Стальная тень
Шрифт:
— Про поколения я уже слышал, — невежливо оборвал я Актера и поднялся со своего места.
Делая вид, что разминаю конечности, я осторожно выглянул за окно. Рядом с домом стояли три автомобиля с тонированными стеклами.
— Неужели ты не понимаешь всю колоссальность данного проекта? — спросил Актер. — Ведь благодаря ему Россия, наша с тобой Родина, станет понастоящему великой державой! Ты ведь не можешь быть против этого?!
Если бы текст был сценическим, то Актер непременно добавил бы пошлейшее словосочетание «мой мальчик». «Ты ведь, мой мальчик, не можешь быть против нас, таких благородных, честных и красивых? Правда, мой мальчик? Ты ведь заодно с нами?». Ну и друзья, ну и «гости» у Ирочки! Кстати, как незаметно она удалилась из комнаты. Впрочем, разговор не для ее ушек. Голос у артиста был профессионально поставленный, не просто красивый и внятный, но с каким-то особым, располагающим тембром. Такому позавидовали бы иные христианские проповедники-миссионеры.
— Ваш проект подпитывается человеческим мясом и кровью, — ответил я Актеру. — На моих глазах погибли два красивых, молодых, талантливых парня. Их звали Олег и Кирилл. Они из другого поколения, но это были честные, неглупые ребята, имеющие жен и детей. Их убили с целью совершенствования системы драгоценного Петра Петровича.
Я говорил это и одновременно соображал. Сколько еще продлится наша беседа? На какой фразе в комнату ворвутся боевики Комбрига и изрешетят меня пулями? Или вколют какую-нибудь дрянь, вывезут в свою «лабораторию», сделают долгоиграющим «подопытным материалом»?
— То, что ты говоришь, ужасно, — Актер закрыл лицо ладонями. — Я не знал этих ребят, но верю тебе, это были стоящие парни…
— Слушайте, господин Актер, — у меня сдали нервы, и я решил пойти в открытую. — Пока вы здесь упражняетесь в словесном мастерстве, дом окружили. Петр решил убить меня? Я уже предупреждал его, если со мной что-то случится, например, я в ближайшие часы исчезну и не дам о себе знать, то некоторая часть известных мне вещей о деятельности Комбрига будет предане огласке. Он выкрутится, но указ о создании Управления координации президент не подпишет. Репутация вашего Петра будет подмочена на долгие годы, если не навсегда.
Не глядя на меня, Актер достал мобильный телефон, с кем-то соединился, а через минуту я услышал через раскрытую форточку шум отъезжающих автомобилей.
— Это всего лишь моя охрана, — пояснил Актер. — Мне тебя шибко страшным обрисовали, вот я немного и подстраховался.
Похоже, мы теперь остались один на один. У Актера наверняка имеется прослушивающее устройство. Но силовую акцию против меня Петр проводить не станет. На несколько дней, до подписания указа, ему нужна тишь, гладь и божья благодать. Для этого он и подослал ко мне столь специфического парламентера. И он не зря языком тут мелет. Что ж, послушаем его дальше.
4
Актер откашлялся и продолжил чуть пониженным тоном, каким обычно произносят в спектаклях трагические монологи:
— У меня есть близкий друг. Полковник, офицер спецподразделения по освобождению заложников. Профессионал высочайшего класса, красавец, спортсмен. Как-то мы с ним встретились, выпили немного, и он вдруг разрыдался. А было после трагедии в Северной Осетии. Ну помнишь, когда террористы захватили школу?
Еще бы не помнить! Сколько детских жизней унес тот теракт? Более двухсот! И взрослых тоже. Одних бойцов спецназа более десяти человек.
— Мой друг — человек бывалый, — не дождавшись ответа на собственный риторический вопрос, продолжил Актер. — Повидал немало смертей, был на пяти войнах. Знаешь, почему рыдал он тогда? А потому, что лично спровоцировал штурм. Тайно пробрался с минером-пиротехником к зданию, где удерживали заложников, установил взрывное устройство и в нужный момент лично взорвал его. Террористы решили, что начался штурм, и открыли огонь. Вот тогда начальство отдало полковнику приказ начать операцию по освобождению заложников… Результаты тебе известны!
