Стальное сердце
Шрифт:
След Тимофея Костенко (наблюдаемая группа «Дети», файл 028, объект «Стальное Сердце») был обнаружен далеко за Уралом, и в ходе оперативно-розыскной работы удалось вычислить направление его движения. Однако группа захвата, отправленная за Костенко, назад не вернулась. Розыски пропавших в тайге оперативников тоже оказались безуспешны.
Полковнику Леонову присвоили внеочередное звание генерал-майора и оформили переводом на должность начальника сектора «А» Проекта. Подразделение доктора Самохина было серьезно укрупнено и получило статус отдельного сектора «Ц». Но было упущено главное – время. В течение почти трех
Восполнить потери или хотя бы свести их к минимуму не удалось. События развивались стремительно, а Проект все еще оставался «без рук». Провал августовского путча в Москве поставил Государственную Контрольную Службу СССР на грань полного краха. Ввиду угрозы раскрытия Проект отдал приказ на самоуничтожение ряду ответственных партийных работников, сжег архивы и встал на консервацию. Положение усугубляли перебои с финансированием. К концу 1991 года численность активных сотрудников Проекта упала до ста человек. Основным их занятием было заметание следов.
Владимир Владимирович Рябцев был помещен в психиатрическую клинику с диагнозом «шизофрения» и грифом «нецелесообразность переписки».
Федор Алексеевич Полынин скончался от обширного инфаркта.
Иван Иванович Гаршин успешно продолжал работу на должности заведующего отделом науки одной из авторитетнейших газет.
Нина Андреевна Самохина получила годовую оценку по поведению «неудовлетворительно», но тем не менее была переведена в десятый класс.
Трагически погибшая в возрасте двадцати двух лет Ольга Викторовна Астахова, случайная жертва бандитской «разборки», была похоронена на Хованском кладбище города Москвы.
Сергей Тимофеевич Костенко покончил жизнь самоубийством выстрелом в голову из охотничьего ружья.
Личные дела наблюдаемой группы «Дети» не были уничтожены чисто по инерции, из-за своей особой ценности. Что делать с оставшимися Детьми, никто в управлении Проекта не понимал. Эти четверо мутантов паранормальных способностей никогда не проявляли. Но за ними было положено следить. А теперь их бросили на произвол судьбы – пусть себе живут. И они жили, не зная, что невидимая петля, с детства лежавшая на их шеях, впервые слегка распустилась.
Файл 105, объект «Мастер», был отчислен со второго курса факультета журналистики МГУ за академические задолженности и систематическое непосещение занятий.
Файл 116, объект «Волк», поступил на факультет международного права МГИМО.
Файл 117, объект «Лариса», поступил в Литературный институт.
Файл 200, объект «Малыш», перешел на второй курс физико-математического факультета МГУ.
Эпилог
3 апреля 1992 года. Москва, ул. Моховая, 20
Зайцев и Смолянинов вышли с факультета журналистики и остановились чуть левее от дверей под темным пятном на стене. Они достали сигареты, и Смолянинов дал Зайцеву прикурить. Тот благодарно кивнул, задрал голову, осмотрел пятно и цыкнул зубом.
– Как время летит, а? – заметил он.
Смолянинов тоже посмотрел наверх и понимающе хмыкнул. Еще совсем недавно на месте пятна красовалась белая с золотом мемориальная доска в честь товарища Суслова. В первый
– Н-да… – Зайцев обвел тоскливым взглядом факультетский двор и вздохнул. – Что-то здесь не так, а?
– Гниет факультет, – кивнул Смолянинов. – Эх, помню старые добрые времена… Когда с пятого курса уходили в «академку» люди с тридцатью шестью «хвостами». Абсолютный рекорд университета. А обмывать дипломы шли в зоопарк. Представляешь, каково – напоить моржа портвейном, кидаться пустыми бутылками в слона, загоняя несчастное животное в дальний угол вольера… Прибегают менты, начинают всем руки крутить, а девочка в белом платьице, совершенно невинной внешности, этакая старшеклассница, падает задницей в лужу и оттуда ментам прокуренным голосом заявляет: «А я вас всех на х…ю вертела».
Зайцев от души расхохотался.
– Да уж… – с трудом выдавил он. – Знай наших…
– Фирма, – гордо сказал Смолянинов, разглядывая обшарпанные стены факультета. – А сейчас просто бардак. Кругом «бычки» валяются, девицы ходят какие-то тусклые, хоть вообще не смотри…
– А правда, что в Ленинской аудитории прямо на лекции на заднем ряду трахались? – спросил Зайцев.
– Говорят… Хотя я слышал, что не в Ленинской, а в Коммунистической, на балконе. Не знаю, не участвовал. Хотя… Нет, у нас, конечно, факультет был лихой. Но здесь же все безобразия афишировались, их никто не стеснялся. А что творилось на других «факах», мы просто не в курсе. Черт его знает, какие там нравы. У меня приятель один, ты его не знаешь, подцепил как-то девчонку с «психа». Красивую – жуть. И зашел с ней ближе к вечеру сюда, на лестницу боковую. – Смолянинов отвернулся и посмотрел в направлении лестницы. Лицо его приняло вдруг тоскливое и мечтательное выражение. – Покурить в тепле зашел. Так она его прямо на лестнице отымела, повернулась и ушла. А он, как в анекдоте, скакал за ней, держа штаны, и орал: «Тебя зовут-то как?!»
– Так это же психфак… – произнес Зайцев глубокомысленно.
– А человек до сих пор переживает, – заметил Смолянинов.
Зайцев очень внимательно на него посмотрел, но задавать вопросов не стал.
– Пошли? – спросил Смолянинов.
– Пошли. А… О! Кирилл! Гляди!
От проспекта Маркса к факультету поднималась колоритнейшая пара. Впереди, засунув руки в карманы, шагал высокий молодой человек с очень приятным, только, может быть, чересчур высокомерным и отстраненным лицом. Во рту у него дымилась сигарета. Сбоку из-под дорогой модной кожанки свисал, болтаясь, сложенный вчетверо поводок.
В двух метрах позади молодого человека тяжеловатой походкой следовала громадная собака. Не высокая или длинноногая, а именно очень большая, с по-человечески широкой грудью и почти медвежьей головой. Шерсть у собаки была серо-стальная с мелкими черными подпалинами. На голове вместо ушей торчали меховые кисточки. Хвост загибался кверху, глядя прямо в небо, и рассыпался длинными «перьями».
Куривший во дворе народ будто по команде застыл и уставился на собаку. Несколько стаек первокурсников, кучковавшихся на подъеме, загораживая диковинной паре дорогу, дружно заткнулись и организованно сползли с асфальта на газон.