Сталинский социализм. Практическое исследование

Хессе Клаус

Несмотря на существование в некоторых областях определенных идей и планов, даже мудрейшие руководители не могли совершить невозможное.

В марте 1931 несколько капиталистических государств начали кампанию по обострению экономического бойкота СССР. Открыто выраженной целью стал подрыв проектов индустриализации. Польское правительство начало террористическую деятельность в Западной Украине и призвало западные державы к антисоветской войне. Но эти проекты потерпели поражение, столкнувшись с реальностью мирового экономического кризиса: для все большего числа немецких, французских, британских и других компаний заказы из Советской России остались единственным шансом избежать предсказуемого банкротства. Несмотря на открыто выражаемые симпатии самых реакционных кругов монополистического капитала, именно экономические причины помешали антисоветским усилиям уехавших за границу или скрывавшихся в России последователей Троцкого. Принятое в мае 1931 года в Берлине соглашение между руководителем троцкистских группировок в СССР И. Н. Смирновым и сыном Троцкого не имело значительных последствий. После ареста Преображенского и Смирнова силы этой группировки ослабли. Но в то же время стало понятно, какое влияние последователи Троцкого все еще

имели на центральные партийные органы. На XVII партийном съезде 29 членов и кандидатов ЦК не были переизбраны на свои должности, потому что были связаны со Смирновым. Но, с учетом откровенно агрессивных намерений монополистических и военных кругов Великобритании, Германии и Франции и имеющихся данных советской разведки, не оставалось никакого другого пути, кроме как подвергнуть меры и результаты новой экономической политики критической проверке: вот почему вряд ли стоит удивляться, что начавшаяся на рубеже 20—30-х годов индустриализация Советского Союза с самого начала подверглась влиянию требований надвигающегося военного противостояния. Хотя нужно признать правоту Смирнова в том, что СССР уже на основании состоянии промышленности и финансовых возможностей не мог преследовать цель военного первенства. Но система возникших здесь производительных сил неизбежно доминировала в военно-промышленном плане благодаря развитию этих сил в условиях постоянно и везде ощущающейся экономической, научно-технической и военной конфронтации с принадлежащими монополистическому капиталу продуктивными и деструктивными силами. Исходя из этой точки зрения и полученных выводов, Сталин и его товарищи пришли к убеждению, что необходимо сделать все, чтобы определенная Сталиным генеральная линия была приведена в исполнение, несмотря на все препятствия.

Однако реализация таких масштабных проектов многим вызванным в целях помощи иностранным специалистам казалась совершенно нереальной. Но не только они были убеждены в том, что эти проекты, с учетом бедственного экономического положения, были обречены на провал. Не хватало не только строительных материалов, машин и технического оборудования. Откуда должны были взяться необходимые для строительства этих предприятий рабочие силы, когда они в то же самое время были необходимы для требующего, как и прежде, затрат сельского хозяйства? Как могли люди, едва знакомые с началами школьного образования, выполнить технические задачи, которые требовали профессиональной квалификации, откуда могло появиться такое большое число инженеров, которые обладали бы достаточной квалификацией для строительства, эксплуатации и решения связанных с этим задач?

Проблемой стало не только отсутствие знаний и навыков, но и небрежность, разгильдяйство и – не в последнюю очередь – скрытое за этим поведением умышленное вредительство. Так, например, закупалось дорогостоящее оборудование, которое, как становилось ясно с самого начала, просто не соответствовало поставленным задачам. Другое оборудование повреждалось при транспортировке, монтаже или вводе в эксплуатацию. Нередки были случаи, когда произведенные с помощью такого оборудования детали были негодными или низкого качества. Предвидеть такие помехи можно было не всегда, но в тот момент любое промедление влекло за собой катастрофические последствия. Некоторым это может показаться абсурдным, но 9 декабря 1933 была введена уголовная ответственность за выпуск некачественной продукции.

