Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы
Шрифт:
Давая боевое задание 472-му стрелковому полку, одному из лучших полков дивизии, захватить важный рубеж врага, комдив прекрасно понимал: это отчаянно сложная задача – с ходу вступить в бой с численно превосходящими силами противника. Однако он учитывал, что полк заслуженно является одним из самых боеспособных и возглавляет его бывалый командир, храбро воевавший с белофиннами, Герой Советского Союза, полковник Семён Петрович Березин.
Магомеду очень нравилось, как он говорил. Точь в точь, как говорили на годекане мужественные, почитаемые люди, – у него в Ураде, – медленно, негромко, но чётко и ясно. И все знали, как и там, в далёком аварском ауле, так и здесь на фронте, что за таким человеком…За его «неспешностью»,
* * *
«Возьми в пример себе героя!» – этот негласный девиз Магомед Танкаев выбрал для себя ещё в юности. Такими героями для него всегда были и оставались: легендарный земляк Хочбар, родиной коего была гордая, ни от кого независимая Гидатлинская долина. И великий имам Шамиль, его героический наиб и отчаянный храбрец Хаджи-Мурат…И его, Магомеда, прославленный дед Гобзало, конечно, почитаемый отец Танка, давший ему жизнь…И вот теперь, таким героем являлся полковник Березин. В котором соединились все те качества воина, какие страстно хотел выковать в себе сам Магомед Танкаев.
Пройдут годы…и о трёхзвёздном генерале, блестящем полководце – Магомеде Танкаевиче Танкаеве, член-корреспондент Российской академии наук, брат великого поэта Дагестана Расула Гамзатова, Гаджи Гамзатов пронзительно напишет: «В нём была гармония благородства, достоинства, чести и мудрости. Кавказец доблестной чеканки! <…>
Да, это была натура удивительно цельная и сильная, влиятельная и притягательная. Человек долга и принципа, он был первоклассный профессионал, в высшей степени компетентный, ответственный, требовательный. Вместе с тем ему были присущи такие высочайшие человеческие и гражданские качества, как мужество и стойкость, правдивость и отзывчивость, развитое чувство дружбы и чувство Родины – качества, благодаря которым личность делалась обаятельной, авторитет – непререкаемым».
..Напишут ещё очень и очень многое…Напишут достойные, известные всему миру, титулованные люди, как в нашей стране, так и за рубежом. Но…такие высокие, как полёт орла, отзывы и оценки, надо было заслужить ценой всей своей жизни, честным и благородным, не за страх, а за совесть, – служением своему Отечеству и народу.
…Придёт время, когда не он, а с него – героя, тысячи молодых людей нашей страны будут брать пример…Ну, а пока, как говориться, всё было в начале славных дел…
* * *
Между тем, была передана команда: «Командиры батальонов – в голову колонны! К командиру-у!»
Березин, не дожидаясь подхода комбатов, продолжал продвигаться впереди колонны полка к Шилово. Дальше ехать верхом на коне было равносильно самоубийству: вражеские снайперы и артиллерийские наблюдатели, были начеку, зорко следили за любыми перемещениями, и с азартом охотников, открывали прицельную стрельбу по отдельным всадникам, повозкам, автомашинам.
Первым подскакал на буланом коне к полковнику комбат А.И.Воронов. В полк он прибыл из военного училища. Рослый, подтянутый, всегда отлично выбритый и опрятный, со щегольскими офицерскими усами, с русыми волосами, зачёсанными назад, Арсений Иванович всегда был деятелен и энергичен. Вот и теперь он с плохо скрытым нетерпением ждал, оставаясь в седле, что скажет комполка. Но тот не спешил принимать решение. Командир нахмурил местами побитые сединой чёрные брови, ушёл в себя, и казалось, нервное возбуждение Воронова ничуть не трогало, не проникало в одетое в белый полушубок и перетянутое ремнями, крупное, плотное тело. Березина и впрямь сейчас занимало другое, то, что не давало ему даже спокойно выкурить папиросу. Крутые, лобастые, чутка припорошенные снегом скаты противоположного берега, заросшие редкой щетиной краснотала, делали, как назло, недоступной высоту 178,0. Зорким, набитым взглядом бывалого разведчика полковник определил, что широкая излучина реки Воронеж между Чижовкой и Шилово, обращённая в нашу сторону, покуда не занята противником. И в голове командира зародилась дерзкая мысль: используя темноту, и какой-никакой, видневшийся на скатах лесной массив, подойти к заданной высоте незаметно.
