Стальная тень
Шрифт:
В самом деле, так вот, с ходу мне было трудно, школьную математику я основательно позабыл, в том же Суворовском училище мне ставили «тройки», потому что я был неплохим спортсменом и имел твердые «пятерки» по биологии, истории и литературе.
— А теперь скажи, что такое «биссектриса»? — не получив ответа на первый вопрос, вновь поинтересовался Юрий Эдуардович.
— Биссектриса? — переспросил я и тут же, не напрягая память, точно на автомате, отчеканил: — Биссектриса — такая крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам.
— В переводе на язык математики — луч, разделяющий угол на две равные части, — кивнул Салтанов. — Так вот, «крыса, бегающая по углам», сигнал. После его получения в сознании учащегося образуется точка. То есть информационный образ, который он уже при всем желании не забудет. Ты ведь не забыл «крысу»?
— Нет, — усмехнулся я.
И ведь верно, про крысу эту самую я слышал в классе шестом или седьмом. Даже класс не помню, а вот «крыса» до сих пор в памяти.
— Так вот, из этой образовавшейся «точки» начинается отсчет прочих математических знаний, — подытожил Салтанов.
— Эти знания тоже передаются с помощью различных «крыс»? — спросил я.
— По-всякому. Мы разработали несколько способов закрепления в памяти и сознании подобных точек с последующим нарастанием знаний. Ведь важно не просто запомнить какие-то фразы, а осознать, что они значат. «Естудэй, оиамай траблс, симс со фар авэй» знает последний дебил. Но точный перевод скажут отнюдь не все.
— Ну а… Что же здесь такого страшного? — задал я свой главный вопрос. — Просто новая методика обучения, только и всего.
— Сейчас объясню, — улыбнулся сухими серыми губами Юрий Эдуардович. — Дело в том… Ой, даже не знаю, как объяснить… Одним словом, я, Комбриг и еще несколько единомышленников довели систему до возможного совершенства. И это дало феноменальный результат. Молодые люди, участвовавшие в экперименте, проходили программу техникума за неделю вместо двух лет, а вузовскую — за три месяца вместо пяти. Причем вполне осмысленно, без механического заучивания. Таким образом у них появились задатки сверхлюдей.
— В смысле? — переспросил я.
— Ну, они очень сильно отличались от среднестатистических граждан, своих сверстников. Во всех смыслах. С помощью опорного сигнала можно обучать не только науке, но, например, музыке и даже физической культуре…
— А также спецдисциплинам и разведывательно-диверсионной работе? — закончил я за Юрия Эдуардовича.
— Совершенно верно, — кивнул он. — Можете себе представить этих универсальных разведчиков, супертренированных, выносливых, да еще и с суперинтеллектом?
— Где они сейчас? — спросил я.
— Погибли, — ответил Салтанов. — Комбриг дал невыполнимое задание, хотел, чтобы они выполнили невозможное. При этом отдал приказ не попадаться в плен живыми. И отправил в Африку. Тогда там был очередной переворот, ребята получили задание освободить из тюрьмы свергнутого президента. Такие задания хороши для книжных боевиков. Разведгруппа провалилась. Все погибли, кто в бою, а последние трое, со всех сторон окруженные войсками, покончили с собой. Документов при парнях не было, разведслужбы до сих пор гадают, откуда прибыли столь подготовленные профессионалы.
— Комриг сознательно подставил их? — спросил я, вспомнив все «проверки» и «экзамены», устроенные Петром Петровичем лично мне.
— Я же говорю, он хотел проверить бойцов в деле. Могут ли они выполнить задачу, нереальную для простых смертных, пусть даже профессиональных разведчиков, но не прошедших через «систему Комбрига».
— Выяснилось, что нет, — подытожил я.
— Вот именно. Поэтому Комбриг решил усовершенствовать «систему». Пригласил молодых специалистов, стал заново разрабатывать методики. Разумеется, с учетом недостатков прежней «системы». Собственно говоря, «африканский рейд» был затеян еще и с целью выявить возможные слабые места.
— Как же их выявили, если все погибли?
— Комбриг работал рука об руку со Службой внешней разведки. А у тех в Африке был свой агент. Как раз в местной контрразведке. Он смог предоставить подробные сведения о действиях той разведгруппы, о том, как она провалилась, как ее преследовали и в конце концов уничтожили.
— Значит, после этого провала Комбриг привлек новые «свежие силы», — кивнул я и тут же спросил: — Жукова знаете?
— Жукова? — переспросил Юрий Эдуардович. — Да, это такой молодой, невысокий. Помню такого. Да, это один из этих самых «свежих сил». Он, кажется, из разведки, из СВР. Отличный психолог, аналитик. Лучший специалист у Комбрига. У него еще невеста была. Тоже офицер разведки, тогда совсем молоденькая. Наташей ее звали. После моей болезни она подала рапорт на увольнение.
— Простите, а что случилось с вами? — не удержался от вопроса я.
— Наша «лаборатория» пошла куда дальше, чем сами мы предполагали. Наташа и Жуков оказались на редкость талантливы. Мы вплотную подошли к таким вещам, как телепатия, телекинез, и, главное, — с помощью психотренинга научились лечить некоторые заболевания. Правда, не самые сложные, но тем не менее могли за сутки поднять на ноги человека, заболевшего гриппом, в течение часа сбить высокую температуру. Я же решился на рискованный эксперимент. С помощью психотренинга можно не только лечить, но и заболеть… Точнее, вынудить заболеть.
— То есть обрабатываем психологически неугодного нам президента какого-либо враждебного государства и через пару суток он умирает от инфаркта? — вновь переспросил я.
— Да, итог нашей деятельности должен быть таковым. Попутно открылись по-настоящему страшные вещи. Психообработке можно подвергнуть одновременно миллионы граждан. Запрогроммировать их на массовое самоубийство, да на все что угодно… Догадываешься, как?
— Телевидение, радио, пресса?
— Как и в давние времена, почта-телеграф, — в очередной раз он улыбнулся сухими серыми губами. — Так вот, в ходе эксперимента я сам внушил себе болезнь, а потом должен был внушить себе выздоровление. Я настолько был захвачен этой идеей, что верил в нее на все сто. В результате же… Нобелевская премия по медицине не состоялась, я скоро умру. Внушить удалось, но далее… Господь бог не дал нам овладеть процессами, подвластными только ему. И наказал меня за тяжкий грех, гордыню. Ничего, скоро мы с ним встретимся…