Это еще не все. Задачи, которые теперь стояли перед членами партии, были абсолютно другими, нежели во время подпольной борьбы. Теперь речь шла в первую очередь о приобретении навыков, необходимых для выполнения обязанностей работников государственного аппарата и неизвестных до сих пор, о чрезвычайно ответственных задачах ВЧК и решении сложнейших технических, военных и экономических задач, которые во многих случаях считались неразрешимыми даже специалистами. Из этого возникал не только революционный энтузиазм, позволявший решить многие крупные проблемы научно-технического образования, экономического преобразования и начатого строительства. Возникшие здесь зародыши конфликтов между «стариками», которые ссылались на уже устаревший опыт, и «молодыми», нередко чрезмерно возгордившимися своими успехами, использовались конкурирующими за власть и влияние партийными группировками.

В этой ситуации возникла еще одна проблема: те, кто имел базовые знания о марксизме, действительно много говорили о развитии производительных сил, о современных технологиях и новейших достижениях науки. Но мало кто из них действительно имел способности к научному или техническому обучению. Многие говорили о вещах, о которых они, в лучшем случае, имели смутное представление. Было немало тех, кто, с уверенностью победителей вернувшись с фронтов гражданской войны, не мог и не хотел понимать, что все многообразие экономических, социальных, культурных и других проблем страны уже нельзя было решить методами партизанской войны. Все чаще и чаще они вынуждены были убеждаться в том, что теперь те, кто использовал свои полномочия и таланты для собственного обучения, учитывая новые задачи, имели неоспоримое преимущество.

Все более и более очевидным становился тот факт, что многие из только намечающихся внутрипартийных столкновений сводились, прежде всего, к тому, что различия между претензиями на политическую власть, основанными на заслугах в нелегальной борьбе, страданиях во время ареста и военных успехах, и способностью анализировать актуальные проблемы и искать пути для их решения становились все больше.

Все чаще возникающие в этом контексте конфликты привели к сильному обострению разногласий внутри партии. В своем докладе на XVII партийном съезде Каганович сообщил делегатам, что во время Шахтинского процесса, а также во время других процессов стало ясно, что многие из руководящих работников-коммунистов не знакомы с современными технологиями, что они не стремятся освоить их, слепо веря старым специалистам, и что они работают как худшие комиссары. Возникшее при этом требование ориентироваться при выборе командного состава не на заслуги, полученные в годы революции и гражданской войны, понравилось далеко не всем и было встречено несогласием, открытой враждебностью и нередко – даже в рядах ведущих партийных кадров – организованным сопротивлением. Многие из тех, кто посвятил жизнь революции и гражданской войне, не могли понять новых реалий и не были готовы отказаться от своих функций, своего влияния и связанных с ними условий жизни, не считая справедливыми новые требования, возникшие по отношению к ним.

В связи с этим в областных управлениях и в центральном руководстве партии, в Советах, армии и спецслужбах все чаще более квалифицированные конкуренты и другие непопулярные лица подвергались клевете и арестовывались по ложным обвинениям сотрудниками органов безопасности.

Но в той же мере, в которой такие недостатки в практической деятельности: планировании и управлении национальной экономикой, восстановлении предприятий, железнодорожных объектов и оборудования, в системе здравоохранения и образования – становились все очевиднее, разрешение этого конфликта становилось вопросом выживания. Все более очевидной становилась опасность, что способность руководства партии решить эти проблемы будет подавлена в связи с эскалацией конфликта между Троцким и его сторонниками, с одной стороны, и Сталиным, Зиновьевым, Каменевым – с другой, а также между другими конкурирующими группировками. Принятый на X съезде партии еще под давлением Ленина запрет на образование фракций имел только ограниченное влияние. После болезни Ленина и его смерти скрытая борьба за политическое руководство разгорелась со всей остротой. Что бы произошло, если бы Троцкий победил? Ответ остается поводом для размышлений, а факт остается фактом: борьба за власть привела к тому, что решение неотложных проблем, связанных с восстановлением страны, и необходимое беспристрастное обсуждение альтернативных вариантов в результате этих споров не только перемешались, но и были отодвинуты на задний план и по большей части стали неосуществимыми. Звучали разные мнения, имеющие значение только в контексте этих споров, и часто речь шла только о поверхностном решении основных вопросов. Пытаясь разобраться, почему в этой борьбе победил именно Сталин, нужно обращать внимание не только на то, какие проблемы в результате этого остались неразрешенными, какой вред этот спор между несколькими одинаково амбициозными группами нанес идее социализма. Речь идет также о все более четко определяемых особых интересах конкурирующих групп власти, которые придавали значение интересам страны и работающего населения лишь в последнюю очередь, что повлекло серьезные последствия в результате выбранного способа захвата руководящих должностей.

