«Сталинский питомец» - Николай Ежов
Шрифт:
Другим собутыльником был Лев Ефимович Марьясин, вместе с Ежовым бывший еще одним заместителем заведующего орграспредотделом с ноября 1927 года. В 1930 году он стал членом правления Госбанка СССР, а в следующем году — заместителем председателя; в 1934 году он был уже председателем правления Госбанка и заместителем наркома финансов. Имеются свидетельства о том, как Марьясин и Ежов любили убивать время. Напившись пьяными, они устраивали соревнование, кто из них, сняв штаны и сев на корточки, выпуская газы быстрее, сдует горку папиросного пепла с пятикопеечной монеты {102} .
102
ЦА ФСБ. АСД Фриновского. Н-15301. Т. 12. Л. 83–84.
Через Марьясина Ежов познакомился с его шефом Георгием Леонидовичем Пятаковым. С 1928 года Пятаков был заместителем председателя, а в следующем году — уже председателем правления Госбанка СССР, а затем в 1932 он стал заместителем наркома тяжелой промышленности. На суде в 1940 году Ежов рассказал о своей обиде на Пятакова: «Обычно Пятаков подвыпив, любил издеваться над своими соучастниками. Был случай, когда Пятаков, будучи выпивши, два раза меня кольнул булавкой. Я вскипел и ударил Пятакова по лицу и рассек ему губу. После этого случая мы поругались и не
103
Московские новости. 1994. № 5.
В ранние годы начала карьеры Ежов еще не имел репутации жестокого и беспощадного исполнителя. Его вовсе не считали плохим человеком. В провинции он производил впечатление «нервного, но действующего из лучших побуждений и внимательного человека, свободного от высокомерия и бюрократических манер» {104} . Когда Юрий Домбровский встретился с коллегами Ежова по партийной работе в Казахстане, никто из их не сказал о нем ничего плохого: «Это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек… Любое неприятное личное дело он обязательно старался решить келейно, спустить на тормозах» {105} . В том же духе говорила о нем Анна Ларина (Бухарина): «Он отзывался на любую малозначительную просьбу, всегда чем мог помогал» {106} . А Надежда Мандельштам встретила Ежова в воскресном доме отдыха для партийных руководителей в 1930 году, и он показался ей «скромным и довольно покладистым человеком» {107} . В общем, по отзывам современников, он производил впечатление «хорошего парня» и «хорошего товарища» {108} .
104
Medvedev R. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. Rev. ed. Oxford, 1989. P. 358–359.
105
Литературная газета. 1990.22 августа.
106
Ларина (Бухарина) А. Незабываемое. М., 1989. С. 269–70.
107
Mandelstam N. Hope Against Hope: A Meiuoir. New York. 1970. P. 113,322–325.
108
Thurston R. W. Life and Terror in Stalin's Russia. New Haven, Conn., 1996. P. 28; Султанбеков Б. Сталин и «татарский след». С. 216.
В конце 20-х годов Лев Разгон, женатый на падчерице Ивана Москвина, часто встречался с Ежовым в семейном кругу: «Ежов совсем не был похож на вурдалака. Он был маленьким, худеньким человеком, всегда одетым в мятый дешевый костюм и синюю сатиновую косоворотку. Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, мало пил, не влезал в разговор, а только вслушивался, слегка наклонив голову» {109} . Жена Москвина беспокоилась, почему он так мало ест; ее очень заботило его здоровье (он страдал туберкулезом). У него был приятный голос, и в компании он иногда пел народные песни. Москвин ценил его как безупречного исполнителя. Когда его бывший протеже стал шефом НКВД, он сказал Разгону: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный недостаток: он не умеет останавливаться… И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить» {110} . [14]
109
Разгон Л. Непридуманное. С. 15.
110
Там же.
14
Ежов перестал посещать квартиру Москвина после того, как он занял его место в ЦК в начале 1934 г., и их отношения испортились.
В самом начале 30-х годов известность Ежова перешагнула границы страны. Его беспощадно точный психологический портрет появился на страницах «Социалистического вестника»: «Бывший питерский рабочий-металлист, едва ли не с Путиловского завода, он принадлежит к тому типу рабочих, который хорошо знаком каждому, кто в былые годы вел пропаганду в рабочих кружках Петербурга. Маленькой ростом, — почти карлик, — с тонкими, кривыми ножками, с асиметрическими чертами лица, носящими явный след вырождения (отец — наследственный алкоголик), со злыми глазами, тонким, пискливым голосом и острым, язвительным языком… Типичный представитель того слоя питерской «мастеровщины», определяющей чертой характера которых была озлобленность против всех, кто родился и вырос в лучших условиях, кому судьба дала возможность приобщиться к тем благам жизни, которых так страстно, но безнадежно желал он.
В умелых руках из таких людей вырабатывались незаменимые агитаторы; особенно охочи они были на всевозможные проделки против мастеров, сыщиков. Нередко они являлись инициаторами различного рода актов мелкого саботажа… Но к методической, настойчивой работе они всегда были неспособны, мало-мальски длительная безработица почти неизменно уводила их из рядов рабочего движения, — к анархистам, к махаевцам (анти-интеллигентские настроения им были свойственны едва ли не от рождения)» {111} .
111
Социалистический вестник. 1933.25 ноября. № 23. С. 8–9.
Помимо прочего, здесь, надо сказать, — поразительное знание некоторых деталей ранней биографии Ежова! Об этом мог знать только человек из «близкого круга». И нелюбовь Ежова к интеллигентам кажется вполне очевидной.
