Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня
Шрифт:
– Ложи-ись! Ложи-и-ись!
– Хорони-и-ись!! – со всех сторон летел цепной застуженный лай взводных и старшин.
Новые громовые залпы тяжёлых орудий, косматые столбы разрывов рвали барабанные перепонки, осколки рубили-секли живую плоть. Махровые фонтаны взрывов ковши и лопаты колючей земли заживо хоронили солдат, швыряли в лица тугие шматы жары; повсюду несло взрывчаткой, опалённым мясом и горелой костной мукой…Обезумевшие люди шарахались в окопах, дико орали, отскакивали в стороны, падали, снова наступали на лица, руки накрывая изуродованными телами горячие влажные лунки разорвавшихся в траншеях мин. Артобстрел
…Танкаев, пробираясь к блиндажу связи, перемахивая через трупы, как и другие был оглушён грохотом гудевших фугасов, рёвом снарядов, видел серо-седой дым разрывов, взлетавшие в небо косматые столбы земли и каменной крошки, пунктированные молнии трассеров, сшивавших края разрушенных зданий.
Окутанный дымом, он, как загнанный зверь, ворвался к связистам. Не обращая внимание на вскочивших, рявкнул в сердцах:
– Какого хрена малчыт наша артиллерия?!
– Товарищ май…
– Немец выкорчёвывает нас с рубежей! Срочно установить связ с пушкарями.
…Вера Тройчук на мгновение оторвалась от рации, по которой пыталась связаться с командиром противотанковой батареи капитаном Антоновым, бросила через погон:
– Телефонная связь с батареей нарушена…
Ревущий оркестр залпового огня на мгновение заглушил режущий воздух свист…Все поневоле пригнулись ужались кто как…Осколочный снаряд свирепо бухнул в глубине второго этажа, окончательно проломив треснуто бетонное перекрытие, сотряс потолок и толстые двухметровые стены подвала, затуманив его клубами пыли и дыма; следом взахлёб заахались хриплые взрывы, но уже чуть в стороне, давая людям послабку.
– А рация на кой чёрт! – Магомед щёлкнул оскаленными зубами, как волк.
Она не узнала чёрного от копоти-грязи его озлобленного лица. Не смея вставить лишнее слово, приникла к рации, вгоняя позывные артиллеристов в её рыхлые трески и шелесты.
– Товарищ комбат, «Астра» на связи…– протянула ему наушники.
– «Астра»! Я «Ветер»…Что случилось, «Астра»? Шквальный огонь фрицев…Зачэм нэт прикрытия! Несём большие потери…Приём.
Размазанный металлической кистью, затуманенный шкворчащими щелчками эфира, голос командира батареи докладывал:
– «Ветер», понял тебя…Дважды связывался со штабом полка… «Берег» получил от «Звезды» приказ не стрелять. Приём.
– Иай, шайтан! Почэму? Как нэ стрэлят? «Астра», приём.
– Что? Повтори ещё раз! Нет, не годиться…Так точно. Что бы не выдать наших огневых точек. Огонь только по танкам и пехоте противника.
– Значит поддэржки не будэт?!
– У меня приказ. Держись, «Ветер». Конец связи.
– Э-э…дэлль мостугай! – Он повертел в пальцах бесполезные наушники, бросил на стол. Медленно повернулся и так же медленно сел на железный стул. На его мужественном орлином лице с высокими медными скулами появилось мучительное выражение отчаянья и затаённой ярости. Вера почувствовала, как на мгновение остановилось её сердце в груди, словно его подрезали острым, и она секунду жила без сердца.
– Что? Что слу-чи-лось, Миша? Товарищ комбат! – неловко поправилась она, краснея ушами.
– Точно не знаю…Из полка сообщают… – Он осёкся, сыграл желваками, в выразительных тёмных глазах больше не было злости-отчаянья. Они вновь таили силу молчаливого
И вдруг…всё разом обратили внимание – тишина, – артиллерия врага перестала наносить огневые удары. В следующий миг в дверь, будто камнем, бухнули кулаком. В кунг вбежал капитан Кошевенко и ахнул с порога, вздувая на горле жилы:
– Танки-и! Фашист-чёртова сволота пошёл в наступление!
Танкаев пылко стрельнул глазами:
– На каком фланге? – пружинисто поднялся со стула, живо подошёл к перископу. Линзы, точно магнит железо, притянули трёхсотметровую полосу отчуждения. Капитан Кошевенко на беду не ошибся. Сквозь рассеявшиеся дымы были хорошо различимы зловещие очертания выведенных из укрытий танков противника. Их действительно было больше, чем много. За ними, из конца в конец, лепились густые цепи автоматчиков, тут и там сверкали осколками льда очки и каски мотопехоты, что вёртко выруливала на своих мотоциклах с колясками, на которых мерцали установленные лёгкие пулемёты и другие виды автоматического стрелкового оружия.
– По всему фронту прут, товарищ майор! – повторил капитан. – Видать, Пауль их – главный упырь, решил перемолоть нас на ужин с костями.
Мы с Кучменёвым навскидку насчитали…Только на наших рубежах до семидесяти танков пылят! Мотопехоты, штурмовиков, как блох на собаке, считать замаешься. Эх, як в песне, – Кошевенко, лихорадочно оживившись, мигнул связисткам: – «Знал я и Бога, и чёрта! Был я и Богом, и чёртом!». И вдруг, мелко перебирая ногами, прошёлся по кунгу, сделал чудеснейшее коленце, выбил дробь носком, выбрасывая ноги, вернулся к месту. – О-ох и жаден я до орденов, товарищ комбат! А что, япона мать, надерём фрицам жо…
– Отставит! – зрачки Танкаева полыхнули грозным фиолетовым светом. – Хватыт порот горячку! Здэс не только мужчины, капитан! – Он отошёл от перископа, подхватил со стула ППШ.
– Виноват, командир. Вспылил. А то б раз «казачка» перед боем урезал. Пардоньте, товарищи женщины! – он прощально щёлкнул ладонями о голенища сапог, закусив углом рта кончик уса. И, опережая Абрека, вытянулся перед ним во фрунт:
– Товарищ комбат, разрешите обратиться?
– Ты мне зубы нэ расшатывай, чертогон. Я сам могу, – Танкаев погрозил костистым кулаком, – кому надо, «передовую» в зубах выбит. За мной. На воздухе скажеш-ш, что наболело.
Вышли. Их охватили и закутали в кокон грохоты близкого боя. Зв их сектором справа и слева орудия разных калибров, пушки танков, полковые и батальонные миномёты лязгали-рявкали друг на друга, и в этой канонаде была знакомая гнетущая неподвижность противостояния. Звуки кружили по сторонам перемолоченного бомбами и снарядами пустого, покуда не охваченного боем пространства, где находился с одной стороны сводный батальон Магомеда Танкаева, а с другой танки и штурмовая пехота Отто фон Дитца.
– Твою суку-мать…– не отрываясь от бинокля процедил сквозь щелястые зубы Артём. – Вон они, командир, – он широко очертил рукой горизонт, – ланселоты херовы…В рот им холодные ноги, – остановились! Зачем? Чую опять что-то задумали чёртовы готы… Смекаешь, комбат, что? – Кошевенко под ржавым бинтом вокруг головы, изогнул вопросом опалённую бровь.