Стальное зеркало
Шрифт:
— Господин коннетабль, если я вас правильно понимаю…
— Нет, вы меня понимаете неправильно. Господин д'Анже не руководствуется партийной враждой. У него просто есть свое мнение о том, что такое пушки и как их применять. И, право слово, я предпочел бы любую личную злобу, если бы он при этом закупал то, что действительно нужно, и приглашал тех кто и вправду что-то умеет.
— Тут я почти бессилен, — де ла Валле устраивается на стуле поудобнее. Забавно, этакий фризский жеребец, а двигается легко — почти как тот же Корво… — Если бы можно было объяснить все это враждой партий… У меня есть к нему претензии как раз по этой части. — И пауза. Молодой человек изволит изъясняться намеками.
— Я слушаю вас. — Я выслушаю любые предложения, которые позволят объяснить господину д'Анже, что такое «цапфа», не доводя дело до убийства.
— Он принимал живейшее участие в моей судьбе еще до отъезда. Спасал. От вас. Его Величество, дескать, совершает опрометчивый поступок, позволяя вам как-то дотянуться до этой моей судьбы. — Интересно, ему отец голос и ритмику речи ставил, или учителя? — Он мне надоел. Его Величеству уже тоже. Я хотел бы после Шампани представить королю подробный доклад. По каждой ошибке.
Да, вот так хлопочешь, заботишься, а несчастный молодой человек с размозженной судьбой тем временем говорит о тебе «он мне надоел». Почему я не могу сочувствовать господину начальнику артиллерии?
— Что ж, я предоставлю вам нашу переписку и копии всех сделанных им распоряжений… известных мне. По окончании первой части кампании мы сможем обсудить обнаруженные вами ошибки.
Судя по выражению лица, я господину капитану тоже надоел, не до смерти, так до остервенения. Кажется, господин капитан хотел подсунуть королю мой отчет от своего имени, а не ковыряться в переписке, да еще и если речь идет об области, где сам он не очень-то уверен в собственных познаниях. Просто взять и представить жалобу, что д'Анже мало того, что господину графу де ла Валле под ноги суется и мешает дружбе, так еще и глядите, не то дурак, не то вредитель.
Но он, увы, дурак. И если господин де ла Валле не научится отличать таковых… то мы рискуем тем, что следующий начальник артиллерии, не соответствующий занимаемой должности, не надоест главе королевской партии достаточно быстро. Ибо не станет так настойчиво спасать главу партии.
За плечом — полувздох. Господину Гордону смешно. Действительно, смешно. Капитан проявил инициативу, ему предоставили возможность ее довести до конца, а он щурится так, словно у него в руках арбалет.
— Это, — не оглядываясь, говорит коннетабль, стуча пальцем по стопке книг, — ждет вас. Возвращать не нужно.
Легкое шуршание в углу смолкает. Кажется, там перестают дышать. И правильно делают. У вас, господин Гордон, весьма толковый глава рода, знающий цену бумаге и умеющий замечать последовательности. Господину де ла Валле в этом смысле повезло куда меньше.
А награду — как и многие прочие — представитель заслужил. Разумно провести переговоры о сдаче сумеет не каждый офицер, а тут вообще мальчишка, да еще и каледонский. Книги он любит, это хорошо.
— Еще что-то, господин капитан?
— Есть ли что-то, что я могу сделать заранее? Я имею в виду ситуацию в Шампани…
Можете, молодой человек. Не знаю, насколько вам это понравится.
— Я не знаю, понимаете ли вы, насколько текущее положение провинции играет на руку нашим противникам.
— Я был в Шампани, господин герцог. Точнее, я был с отцом в Лионе, мы ехали через север. Когда мы пересекли границу, я поинтересовался, почему в нашей части так редко поднимают восстания, да и вообще еще не отделились к чертовой матери.
— Резонный вопрос. Ответов на него много, но самый простой… в Арелате достаточно долго смотрели на шампанских ткачей и шампанские ярмарки не как на возможное приобретение, а как на конкурентов, которых следует разорять. И продолжали смотреть — видимо, по привычке, даже когда конкуренты перестали представлять особую угрозу… по вине других людей. Так что у местных жителей не было особых причин стремиться под руку соседей. Сейчас положение изменилось. И чтобы положить нечто существенное на нашу чашу весов, полномочий коннетабля недостаточно — они кончаются с войной.
— Господин герцог, если вы будете наместником Шампани, когда вы будете заниматься всем остальным? — Де ла Валле поднимает брови. Однако, у него и амбиции. Вопрос королевский, а не капитанский.
— Думаете, что справитесь — просите эту должность для себя. — Молодой человек откажется. Молодой человек неглуп.
Де ла Валле на глазах начинает надуваться. Что его на этот раз не устраивает? Что ему на этот раз непонятно?
— Благодарю, господин герцог, это не входит в мои интересы.
Как будто нас кто-то спрашивает, что входит в сферу наших интересов, а что нет. И как будто дело может обстоять иначе. Это ваша обязанность, молодой человек: знать и уметь. Привилегиями вам платят именно за это. Впрочем, большую часть времени вы это понимаете.
— И в силу понятных причин, господин граф, я предпочел бы, чтобы это предложение исходило от вас.
Хотя, как ни странно, у меня нет уверенности, что Его Величество мне откажет, если об этом попрошу я. Что-то донельзя странное случилось с кузеном, пока я был на юге. Его не то что бы подменили — он по-прежнему не видит общей картины и начинает кричать, натыкаясь на то, чего не понимает. Но вот очевидные вещи он теперь замечает сам. И ни одного абсурдного обвинения, что самое поразительное. Если на него так подействовала смерть старшего де ла Валле, то хорошо, что я не подозревал о возможности такой метаморфозы. Искушение могло оказаться слишком сильным.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили назначение наместника. Если вы позволите, я завтра отправлюсь в Орлеан для беседы с Его Величеством. Вряд ли я застану вас здесь по возвращению. Мне направляться в Реймс или Суассон?
— В Суассон. Зайдите ко мне завтра утром перед отъездом.
— Слушаюсь, господин… коннетабль. — Капитан с явным удовольствием покидает кабинет.
Если бы с ним можно было общаться только посредством бумаги, цены бы не было молодому человеку.
Совет закончился, господин глава королевской партии ушел надуваться с досады, текущие дела, что удивительно, сделаны, все — такое бывает очень редко. Но там, где случается одна огромная неприятность, редко лезут еще и мелкие. В нормандской кампании их почти не случалось. Разнородные детали сводной армии сложились в единый механизм и не требовали особой притирки. Три часа можно потратить на отдых… но сначала придется выяснить, чего еще изволит желать каледонский представитель.
Представитель умеет вопросительно молчать и вопросительно смотреть в спину.