Стальная Крыса отправляется в ад
Шрифт:
Он пожевал губами и задумчиво кивнул:
— Пожалуй, я не буду с тобой спорить, мой мальчик. Мне ни к чему споры в раю.
— Можно поинтересоваться, чего вы добиваетесь? Зачем выуживаете деньги у простофиль?
В его глазах появился характерный ледяной блеск.
— Джим, ты меня начинаешь утомлять. Тебе еще не говорили, что ты зануда? И вдобавок назойливый.
— Да неужели? — Я опечаленно вздохнул. — Подумать только, а ведь я всегда считал себя душой компании. Вы уж извините, профессор. Я не всегда такой.
— Ну разумеется, я тебя прощаю. Здесь, в раю, так хорошо, зачем же нам ссориться? Почему бы тебе не присесть, не отдохнуть?
За моей спиной стояло кресло — я мог поклясться, что секундой раньше его там не было. Впрочем, я не так удивился, как обрадовался. Я ведь и в самом деле устал… чертовски устал. Я упал в кресло.
Слэйки кивнул:
— Пора устроиться поудобнее. Снять ботинки. Размять пальцы ног…
Отличная идея… Или не совсем? Чем-то она мне не нравится… В голове вертелась какая-то мысль, но я так и не смог ее поймать за хвост. Поэтому снял ботинок, затем второй и бросил в сторону. Слэйки обнажил в улыбке частокол зубов, щелкнул пальцами, и усталость как рукой сняло. «Каблук! Унеси меня отсюда!» Я не проговорил — прокричал это мысленно. Так громко, что эхо раскатилось под черепом.
Я вскочил на ноги, бросился к Слэйки и упал ничком. И увидел золотой браслет на своей лодыжке. От него шла золотая цепь, которая исчезала в полу.
— Ловкий трюк, — произнес я стоически, но довольно пискляво. Затем встал и опустился в кресло.
— Да какой там трюк… Просто ты очень глупый человечишка, тебя легко перехитрить. Джим, тебе не приходило в голову, что твой необнаружимый межвселенностный активатор — ну и названьице, курам на смех! — все-таки можно обнаружить? Знал бы ты, как вы с Койпу отстали от меня в технологии, — слезами бы горючими умылся. Обводить вас вокруг пальца — детская забава. Для начала я тебя размягчил с помощью гипнотического газа, а потом хватило простенького соблазна, чтобы твой недалекий ум целиком подчинился мне и ты отдал ботинки… вместе со своей жизнью. Впрочем, наверное, ты и сам уже это понял. Я — божество! Властелин науки, жизни и смерти, времени и энтропии!
«Ноль без палочки, — мрачно подумал я. — Дырка от бублика».
Но выбраться из его западни будет непросто.
— Воистину все это так, — сказал я торжественно. — Вы не только божество, вы еще и гений. У вас столько талантов… Скажите, профессор, почему вы опустились до мелкого жульничества?
Слэйки предпочел не отвечать. Хоть он и свихнулся, но тайны свои держал за семью печатями.
И он начал выходить из себя:
— Жалкий недолговечный червь! Да ты хоть знаешь, сколько мне лет?
— Нет, но уверен, вы мне скажете. Впрочем, меня это не слишком интересует.
Я отвернулся, зевнул и краешком глаза заметил, как у него побагровела физиономия.
— Ди Гриз, ты испытываешь мое терпение. Таким, как ты, надлежит относиться к таким, как я, с уважением, даже с благоговением. Ведь мне больше восьми тысяч лет!
— Да что вы говорите? А я бы вам больше семи тысяч не дал.
— Баста! — прорычал он, вскакивая с трона. — Ты мне надоел. А потому слушай приговор. Ты отправляешься в чистилище. Увести!
Последнее слово адресовалось громоздкому человекообразному роботу. Лязгая, тот поднялся по ступенькам. Он был весь во вмятинах, царапинах, ржавчине и черной пыли. Зловеще поблескивал электронный глаз, другой был «с мясом» вырван из глазницы. Андроид затопал ко мне, а я привстал от испуга — до того грозно выглядел бесчувственный металлический монстр. Он с шипением нагнулся, вытянул руку и когтями-ножами перекусил мою цепь. Я отпрыгнул, но ладони шириной с полотенце поймали меня в воздухе и влепили в ржавую грудь. Было невыносимо больно, я не то что вырваться — пошевелиться не мог.
Толстый и седой Слэйки крякнул, с трудом поднимаясь на ноги, и заковылял к лестнице, за ним следом залязгал мой мучитель. Мы спустились на желтую дорожку.
Слэйки топнул ногой. Что-то звучно хлюпнуло, и дорожка вздыбилась, точно огромный желтый язык. Открылась черная яма, из нее хлынул ужасающий запах.
— Оставь надежду всяк сюда входящий, — прогнусавил Слэйки. — Ступай, обреченный.
Не выпуская меня из объятий, робот склонился над ямой. Он кренился все сильнее и сильнее… а потом мы сорвались и полетели в бездну.
Не раз и не два на моем богатом приключениями веку у меня возникало жгучее желание оказаться где угодно, только не там, где я в тот момент находился. И вот опять как раз такой случай. Не скажу, что мимо меня пронеслась вся моя жизнь, зато это сделали неровные серые каменные стены. Снизу шахта была подсвечена красным. Мы быстро набрали предельную скорость.
Неужели все должно кончиться здесь? В этой вонючей норе?
Робот то и дело громко лязгал, задевая за стены. Но не жаловался. Я беспомощно корчился в его железных объятиях. Затем падение замедлилось, и я, воспользовавшись резким торможением, едва не вырвался из жестких ручищ. Но робот спохватился и чуть было не задушил меня. Наконец он лязгнул в последний раз, ударясь ногами о землю, и позволил мне рухнуть навзничь.
Не дав ни секунды передышки, он схватил меня за руку и потащил за собой. Я понял, что сопротивление бесполезно, кое-как поднялся на ноги и заковылял по невероятно жесткому каменному полу. Носки быстро превратились в лохмотья — все-таки даже на том свете обувь надо беречь.
Сцена моим глазам открылась, мягко говоря, безрадостная. Воздух был перенасыщен миазмами, они не только нестерпимо воняли, но и раздражали дыхательные пути. Я кашлянул; этот звук призрачным эхом раскатился над головой. Мы обогнули высокую груду камней, и я увидел фабрику.
В красном полумраке тянулись вдаль, на сколько хватало глаз, длинные низкие сооружения, похожие на столы. Над столами склонилось множество людей, они неторопливо водили руками, но я не успел как следует разглядеть, что они делали. Раздался шорох; я оглянулся и увидел раструб в стене; из него валил черный порошок. Поднялась пыль, я снова закашлялся и узнал, почему здесь так мерзко пахнет и что раздражает слизистую оболочку носа.
Не останавливаясь и не укорачивая шага, мой металлический конвоир тащил меня вперед. Но мало-помалу я начал вникать, поскольку сцена повторялась снова и снова. Вернее, я не сумел ничего понять, зато смог разглядеть и запомнить.