Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня
Шрифт:
Видение длилось, быть может, миг. Быть может, вечность…
Отто мигнул. Внезапный новый порыв ветра швырнул ему в лицо пригоршню колючего снега с землёй. Пора было действовать.
«Russisch schweine…hund… – прорычал он сам себе, пересекая пустырь и направляясь к ожидавшему его лёгкому, манёвренному броневику SdKfz10. – Будьте вы прокляты, красные говнюки! Клянусь, когда я доберусь до вас, – вы горько пожалеете, что родились на свет…Я вас и мёртвых в петлю суну!»
Он зло пнул каблуком по ребристой покрышке переднего колеса, запрыгнул на подножку бронемашины, сменил фуражку на танковый чёрный шлем, застегнул ремешок под подбородком и опустил забрало из защитных очков, словно демонический рыцарь Валгаллы, готовящийся к решающей битве.
Броневик взревел мощным мотором, рванул к капонирам, вздыбливая
Майн Готт! Оставив за спиной погружённый в тишину пустырь, с нелепым столом и початой бутылкой шнапса, он чувствовал себя так, словно только что выпил залпом охотничий рог горячей дымящейся крови.
«Пусть рушится мир! Пусть всё катится в пасть Дьяволу!
Nicht wahr, genosse?»
Он снова ощущал себя на боевом коне. Потому что в одном был совершенно уверен. Он следовал приказу фюрера, по зову самой Смерти, которая никогда ничего не обещает зря. «Победа или смерть! Ave caesar, morituri te satutant!»
Глава 3
Признаки неизбежных новых контратак русских становились всё очевидней. Первый снег, выпавший 22 октября в Сталинграде, подстёгивал их к этому крепче, чем жгучий бич дрессировщика цирковую лошадь. Согласно данным разведки, выбитым под пытками сведениям красных офицеров, советское командование замышляло нечто грандиозное.
Они не позволяли себе отвлекаться на прямые немецкие удары. Невероятно! Но большевики каждый вечер строили что-то новое, ей Богу, как норные звери. И в этом рвении, без сомнения, превосходили своего врага. Впрочем, тому имелись объективные причины: отчасти природный талант, отчасти усердная подготовка и собственно строительство полевых инженерных сооружений под неусыпным дозором комиссаров и партработников НКВД. Но главное – роковая действительность, в которой они оказались! Отступать действительно было некуда. Впереди – огонь, за спиной – вода и тоже смерть. Поэтому работали они и впрямь, как кроты фанатично, не покладая рук. Иваны всегда успевали окопаться, прежде, чем их замечали. Следует также отметить, что русские противотанковые орудия, как правило, не ввязывались в дуэль с противником. Более того артиллерийские расчёты обычно снимались со своих мест, прежде чем немцы успевали занять хорошую позицию. Такова была в целом тактика и стратегия советских войск, накрепко взятых в оцеп 6-й армией Паулюса, зажатых у кромки левобережья Волги. Но и это не всё: несколькими днями позднее в корпус генерал-лейтенанта Хубе поступило донесение из Штаба армии о том, что перехвачена важная радиопередача. В ней говорилось о запрете на огонь фронтовыми подразделениями из противотанковых орудий, гаубиц и танков на заводских плацдармах. Отсюда было ясно, что иваны не хотели обнаруживать свои позиции. Лишь в случае массированной атаки немцев на плацдарм им было разрешено открывать огонь.
Этот приказ выявлял две вещи. С одной стороны, красные орды, конечно, побаивались тяжёлых танков Вермахта. С другой, – было понятно, что они уже расположили свою бронетехнику, перейти по всему фронту в контрнаступление. Не требовалось так же особого военного таланта, чтобы понять: русские пойдут на любой риск, чтобы не быть сброшенными в свинцовые реки.
Между тем, чертовски резкое похолодание и, выпавший снег не сулил ничего хорошего, как медведи, вероятно, легко переносили эти гримасы природы…Чего не скажешь об европейских армиях мира и, в том числе, германской.
Жизнь в траншеях, в землянках, подвалах домов и обесточенных теплотрассах – равна жизни дикого зверя шретлинга в своём грязном, вонючем логове. Это воистину великое испытание ратного духа. «Allerwertester!..sich elenballern…Ficken bumsen blasen!..»
