Сталкерша
Шрифт:
– А потом?
– А потом ты тихо выйдешь из квартиры, а я встречу его в красивом белье. И Дима точно уже не откажется.
– А если откажется?
– Если откажется, то я просто отпущу его
Если бы Алия узнала, что я задумала на самом деле и так долго планировала и подготавливала, ни за что не согласилась бы мне помочь. Но прелесть в том, что человек тем и отличается от животного, что может врать и недоговаривать. Впрочем, ее вклад в мой идеальный план я описала, почти не слукавив. Просто когда Алия выйдет за дверь, все только начнется
Думаю ли я, что будет, если он не покорится? Конечно, нет! Нам судьба быть вместе. Я вижу это во всех зеркалах. Я вижу это в его глазах.
Глава 12. Прошлая жизнь. 12.2
Арифметика такова: трое в квартире, не считая меня; двое так меня вожделеют, что готовы на все, но я хочу третьего, который меня ненавидит. Пока ненавидит. Надо просто вынести лишних за скобки и поставить между мной и Димой знак «+», тогда на выходе получим «= любовь». Хотите, еще медицинскую метафору подкину? Без проблем! Пусть и грубой ниткой, но я сошью наши сердца, и те будут биться вместе прорастая друг в друга. Если б меня так не заводила медицина, я бы стала книжки писать.
Стас стоит, прислонившись мускулистой задницей к столешнице, и сверлит меня взглядом. Я выжидаю момент, а он аж зубами скрепит от не пойми откуда взявшейся ревности. Мешает и напрягает. Еще не хватало, чтоб его чувства, взращенные на стероидах, взыграли в полной мере и он похерил идеальный план. Качаю головой, скорчив гримаску, мол, «даже не думай о всяких глупостях!».
Отворачивается, а желваки ходят, и вся кухня пропиталась запахом псины и тестостерона. Я сейчас на острие ножа балансирую - не нравится мне, как Стасик себя ведет. Не вовремя включил собственника.
Встаю из-за стола и подхожу к нему. Хватаю за квадратный подбородок и заставляю посмотреть на себя. Его обычно почти детские глаза теперь стреляют молниями, ну или бенгальскими хлопушками. Кладу ладонь на грудь, которая вздымается как у быка, которого пригнали на корриду, и прикасаюсь к его губам, пачкая их помадой в цвете «марсала». Огромная ручища оплетает мою талию и прижимает меня к твердым, словно сделанным из пластика мышцам.
– Не подведи меня в этот раз!
– шепчу я, не отдаляясь и не вырываясь, хотя меня мутит от него даже хуже, чем в тот раз, когда я надышалась формалином.
– Все сделаю!
– слетает с его губ, и я тихо возвращаюсь на позицию. Не хватало еще, чтоб Алия увидела, как я укрощаю этого зверя, который обеспечивает грубую физическую мощь, без которой сегодня будет не обойтись.
Чуйка меня не подводит. Вовремя я проделал хитрый финт и вернулась на место.
– Пойду попью воды!
– чуть ли не выкрикивает Алия, заглядывая на кухню.
– Хорошо!
– отзывается Дима, который еще ни о чем не подозревает.
Я киваю и жестом показываю ей на выход. Вместо того чтоб свалить, Алия зависает в дверях и смотрит
– Пошла прочь!
– медленно проговариваю я, чтоб она могла прочитать это по губам.
Тааак! Нельзя психовать! Нужно провернуть все спокойно. Потом займусь ее воспитанием - сейчас не до соплей радужного цвета.
Алия вздрагивает как от удара и тихо уходит. Я считаю до двадцати и делаю Стасу знак, чтоб был начеку и не расслаблялся.
Хлопаю себя по заднему карману и, убедившись, что оно на месте, мягкой походкой настоящей тигрицы крадусь в комнату, где Дима ждет Алию. О Боги, меня умиляет его наивность и готовность помогать.
Так как другой мебели в квартире почти нет, он сидит на кровати, обложившись учебниками. Увидев меня, вскакивает и сжимает свои красивые музыкальные пальцы в совсем непривлекательные кулаки. Я останавливаюсь шагах в двадцати и, заложив руку за спину, вытаскиваю из кармана маленький инсулиновый шприц.
– Что ты здесь делаешь?
– спрашивает Дима, сжав челюсти; от этого его и без того высокие, словно высеченные из мрамора скулы обостряются еще сильнее. Скоро мои губы коснутся этих скул, и он поплывет.
– Мы же с Алей подруги, помнишь?
– говорю примирительно, держа вторую руку на виду.
Я осторожно снимаю с иглы предохранительный колпачок и удерживаю его в пальцах. Если выпущу, он грохнется на пол, а это уже будет странно. Чувствую себе педиатром - так вакцинируют детей. И то и другое делается насильно, но приносит пользу…даже спасает жизни.
– Передай Але, что я больше не буду с ней заниматься!
– цедит он и пытается ретироваться.
– Подожди!
– Сокращаю расстояние между нами еще на пять шагов.
– Богом клянусь, я тебя ударю, если тронешь меня! Пошла вон, больная!
– Дима, ты ударишь женщину?
– Картинно вскидываю брови.
Ноздри его раздуваются совсем как у Стаса, а вены на руках бугрятся, потому что пальцы сжимаются в кулаки все сильнее. Глаза. В глазах столько ненависти, что точно ударит. Не сомневаюсь, что осмелится отвесить мне пощёчину, но не успеет.
– За то, что ты сделала с моей женой, я тебя убить готов! И лучше отойди от меня!
Сжимаю шприц покрепче, наконец выпустив колпачок, который бесшумно падает мне под ноги. Я столько раз прокручивала это движение в голове - нужно сделать это быстро и резко, но воткнуть не слишком сильно, чтоб не сломать иглу.
Эффект неожиданности нельзя недооценивать. Дима ждет от меня многого, но едва ли того, что я задумала. Фокусируюсь на шее - на местечке, где бешено пульсирует лиловая жилка. Туда бы и попасть. Делаю рывок, замахиваюсь, словно собираюсь сделать внутримышечный укол старушке в амбулатории, и втыкаю иглу в шею. Он хватает меня за запястье и пытается убрать руку. Поздно. Я успела вдавить поршень.
Дима стискивает мою руку с такой силой, что меня окатывает жгучей болью. Нужно чуть-чуть потерпеть - его тело обмякает стремительнее, чем мне думалось.