сыграл наш герой. Он увидел, что в образовавшийся после Победы идейный вакуум хлынул поток «буржуазного искусства», начиная с голливудских фильмов, театральных постановок пьес западных авторов, джазовой музыки и т. д. В аналитических записках МГБ говорилось, что в среде творческой интеллигенции расширяется ожидание политических уступок СССР бывшим союзникам. Именно здесь следует искать корни всех последующих идеологических кампаний, направленных против космополитизма, упадничества, преклонения перед Западом.
Выступая на заседании Политбюро 13 апреля 1946 года, Сталин раскритиковал работу в области идеологии и поручил Управлению пропаганды и агитации ЦК через три месяца подготовить необходимые материалы.
В соответствии с указанием был утвержден план предстоящей работы. Один из пунктов — подготовка проектов постановлений ЦК об улучшении содержания литературных журналов, репертуара драматических театров, о производстве художественных кинофильмов в 1946–1947 годах.
Подчеркнем: созданные проекты не были так убийственны, каковыми оказались действия по их выполнению. Ждановские пропагандисты были критичны, но не стремились к публичным жертвоприношениям. Для «отеческой порки» были выбраны два журнала — «Звезда» и «Ленинград», причем политической подоплеки она не имела.
На обсуждении проектов постановлений 9 августа 1946 года в Оргбюро в присутствии Сталина вдруг выяснилось, что ведомственная принадлежность журналов изменилась: ранее они были органами Союза писателей, а теперь принадлежали Ленинградскому отделению Союза писателей. То есть у союзного центра была уведена собственность. Выяснилось (с подачи Маленкова), что о самоуправстве знали и в Ленинградском горкоме партии, где утвердили буквально на днях (26 июня) и новую редколлегию «Звезды», куда был включен не раз подвергавшийся критике сатирик Михаил Зощенко.
Стали разбираться. Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома П. С. Попков сказал, что Кузнецов был проинформирован. Таким образом, был зафиксирован «сговор» земляков-ленинградцев.
Тогда Маленков копнул дальше: «А зачем Зощенко утвердили?» И Попков ответил, что этим занимался второй секретарь горкома Я. Ф. Капустин.
Действительно, получался какой-то междусобойчик. Попков был человеком Кузнецова, работал при нем председателем Ленинградского горисполкома. Для Кузнецова такой поворот событий был неприятен, но до «ленинградского дела» еще было далеко.
Вторым вопросом на заседании Оргбюро обсуждали вторую серию фильма Леонида Лукова «Большая жизнь» о восстановлении шахт в Донбассе. Сталин выступил с пространной речью, но начал с критики фильмов Пудовкина «Адмирал Нахимов» и второй серии «Ивана Грозного» Эйзенштейна. Он обвинил первого в необразованности, незнании истории: «Русские взяли в плен целую кучу турецких генералов, а в фильме это не передано». Эйзенштейн был обвинен в формализме и непонимании роли Ивана Грозного и его войска, опричников, в собирании России «в одно централизованное государство против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его».
Говоря о «Большой жизни», где значительная часть времени уделялась теме частной жизни людей, решенной достаточно схематично, Сталин высказал мысль, которую можно считать ключевой для понимания его видения идеологии: «Просто больно, когда смотришь, неужели наши постановщики, живущие среди золотых людей, среди героев, не могут изобразить их как следует, а обязательно должны испачкать? У нас есть хорошие рабочие, черт побери! Они показали себя на войне, вернулись с войны и тем более должны показать себя при восстановлении» 555.
Подчеркнем: герои войны должны быть героями восстановления. И никакого нытья, идейной капитуляции, безысходности, безволия.
Дальнейшее обсуждение воспитания советского общества в духе готовности к борьбе происходило при встрече нашего героя со Ждановым и Кузнецовым 12 августа. Ее итогом было указание Жданову подготовить доклад, суть которого была зафиксирована им в записной книжке: «Раздраконить. Смену произвести активн. сотрудн. Еголина поставить. Хулиганскую речь» 556.