Масштаб требующих решения научно-технических проблем станет, пожалуй, более понятным, если напомнить, что в дореволюционной России примерно лишь треть населения была грамотной. На Кавказе, в Центральной Азии, в бескрайних северных и дальневосточных регионах Сибири эти проблемы осложнялись еще и тем, что практически во всех областях молодого Советского Союза на основе простейших форм хозяйствования совместно проживали народы, говорившие на разных языках, имеющие различные религиозные и культурные традиции и образ жизни.

Многие народы в конце 20-х оставались кочевыми, а обширные территории на Дальнем Востоке еще даже не были открыты географами. Здесь не было ни дорог, ни школ, ни управления, ни милиции, которая могла бы вмешаться, если бы что-то случилось. К культурным ценностям доступ имели почти всегда только представители правящих слоев. Для многих мелких и обычно угнетаемых на протяжении столетий народов эти условия были само собой разумеющимся явлением, в таких условиях они привыкли жить издревле. Однако неясное чувство всепроникающей несправедливости передавалось из поколения в поколение. У многих из них не было письменности. В этой ситуации стало очевидным, что вопрос уже не в прямой связи между образованием и экономическим развитием: здесь исторические и цивилизационные масштабы развязанной Октябрем культурной революции определились настолько очевидным образом, что все наивные представления о разнообразии жизни этих народов были сметены в кучу. Благодаря своему опыту полевых исследований в периферийных регионах Узбекистана, лингвист А. Р. Лурия пришел к выводу, что только радикальная трансформация основных форм хозяйства, быстрая ликвидация неграмотности, а также освобождение от влияния мусульманства может привести не только к расширению кругозора, но и к настоящей революции в познавательной деятельности. Действительно, после победы Октябрьской революции в постоянно расширяющемся спектре новых социальных явлений стал намечаться ряд новых возможностей для развития. Но не стоит забывать: вместе с появившимися в этой ситуации ожиданиями на повестку дня были вынесены актуальные проблемы революционного переворота в огромной стране, проблемы научно-технической отсталости сельского хозяйства, промышленности, системы транспорта, систем образования и здравоохранения, питания, жилья, строительства школ, университетов и домов культуры, борьбы с неграмотностью, борьбы против еще действующих форм угнетения, против изживших себя форм поведения и религиозных предрассудков. Масштаб начавшейся в молодом Советском Союзе в результате этого понимания культурной и образовательной революции характеризовался прежде всего охватом огромных территорий: на малолюдных и необработанных землях Центральной России и Сибири, Дальнего Востока, в полуфеодальной Центральной Азии и на Кавказе началась коренная ломка всех жизненных привычек, исторических аналогов которой нет. Глубокие изменения жизненных условий народов этой огромной территории не ограничивались первыми шагами к народному образованию, созданием письменного и литературного языка и коренными изменениями в системе здравоохранения.

С учетом всего этого станет понятнее, как было невообразимо трудно в эти годы, при недостатке строительных материалов и недостаточном обеспечении рабочей силы продуктами питания, строить угольные и гидро– электростанции, ремонтировать и вводить в эксплуатацию разрушенные и заброшенные шахты, доменные печи, металлургические и машиностроительные предприятия. Это также объясняет, почему открытие Волховской электростанции, несмотря на использование до 15 000 рабочих, смогло состояться только 19 декабря 1926 года. Следующие цифры дают только поверхностное представление о масштабах начавшегося образовательного бума: в период с 1928 по 1932 год число учеников в начальных школах выросло с 10 до 19 миллионов, число учеников средних классов – с 1,6 до 4,35 миллионов, количество студентов на рабочих факультетах – от 274 000 до 1,437 миллионов, студентов вузов – с 166 тысяч до полутора миллионов. Первые годы социалистической индустриализации в СССР были одновременно годами коренных революционных изменений в системе образования.