Некоторые современные авторы также пишут о том, что классовые инстинкты Ежова сформировались в сильно политизированной среде, в условиях обострения противоречий между рабочими и предпринимателями. Например, Р.В. Торстон высказывает следующее предположение: «Возможно, именно эта атмосфера сделала Ежова менее терпимым по отношению к управленцам и бюрократам, по которым террор в конце тридцатых годов прошелся особенно сильно» {112} . Хотя, российский историк О.В. Хлевнюк указывает, что последующая деятельность Ежова не была в первую очередь направлена против так называемых специалистов по экономике, а в некоторых случаях он даже защищал их {113} . Так, в 1933 году говорили, что он защищал управляющих угольных шахт, которых в некоторых регионах слишком часто снимали с работы, что весьма отрицательно сказывалось на добыче угля {114} .
112
Thurston R.W. Life and Terror in Stalin's Russia. P. 27. См. также: Ковалев В. Два сталинских наркома. С. 177.
113
Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 200–201.
114
Константинов С. Маленький человек // Независимая газета. 2000.13 апреля.
Но одно дело политические или экономические интересы текущего момента и совсем другое дело — то, какие чувства действительно испытывал к интеллигенции Ежов. Как отмечалось в цитированной выше статье «Социалистического вестника», он как личность сложился, несомненно, в годы революции: «Анти-интеллигентская закваска в этой обстановке нашла благоприятную почву для развития. Озлобленность против интеллигенции — и партийной, в том числе, — огромная, — надо видеть, каким удовольствием сияют его глазки, когда он объявляет какому-нибудь из таких интеллигентов о командировке его на тяжелую работу в провинцию…» {115} .
115
Социалистический вестник. 1933.25 ноября. № 23. С. 9.
Позднее, став наркомом внутренних дел, Ежов потрудился выяснить, кто же тогда передал материалы о нем за границу. И выяснил! Как заявил Ежов в своем последнем слове на суде: «В этой статье было очень много вылито грязи на меня и других лиц. О том, что эта статья была передана именно Пятаковым, установил я сам» {116} . Однако существуют и другие объяснения столь глубокой информированности западной прессы о личности и особенностях характера Ежова. Столь точные детали мог передать Исаак Бабель, тесно друживший с женой Ежова и выезжавший за границу приблизительно в то же время {117} . Коллеги Ежова в партийном руководстве дружно свидетельствовали о его больших организаторских способностях и «железной хватке», говорили о его энергичности и твердой руке {118} . И, самое главное, он был «беспредельно предан Сталину» {119} . Как пишет Рой Медведев, «влияние Сталина на Ежова стало полным, неограниченным, почти гипнотическим» {120} . Вождь партии сделал его ключевой фигурой в борьбе с «врагами народа» — то есть с теми, кто был против его единоличной власти.
116
Московские новости. 1994. № 5.
117
Флейшман Л. От Пушкина к Пастернаку. М., 2006. С. 269–297.
118
Шепилов Д. Воспоминания // Вопросы истории. 1998. № 4 С. 6.
119
Там же.
120
Medvedev R. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. P- 358–359.
Глава 2.
«В начале славных дел» — руководство партийной чисткой и контроль работы нквд
В апреле 1933 года ЦК дал поручение, в том числе и распредотделу во главе с Ежовым провести чистку рядов партии, аналогичную тем, которые были организованы в 1921 и 1929 годах [15] . Все члены партии должны были пройти проверку на предмет того, могут ли они и дальше оставаться в ее рядах, во время чистки прием новых членов не производился. В результате чистки многие были изгнаны из партии [16] . Она происходила до мая 1935 года, а за ней последовали еще две кампании под руководством Ежова, которые длились до сентября 1936 года {121} . [17]
15
Во время чистки 1921 г. было исключено 156 900 из 585 000 членов партии (Suny R. G. The Soviet Experiment. New York, 1998. P. 254). С 1921 г. до июня 1928 г. в результате чистки 1921 г. и последующих проверок, а также в результате работы контрольных комиссий из партии было исключено или покинуло ее ряды 435 075 человек (Ежов Н., Мехлис Л., Поспелов П. Правый уклон в практической работе и партийное болото // Большевик. 1929. № 16. С. 56). В результате чистки 1929 г. из партии было исключено 170 тысяч человек, то есть около 11% от ее состава; однако, последующее рассмотрение апелляций и восстановление в партии снизили число исключенных до 133 тысяч (Rigby Т. Н., Communist Party Membership in the U.S.S.R. 1917–1967. Princeton, N.J. 1968. P. 178–179).
16
Во время чисток 1933–1934 гг. было исключено 22% от всего числа членов партии, а фактически, число членов снизилось на 33% — 1,2 миллиона человек (Rigby Т.Н. Communist Party Membership in the U.S.S.R. 1917–1967. P. 104). Подругам данным исключенные составили 18% от общего числа (2 миллиона членов и 1,2 миллиона кандидатов в члены партии). См.: Getty J. A.,Naumov O.V. The Road to Terror… P. 126.
121
Getty J. A. Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Reconsidered, 1933-1938. Cambridge, 1985. P. 50–51; Tucker R. С Stalin in Power: The Revolution from Above. 1928–1941. New York, 1990. P. 221.
17
Примеры деятельности Ежова: исключение в 1933 г. из партии Цейтлина и Шляпникова, см.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 69–70; Там же. 1990. № 1.С. 50.