Стальная сеть
Шрифт:
Подвал залила вспышка синего света. Силуэты растворились, пропали. Свет медленно погас, и всё исчезло.
Я дёрнулся, заморгал.
— Господин стажёр!
По лестнице грохочут сапоги. Рядом стоит полицейский, повторяет:
— Господин стажёр!
Всё исчезло — синий свет, картинка, пропал призрачный кот Талисман. Как не было.
Руку ещё покалывает, чуточку.
Притащили лампу. Над покойником склонился пристав, разглядывает скрюченное тело. Вытащил из кармана платок, через него осторожненько ухватил штуковину, что из глаза торчит. Раз! — и выдернул.
Промокнул
— Карандаш. Заточенный. Грифель обломан. Кончик в ране остался, как пить дать. Кто дал арестанту карандаш?
Смотрю — да это мой карандаш. К гадалке не ходи, гоб припрятал, когда я его допрашивал. Только зачем? Может, записочку на волю передать, или в самом деле убиться задумал?
— Его обыскивали, — отвечаю. — Вот в задний проход не заглянули, пардон. Виноваты.
Что я несу? А что ещё сказать? Раз не сам гоблин себя прикончил, значит кто-то свой. И может, сейчас убийца рядом со мной стоит. Не мог же посторонний человек в участок зайти, открыть подвал и арестанта прикончить. Ниндзей здесь нету, а мимо полицейского на ресепшене просто так не проскочишь.
Начнёшь кричать, правду доказывать, только спугнёшь. И не докажешь ничего. Ага, стажёр в подвале привидение видел. Привидение — его же к делу не пришьёшь.
Пристав поморщился кисло, сказал:
— Ваш арестант, вам и отвечать, господин Найдёнов.
***
— Вас следует отстранить от дела, господин Найдёнов! — Бургачёв разве что не плюётся. Злой как чёрт. — Взяли под свою ответственность, называется! Куда не сунетесь, везде трупы…
Сам по кабинету шагает из угла в угол, разве что дым из ушей не валит.
Сел за стол, ладонью хлопнул.
— Если бы вас его высокородие самолично не назначил, я бы… — выдохнул, говорит уже спокойней: — Гибель заключённого на вашей совести. Запись в личное дело пойдёт. А сейчас — собирайтесь. Господин губернатор пришёл в себя. Ждёт с докладом. Коляска у входа. И да… барышню вашу проводите с крыльца. Не позорьте мундир.
Это он об Альвинии.
— Ваше благородие, — говорю, — разрешите прояснить. Сия дама завербована мной в качестве тайного агента. Прошу выделить соответствующую сумму по статье расходов.
— Что?! — Бургачёв аж подскочил. Шипит как змей: — Вы что же, господин Найдёнов, всех своих дамочек будете на довольствие ставить? У нас здесь не бордель!
Ага, ему видать уже донесли, как Альвиния мне пощёчину отвесила. Ясное дело.
— Видите, — говорю, — как легенда сработала? Никто не усомнился, что дама здесь только для оказания услуг интимного свойства. А на деле — ценный агент.
— Ладно, — бросил Бургачёв, эдак презрительно. — После обсудим. Пожалуйте за мной, господин стажёр.
Глава 8
Я-то думал, что подкачу к дому губернатора с шиком. В хорошей коляске, в компании с его благородием, весь важный. Главный следак по громкому делу. Чтоб швейцар с лакеем навстречу выбежали.
Но куда там. К дому понаехал табун колясок, карет и всяких колымаг на лошадиной тяге. Припарковаться негде. Одни отъезжают, другие прибывают — и все по важным делам.
Бургачёв из коляски выскочил, платочком отряхнул себя со всех сторон, и взбежал на крыльцо. Я — за ним. Крыльцо каменное, по бокам львы сидят. Тут, если какой дом побогаче — как в музей зашёл. Лестницы широкие, вазы расписные кругом, всё в белом камне и картинами увешано.
Лакей у входа нас признал, Бургачёву говорит:
— Прямо к его превосходительству пожалуйте, ваше благородие, ждут!
Бургачёв времени терять не стал, зашагал прямо вверх по лестнице.
В доме народ всякий трётся, дамы, господа. Дамочки с прошениями, господа разные, кто в сюртуке, кто в мундире. Кто прибыл, кто уходит, прямо конвейер.
Сразу видно, что кучу небедных людей одним махом повыбило из рядов — дамочки по большей части вдовы. Все в чёрном, те, что постарше, платочки в руках комкают, сморкаются да слёзы утирают. С ними молоденькие — как видно, дочки, тоже в трауре. Эти плачут поменьше, а кое-кто глазками стреляет. Нас с Бургачёвым, пока мы к покоям губернатора поднимались, обстреляли со всех сторон. Ну ещё бы — два таких молодца, неженатых да неокольцованных.
Губернатор принимал посетителей строго по очереди. Сам в кресле, в халате поверх мундира — знак, что приём неофициальный. Кресло широкое, мягкое, в таком и кровати не надо. Возле губернатора секретарь в чёрном сюртуке. В сторонке доктор маячит, эдак ненавязчиво, но со значением.
Тут же наш шеф собственной персоной — Викентий Васильевич, заместитель полицмейстера. Тоже в кресле сидит, одну ногу вперёд вытянул, морщится — болит, видно.
Губернатор молодцом, хотя заметно, что приложило его при взрыве. Другой бы не опомнился, а этот ничего. Смотрю — на пальце у него кольцо, перстень с печаткой. На печатке знак магический. Наверняка амулет, эльфами сработанный. Может, он на губернаторе был, когда поезд взорвали. Вот и помогло. Может, и у других амулеты имелись, да только мощностью поменьше. Кто же знал, что такое будет…
Подошли мы, Бургачёв доложился. Тут же какая-то дама в чёрном со стульчика встала, распрощалась и ушла, за ней военный какой-то. Видать, просители.
— Докладывайте, — говорит губернатор, — как расследование? Каковы успехи?
Бургачёв вытянулся, отчеканил:
— Расследование идёт полным ходом, ваше превосходительство! Все усилия брошены на поиски виновных!
Губернатор поморщился, потёр лоб — на пальце печатка так и блеснула.
— Потише, голубчик, вы не на плацу. Что с инородами?
— Докладываю, — отвечает Бургачёв, уже потише. — Все старейшины доставлены в городскую тюрьму. Допрос проводил я лично.
— Надеюсь, процедура соблюдена, — говорит губернатор. — У нас введено особое положение, но перед верховным эльвом отвечать неохота. Всё же гобы и орги под их рукой. Так что допрос?
— Все до единого отрицают причастность. Некоторые старейшины, — Бургачёв заглянул в блокнот, — числом трое, решительно отрицают саму возможность диверсии.
— То есть как — отрицают? — удивился губернатор.