Правду ли говорил сейчас «их благородие» или актерствовал? Был ли, нет ли у него сентиментальный друг-полковник? Это сейчас неважно, а сообщил мне Актер следующее: после захвата заложников руководство силовых ведомств оказалось в некотором ступоре. Отдать приказ на штурм очень рискованно — смерть детей неизбежна. Выполнить условия террористов тоже невозможно, в течение суток вывести из их мятежного края войска и предоставить независимость — дело нереальное. А к месту трагедии, точно стервятники, слетелись телевизионщики, репортеры, правозащитники, «иностранные гости», разумеется. Таким образом, за двое суток никакого решения принято высшими лицами не было. А в заминированном здании между тем кончилась вода, продукты, некоторым террористам, законченным наркоманам, дозу «дури» подавай. Нервы у всех на пределе. Либо кто-нибудь из заложников потеряет голову, наплюет на все и вся и с голыми руками бросится на захватчиков, чем спровоцирует взрыв здания, либо у какого-нибудь наркомана-боевика нервы сдадут, и опять взрыв… Руководство чешет затылки, а полковник, друг Актера, понимал, что на исходе вторых суток счет пошел даже не на минуты, а на секунды. И на собственный страх и риск спровоцировал пиротехнический взрыв под окнами террористов. Те немедленно открыли огонь из окон, не по заложникам, по отвлекающей группе, прикрытой броней. Ну а полковник поднял на штурм своих людей, ибо после того, как террористы начали стрельбу, штурм начинался автоматически без приказа свыше. Многих тогда спасли, многие погибли. Но привести в действие взрывные устройства террористы не успели. Кого-то снайперы сняли, кого-то в первую же минуту накрыли штурмовики спецназа. Полковник и его подчиненные рассчитали и подготовили операцию — дай бог! А если бы взрывы грянули — вся школа стала бы большой братской могилой. Такую версию тех, уже далеких трагических событий, я слышал и ранее, «их благородие» Америки для меня не открыл. Может, и так было, может, и нет. Но, главное, полковник был по-своему прав, спровоцировав террористов и начав необходимый штурм. Уж не Пловец ли тем полковником был? Нет, Пловец молод, пожалуй, для полковничьих погон. Интересно, что я именно о нем, о Пловце, подумал, когда слушал Актера.
— Полковник рыдает, говорит, может, минут через пять в верхах нашли бы выход, договорились, и все ребятишки бы живы остались. Я его успокаиваю: «Нет, не договорились бы верхи, все одно — штурмом, смертями кончилось все… Главное, ты сделал все, что мог, здание взорвать не дал, заложников спас. Да, не всех!» Потом полковник еще водки выпил, успокоился, и я спросил его: «Ну а сегодня, не дай бог, случись такое, вновь предпринял бы такие действия?» «Так точно», — ответил мне мой друг. Более мы этой темы не касались.
— Ну вот и мы не будем касаться, — кивнул я.
По-актерски история полковника прозвучала, судя по всему, приврал «их благородие». Но принцип изложил точно. Парадоксальная ситуация — делаешь вроде бы нехорошее дело, провокацию, но она в итоге оказывается куда меньшим злом, нежели то, что произошло бы, если бы ты эту провокацию не сделал. Таким образом Актер подвел меня к вопросу о выборе?
— Вы хотите сказать, что я отсталый человек и не понимаю сегодняшнего соотношения зла и добра?
— Да, Валентин.
Некоторое время мы оба молчали. Актер ждал слов от меня, а я не находил, что ему сказать. Сдаваться же Комбригу не было ни малейшего желания. Ведь ради его «проверки на прочность» погибли Олег, Кирилл, «марсиане» из подразделения Германа.
— Вы слышали о полковнике Пеньковском из ГРУ? — спросил наконец я, желая развить затронутую Актером тему.
— Что-то слышал, — тот искренне наморщил лоб. — Но… Нет, не помню.
— Это изменник Родины, предатель, который помимо службы в советской разведке работал на Запад, — пояснил я. — Выдал немало военных секретов, но в конце концов был разоблачен и расстрелян по приговору суда.