– А ты…я гляжу, всё место себе не находишь, комбат? Всё ищешь, куда себя деть, майор? – из-под собранного в тяжёлые, крупные складки лба и седоватых, словно ковыль, бровей смотрели на Воронова цепкие, изучающие глаза.
Майор зло усмехнулся. Почувствовал, как в натянутой улыбке рот его разъехался под усами в длинном узком оскале. Усилием воли подавил усмешку. Поймал беглым взглядом тёмную шишку, упавшую с тихим стуком на усыпанный сосновыми иглами глазированный наст, и, вытолкнув из горла едкий ком сомнений, по-военному кратко сказал:
– Боюсь, до чёрта ребят положим, товарищ полковник. Дюже рисково.
– Вот и я о том же, комбат. «Рисково»…это как есть, ровнёхонько в точку.
Березин мрачно вздохнул, приподнимая плечи, опустил на плечо Воронова в кожаной чёрной перчатке руку. Она предсказуемо оказалась тяжёлой. – Это хорошо…Очень хорошо, комбат, что у тебя сердце болит за наших ребят. Мы для них кто? То-то и оно…Отцы-командиры, они же – наши сынки, выходит. А сыновей беречь надо. Но приказы, сам знаешь, не обсуждаются. – Семён Петрович снова с пристальной значительностью посмотрел в серьёзную камышовую прозелень глаз майора, точно сказал не для всех: «А как ты хотел? Война, брат, такая подлая сука…Она без потерь не бывает».
В это время к ним подъехал начальник разведки полка Николай Сигизмундович Ледвиг, который успел уже побывать в бригаде майора И.Ф.Дрёмова. Эта славная бригада два дня тому назад под стальным градом огня форсировала реку Воронеж, и, потеряв изрядно в живой силе, всё же захватила малый плацдарм. Закрепилась на пропитанном кровью рубеже в ожидании скорейшей помощи. В этой героической бригаде Ледвиг – неунывающий майор – в деталях узнал все последние данные о противнике.
В разведке Николай Ледвиг не был новичком, был отчаянно храбр, но осмотрителен, дерзок в деле, но рассудочен, словом, слыл тёртым, стрелянным и умным разведчиком. В самом начале войны, где-то в районе Ельнинского выступа, в ожесточённых боях со штурмовыми бригадами 4-ой армии генерала Клюге, что продолжали активно наступать на Центральном направлении, Николай был тяжело ранен.
В 472-й стрелковый полк прибыл из госпиталя. Не по годам умён и находчив был майор. Эти качества хорошо были видны, высвечивались в его серых, умно-расчётливых глазах, в смелом разлёте бровей и волевой складке упрямого рта. Все эти качества нравились Березину, и он всегда прислушивался к его резонным и дельным советам. Вот и сейчас, спешившись с другими командирами батальонов, комполка внимательно, не перебивая, словно окаменев, слушал чёткий доклад разведчика.
– Прямо перед нами видны укреплённые окопы противника. Если посмотреть справа налево, то в полосе предстоящего наступления полка можно увидеть три установленных ротных опорных пункта.
– Так, так…А какие силы на высоте и в глубине? – напрямую спросил Семён Петрович, потирая ладони. Затянутые в грубую кожу перчаток они, как два наждака, шуршали, хрустели, скрипели.
Настороженно выслушав все данные, определив, что на фронте наступления по численности пехоты полк в три раза превосходит противника, полковник Березин, поправив папаху, заключил:
– Ну, что же, товарищи командиры, в общем и целом наступать можно. Из двух зол выбирают меньшее, а третьего нам не дано.