…Жизнь в танке, в железном-бронированном гробу, неделями, месяцами кряду – вдвойне и, чёрт побери, не является чем-либо досужим, о чём можно много разглагольствовать, грея зад в уютной пивной. Как Бог свят! Довольно лишь немного фантазии, чтобы представить себе, как это дерьмово в реальности. Замкнутое, ограниченное пространство и дикий холод зимой очень скоро дают о себе знать. Здоровое, даже испытанных-закалённых воинов, подвергалось невероятным испытаниям. Танкисты Панцерваффе не желали в этом признаваться даже самим себе, однако результаты крепко проявились позднее. Влага от дыхания быстро замерзала и превращалась в «шубу» – толстый белый ледяной нарост.
Если кто-нибудь из экипажа засыпал и прислонялся головой к стенке танка, то волосы примерзали к ней. И случалось нужны были ножницы или нож, когда он просыпался по тревоге и того требовала ситуация. До определённой степени люди могли согреться, съёжившись, как младенец в утробе матери, и дрожа всем телом.
O-la-la! Пехотинцы на своих позициях едва ли завидовали танкистам. Их движения в корпусе танка были крайне ограничены, и отсутствовала возможность погреться у печки или костра. Поэтому никто не удивлялся, когда кто-то подхватывал плеврит, пневмонию или то и другое вместе – одновременное воспаление лёгких и плевры. Бывало полевой врач устанавливал на ногах или плечах, которые часто упирались в стенку танка, – белые пятна обморожения…Поэтому солдатам Вермахта часто снились не только горячие эротические сны – с задастыми и грудастыми блондинками, но и горячие сауны, в которых просто до крапивного зуда, не терпелось прогреться и до «костей» промыться, чего они не делали в Сталинградском аду так давно…Впрочем, если удавалось уснуть, то солдаты, неважно из каких они родов войск, спали крепко, точно убитые. Так могут спать только совершенно вымотанные войной люди. Фронтовикам во все времена не нужны ни кровать, ни перина, ни снотворное, чтобы крепко спать…
* * *
…Унтерштурмфюрер Юрген Ханс – командир 3-й роты ударного батальона тяжёлых танков, легко соскочил с брони «тигра». Его пятнистый «Лот» стоял рядом с одноэтажным домом перед окном, чтобы защищать от осколков. Остальные 39 машин были выведены с участка 295-й пехотной дивизии и находились здесь же, неподалёку от передовой, расставленные среди городских развалин. Связь между командирами танковых рот и взводов была постоянной. Батальон готовился к новой операции и находился в боевом ожидании своего шефа – Железного Отто.
Юрген нервничал. Фон Дитцем ему было поручено перегнать ещё шесть тяжёлых танков из ремонтной мастерской, что находилась в тылу, в девяти километрах от линии фронта. Но, связавшись по радио с мастерской, получил жесткий ответ Франка Хабеля: «Машины будут готовы только к обеду завтрашнего дня. Конец связи». «Endmadig! Prost!» – Юрген знал, барон будет в ярости, спустит на него всех собак. Но знал и другое: работу, которой занимались люди из ремроты нельзя описать, используя привычную терминологию. То, что они делали своими «золотыми» руками охарактеризовать можно в условиях фронта, как нечто, находящееся за пределами человеческих возможностей. Видит Бог! Эту самоотверженную работу за линией фронта нельзя было организовать одними приказами. Наоборот, она предполагала внутреннюю стоическую убеждённость и стремление помочь войскам на фронте всеми доступными способами.
Обер-фельдфебеля Хабеля, командира ремонтной роты, никак нельзя было называть человеком, с которым легко поладить. Его положительные стороны были надёжно скрыты за очень грубой наружностью. Он часто так донимал своим ворчанием, что его подчинённые старались поскорее переодеться в рабочую форму.
На грани он общался и со своим начальством, но решительно все могли себе представить, что произошло бы, если бы его подчинённые позволили то же самое проделать в отношении его.
Франк Хабель, первоклассный профессионал, использовал все свои способности, чтобы привести в порядок повреждённую машину. Он был также надёжным товарищем, который никогда не оставлял своих людей в беде. Положение дел в его роте было гораздо более благополучным, чем во всех других.
Люди из его роты во время боевых действий работали днём и ночью в три смены и, конечно, не уступали в стойкости солдатам на передовой. Если Хабель обещал отремонтировать машину к определённому времени, на него можно было железно рассчитывать. Люди именно такого склада, как воздух, нужны на фронте. И, право, разве имело большое значение, что кто-то брутален-угрюм от природы? Люди сладкоречивые и любезные не годятся там, где нужно показать, чёрт возьми, на что ты способен.
– Не беда. Машинное масло, бензин, как и кровь врагов Рейха…Это хорошая грязь, Вим. Я бы сказал благородная, которой не стоит стыдиться. – Ханс браво откинул светлую чёлку, щёлкнул зажигалкой и, затянувшись дымом, негодующее сплюнул: