Стальное сердце
Шрифт:
Следящий контур зазвенел как струна. На подходе к дому была штурмовая группа КГБ во главе с полковником Леоновым.
У Тима хватило выдержки степенным шагом пересечь двор, сделать крюк через соседнюю улицу, вернуться с другой стороны и затеряться в толпе зевак. На него никто не обратил внимания. Все таращились на дом.
А дом пылал. Подвал был охвачен пламенем по всей длине здания, и прямо на глазах Тима вспыхнул первый этаж. Тим поморщился. Он не предполагал, что в доме могут быть деревянные перекрытия. Несколько десятков бывших зомби, отрезанные от земли, носились по
Но только один человек, Тим Костенко, слышал другой крик. Тим даже зажал уши, но это не помогло. Прямо в его голове молили о помощи несчастные, вырвавшиеся из-под власти Проекта и вдруг обнаружившие, что они не знают, что с ними происходит, а вокруг все горит. Эти существа только что словно родились заново. И лишь для того, чтобы сгореть заживо, как рабы на погребальном костре. Бывшие рабы Черта обречены были уйти из жизни вместе с ним.
Штурмовая группа, рассредоточившись вокруг дома, вместе со всеми ошарашенно глазела на пожар. Полковник Леонов что-то кричал в портативную рацию. А над его затылком совершала в воздухе сложные эволюции свеженькая черная метка… Бодрая и жизнерадостная. Тим почувствовал усталость. Он измучился физически, и у него не осталось сил поддерживать активным свое пси. Отступив назад, Тим скрылся в арке и дворами пошел к метро. По пути он безучастно наблюдал, как бледнеет и сжимается следящий контур. Потом – угасает на внутреннем экране радужная картинка мира. И наконец пси-видение совсем оставило его. Оставило слепым, одиноким, беззащитным.
Но это Тима уже не касалось. Ему было все равно.
«Я устал».
Глядя под ноги и едва отрывая их от земли, Тим шел дворами к Ольге, надеясь, что по пути все-таки не упадет. Может быть, наступила постстрессовая реакция. А может, он наконец-то освободился от того единственного, что еще привязывало его к жизни.
«Господи, как же я устал!»
Тим вяло провел рукой по лицу. Одиночка, индивидуалист, он не только избегал просить других о помощи. Он еще и с глубочайшим презрением относился к тем, кто просил об этом его самого.
И, оказавшись один на один с Проектом, он прислушивался к мольбам зомби, сенсов и кагэбэшников лишь постольку, поскольку это не расходилось с его планами. А он решал чисто личную проблему. Ему всего лишь нужны были ответы на вопросы.
И первый вопрос был – правда ли, что он не такой, как все.
А второй – сможет ли он дальше жить в мире с собой и людьми, если ответ на первый вопрос будет «да».
И если на первый вопрос ему ответил Черт, то оказалось, что на второй сможет ответить только он сам.
Найти этот ответ сейчас Тим был не в силах. Особенно мешал размышлениям проклятый зов, тупо стучавший в затылок, несмотря на отключившееся пси. Видимо, какую-то минимальную, пороговую эмпатию выбить из Тима не смог бы теперь даже выстрел излучателя в голову. Тим Костенко стал экстрасенсом до мозга костей. Он уже не был человеком в обычном смысле этого слова. Он стал чем-то не большим и не меньшим, а просто совсем другим. И это «совсем другое» настырно тормошила за тысячи километров родственная душа.
Настолько
По сути, это было предательство чистой воды. Единственному человеку, которого Тим действительно любил, он не рискнул до конца раскрыть тайну зова. Объективно это был разумный ход. Но свербящее отверстие в груди подсказывало, что, замалчивая информацию, Тим возвел между собой и любимой женщиной непробиваемую стену.
Это было странное ощущение. За спиной оставались все новые и новые дворы, приближался дом, где жила Ольга, а Тим никак не мог разобраться, отчего он даже в последнюю встречу не сказал ей всего. То ли это его подсознание не могло простить девушке ранней седины, покрывшей голову Тима… То ли в злосчастном стальном сердце уже не было места для настоящей любви, когда близкого человека воспринимаешь как свою половинку, от которой не может быть тайн, какими бы они ни были… То ли просто работал инстинкт самосохранения.
Так или иначе, Тим чувствовал себя бесконечно усталым и до омерзения дурным человеком. Больше всего ему хотелось сейчас уткнуться в плечо любимой и заснуть. И спать, спать, спать, пока не очистится перепачканное биополе. А тогда – Тим это знал – ответы на все вопросы придут сами. И будут эти ответы правильными.
Он свернул в арку, вышел почти на середину последнего на его пути двора и вдруг ощутил смутное беспокойство.
На мгновение его ослепило солнце. Естественно, Тим «щелкнул», чтобы компенсировать потерю зрения. О том, что его пси отказалось работать, он просто в этот момент забыл. И следящий контур тут же развернулся на половину обычной мощности. Тим даже не удивился. Он стоял на месте, щурясь, «нюхал» и пытался определить, что же здесь не так.
Ольгин дом был дореволюционной постройки, во двор выходили двери черных ходов и закрытые решетками задние окна магазинов, расположенных на первом этаже. Ничего особенного за этими окнами и дверьми не происходило. Во всяком случае, так полагал следящий контур. Но Тим всей кожей чувствовал опасность. Как в детстве.
И по лестнице черного хода спускалась Ольга.
Стоя неподвижно, Тим до боли закусил губу. В этой ситуации было что-то безумно знакомое, как будто сработало дежа-вю. Разгадка лежала рядом, но Тим не мог ее нащупать. Был какой-то ключ, словесный, короткая фраза, которую Тим слышал недавно, и если бы ее удалось вспомнить…
– Тима! – радостно крикнула Ольга издали.
«Что же такое я слышал?» – думал Тим, морща лоб. Следящий контур обшаривал помещения вокруг, но молчал. Никого там не было.
Никого вообще.
– Тима, ты как? – спросила Ольга, подбегая к нему и останавливаясь в нерешительности.
Тим посмотрел на часы. До обеденного перерыва время еще оставалось. И магазины работали. В торговых залах были продавцы и покупатели.
Но против обыкновения не было ни души в выходящих окнами во двор складах и подсобках. Никто там не ворочал ящики, не курил, не трахался, не жрал водку. Никто.