Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
Самым большим разочарованием стала информация, что штаб располагает всего тремя Ю-87, остальные пилоты летали на Ме-110, также в распоряжении штаба было несколько средних бомбардировщиков Дорнье.
Наконец меня принял оберст-лейтенант Динорт, и я стал полноценным летчиком штаба.
Командир сообщил, что в связи со стремительно удаляющейся от Прашницы линии фронта, мы скоро переместимся на восток в составе VIII воздушного корпуса. За мной закрепили самолет с символом Т6, в случае потребности в дополнительной технике штаб могли выручить базирующиеся совместно с нами две Группы «Иммельмана», располагающие тридцатью пятью Юнкерсами. Оставался открытым вопрос о моем стрелке, я очень жалел, что вынужден был расстаться с опытным
Ночь я провел в спальном бараке в обществе фельдфебеля Ехемса.
Если бы не быстро развивающаяся обстановка на фронте, моя жизнь при штабе могла течь по унылому руслу подготовок и проверок, но штаб эскадры был действующим подразделением, причем участвующим в выполнении самых трудных задач. На следующий день Динорт собрал летчиков штаба, в числе которых был я, и сообщил оперативную обстановку. Противник, получивший свежие подкрепления, занял оборону на линии Рогачев – Могилев – Орша – Витебск, используя естественные водные преграды – Днепр и Западную Двину. Наше продвижение на восток приостановлено. Армия будет прорывать эту оборону, а Люфтваффе помогут уничтожить войска большевиков с воздуха. Все свободные самолеты, от истребителей до пикировщиков, брошены на помощь танковым группам.
Увидев всех летчиков штаба вместе, я смог понять, с кем придется разделить место в казарме и небо в плотном строю. Я считал, что пилоты предыдущей части являются образцом летного мастерства и мерилом офицерства, но по сравнению с коллективом штаба «Иммельмана», сослуживцы, коих пришлось оставить, теперь выглядели разгильдяями и бесшабашными гуляками, любителями женского общества и спиртного. Летчики штаба оказались маньяками, вся жизнь которых была посвящена авиации. В свое время, служа в пехоте, я было начал курить, правда, с поступлением в Люфтваффе бросил эту привычку. То, что я не курил, оказало добрую услугу при знакомстве с личным составом. Меня приняли за своего, поскольку новые сослуживцы всячески приветствовали здоровый образ жизни, занятие гимнастикой и постоянную подготовку к полетам. Вот он, образец совершенства арийской расы.
Мое первое впечатление об оберст-лейтенанте Динорте было скорее отрицательным. Волевой подбородок и всегда уверенно смотрящие в лицо собеседнику глаза-буравчики выдавали в нем самоуверенного и бескомпромиссного человека. Говорил он громко отрывистыми фразами, четко проговаривая каждое слово.
«Этот спуску не даст, едкий тип, даже ехидный», – думал я, невольно вытягиваясь по стойке смирно и ловя взгляд командира. Уже потом от обер-фельдфебеля Бока, летавшего с моим новым товарищем Ехемсом. я узнал, что Оскару Динорту, чемпиону Германии и Европы, принадлежит несколько мировых достижений по планерному спорту. Командир оказался профессионалом, прекрасным пилотом и грамотным авиационным инженером, посвятившим авиации более двенадцати лет. Он принадлежал к числу избранных, начавших оттачивать летное мастерство еще в липецком учебном центре, когда стране вообще было запрещено иметь свою авиацию. Ему также принадлежал тридцатидвухчасовой рекорд продолжительности полета на планере. Так что командир имел право быть требовательным к подчиненным. Да и штаб, подчинявшийся ему, был подобран из таких же маньяков от авиации.
Мой знакомый Германн Ехемс, несмотря на отсутствие офицерского звания, имел опыт боев в Западной Европе и Балканах, кроме того, он получил прекрасную штурманскую подготовку, и, отвечая за навигацию, специализировался на дальних разведывательных полетах.
Офицер по техническому обеспечению штаба обер-лейтенант Лау был не только хорошим пилотом, но и опытным техником-инженером, еще весной он вместе с Оскаром Динортом разработал специальный штырь с приваренным диском, устанавливающийся в носу бомбы, не дающий ей зарыться в грунт и взрывавший бомбу в нескольких сантиметрах от земли, что увеличивало радиус поражения. Говорят, что это новшество собираются принять на вооружении под наименованием
Еще один пилот немногочисленного штаба обер-лейтенант Кене до направления в штабную эскадрилью был летчиком-испытателем.
Выходит, я был самым слабым звеном во всей этой собранной когорте профессионалов.
Командир сообщил, что утром следующего дня запланирован налет на мост в тылу противника. Задача по дальности для двухмоторных бомбардировщиков или для подготовленных пилотов штаба.
Ехемс, склонившись над картой, принялся разрабатывать маршрут полета к цели и обратно таким образом, чтобы, обойдя сектора русских зенитчиков и ифанов, мы смогли избежать ненужных встреч и вместе с тем сэкономить топливо. Остальные под руководством Лау пошли к своим самолетам, чтобы закончить подготовку до темноты.
Оставался вопрос укомплектования моего экипажа. Ожидая пополнения, моим стрелком временно назначили техника фельдфебеля Ханса, познакомиться с которым я не имел времени.
Ночь у всех, кроме меня, прошла спокойно, только я, не привыкший к новому месту, ворочался на койке, мучаясь от летнего зноя.
Подъем в пять утра, пробежка и гимнастика. После завтрака собираемся в штабе, чтобы еще раз продумать все этапы задания. Наконец предполетная подготовка закончена, и мы занимаем места в кабинах. В 7 часов 15 минут взлетаем с пятисоткилограммовой бомбой каждый. Нас шесть самолетов. Оба звена ведет оберст-лейтенант Динорт, за ним следуют фельдфебель Ехемс и я. Второе звено на Юнкерсах, взятых у первой группы, состоит из обер-лейтенанта Лау, обер-лейтенант Кене и еще одного обер-фельдфебеля из первой группы, которого я не знаю.
В воздухе слабая дымка, что не характерно для лета, но способствует скрытности нашего мероприятия, остается надеяться на штурманскую подготовку командиров.
Часть маршрута нас сопровождают вылетевшие на охоту истребители из группы LG-2.
Открывающиеся впереди задымленные просторы кажутся бесконечными. Дойдем ли мы до края, что ждет нас впереди, не сегодня, в этой войне – какие-то отрицательные смутные волнения охватывают меня.
Звенья идут плотным строем, на высоте трех тысяч метров, изредка меняя курс по проложенному маршруту. От смурных мыслей меня отвлекает Ханс, оказывается, он не просто техник, до войны он был журналистом, мой стрелок грамотный парень с хорошо подвешенным языком, в его компании уж точно не будет скучно.
Избежав контакта с противником, мы взорвали мост и таким же замысловатым маршрутом вернулись домой. Все довольны, но расслабляться нет времени, неугомонный «чемпион» Динорт, прозванный «планеристом», уже знает следующие задачи.
Новым заданием началось позднее утро следующего дня. Динорт лично возглавил группу из трех имеющихся при штабе Ю-87, с ним полетел экипаж обер-лейтенанта Лау и мой, к вылету командир также привлек четвертый бомбардировщик из группы.
Мы вылетели в девять утра по берлинскому времени, чтобы поохотится за поездами ифанов в район станции Осмолово. Нас эскортировали две пары Мессершмитов. День был чудесный, от вчерашней дымки не осталось и следа, «Штуки» упорно продавливали воздух, стараясь забраться на безопасные пять тысяч метров. По докладу истребителей, где-то в стороне прошла группа русских бомбардировщиков, одна пара «велосипедистов» ушла для атаки. Войдя в указанный квадрат, мы потратили некоторое время на поиски цели, которые увенчались успехом. Несколько снизившись, Динорт, летевший впереди, сообщил, что видит идущий состав. Спикировав почти одновременно, «Штуки» точно уложили бомбы, не оставив большевикам никакого шанса. Во время атаки в моем распоряжении было несколько секунд, чтобы рассмотреть поврежденный поезд, без сомнения, это был воинский эшелон. По сообщению моего болтливого Ханса, наша точность была поразительной, бомбы не то чтобы упали рядом, они накрыли состав прямым попаданием.