Стальное зеркало
Шрифт:
Парламентер стоял, заложив руки за пояс, то ли любовался утренним небом, то ли скучал. Поросенок каледонский, ну хоть бы улыбнулся, хоть бы гордую морду сделал в ответ на все эти изумленные междометия. Нет же, изображает дерево. А гордиться есть чем. Полная сдача, с передачей всего оружия, лошадей и боеприпасов, под выкуп — не для всех, правда, только для тех, за кого могут заплатить, — обещание переместиться, куда будет указано и не присоединяться к войскам Альбы даже при наличии возможности. Под подобающее обращение с пленными, помощь раненым, довольствие и право выкупить все сданное. Очень хорошо. Одна беда: решать нужно сейчас, а Валуа-Ангулем может и не согласиться. Ну и к черту…
— Слово
Кивает, будто не ждал иного…
А с командиром и вправду нужно познакомиться. Он уже понял — разгром. Все, что можно — оторваться и уйти и кому-то еще помочь. Больше не получилось бы при самой большой удаче. Без удачи — сохранить своих, хоть как-нибудь. Эти условия я приму. Потому что мне дорого время и дороги мои люди. Я их приму — и они достаточно хороши для нашей стороны, чтобы любой, сколь угодно жестко настроенный командующий подумал, стоит ли искать лучшего от того, что и так неплохо. Да еще и переступать на этом через мою честь… со всеми последствиями.
Голос звучит ровно, хорошо заполняет помещение — правильный, отчетливый, но мягкий и не очень громкий звук. И в нем все, что положено: гордость, удовлетворение, признательность — и тень улыбки. Мы сделали дело, мы сделали его хорошо, все собравшиеся — и не только они — заслуживают похвалы, а некоторые — особенно. Нормандия практически очищена, что осталось — бежит и молит Бога, чтобы их нашлось кому подобрать. Потери невелики, лишнего времени не потратили. Воля Его Величества исполнена дословно.
Все это так. И люди должны слышать, как признают их заслуги. Им это помогает — знать, что их видели, заметили, ценят. А еще люди должны слышать, что все хорошо. Все правильно.
А остальное — гнев, злобу, горечь, разоренное, потерянное, пропавшее, тринадцать лет… и половина из них прахом из-за дурацкого слова и мелочных интриг, — мы прибережем для северо-востока. Для другого противника. Он не виноват в том, что произошло здесь, но он все равно ответит.
Коннетабль удивил командиров полков и сводной сформированной на ходу Западной армии, созвав военный совет не по итогам кампании, а перед финалом. Сейчас все уже понимают, зачем их оторвали от текущих дел. С делами справятся заместители, а командиры должны представлять, что будет дальше. Дальше одних ждет марш на Шербур, ловля оставшихся альбийцев, восстановление разрушенных крепостей, восполнение поредевших гарнизонов, а других — уже с завтрашнего дня, — возвращение в Алансон. Да, уже. Да, прямо сейчас. С оставшимися задачами справитесь вы, вы и вы. Сегодня-завтра из центра страны начнут подвозить оружие и амуницию, пригонят лошадей, подойдут подводы с припасами. Заново вооруженная, переформированная армия, которую поначалу раскидали альбийцы, закончит кампанию. А перед нами, господа — Шампань.
Да, я говорил — три месяца. Но мы сделали быстрее. И грех этим не воспользоваться. Его Величество Филипп слишком много откусил и слишком жадно поглядывает в сторону Лютеции. Известия о том, что произошло здесь, нас обгонят… но вовсе не так надолго, как будет думать Его Величество. И, у меня есть для вас прекрасная новость. В Шампани нет моря.
Начните с хорошего, сообщите важное, закончите лучшим. Простое правило, и действенное. Посредине можно вставлять разбор ошибок, выговоры, недовольство — все равно офицеры покинут совет в правильном настроении, а ошибки будут исправлены без лишнего рвения, без лихорадочной спешки или желания прикопать их, лишь бы избежать второго выговора. Но сейчас это не нужно. Просчеты, неверные решения и недоразумения
— Признаюсь, господа, вам удалось меня удивить. — На две трети правда. Все было подготовлено так, что развалить можно было лишь по глупости. Но тем и удивили, что ничего подобного не случилось. — Многим. Наиболее удививших я назову поименно. — С описанием заслуг. Люди должны знать, что именно я ценю больше прочего. — Полковник де Витри занимал участок побережья к западу от Кутанса. Ни один альбийский отряд не прорвался к морю. Сколько было атак, господин полковник? — Коннетабль знает ответ, но пусть его слышат и остальные.
— Восемь, господин коннетабль.
— Благодарю вас от лица Его Величества, господин полковник. Под Сен-Ло господа полковники де Шоне и де Вир, — последний был предметом шуток в нынешней кампании, имя совпадает с названием города и местной речки, а, между тем, полковник родом из Лангедока, — обнаружив, что рядом с ними произошел прорыв, не дожидаясь распоряжений перераспределили свои силы, снова замкнули окружение и удержали линию. — И не дали противнику выбить из котла дно. — Прорвавшийся отряд был позже почти полностью захвачен в плен капитаном де ла Валле. — Молодой человек, нужно отдать ему должное, не стал тратить время и силы на то, чтобы первая одержанная им победа оказалась более героической.
И так далее, и так далее. Наиболее удачная атака, наименьшее число потерь… и даже наиболее удачные переговоры о сдаче. Почти каждый из присутствующих отличился тем или иным образом. Все это должно прозвучать вслух, а потом быть записано в представлениях к наградам. Когда западная сторона страны наполовину захвачена Альбой, а восточная — Арелатом, людей нужно поощрять и воодушевлять. И показывать им всю картину, которую они до сих пор видели фрагментарно, каждый свою часть.
— Еще раз благодарю вас всех от имени Его Величества Людовика, короля Аурелии. — Король, отдадим и ему должное, выбрал правильную стратегию: выбить зубы, потом договариваться. — До вечера вы все получите приказы, вечером приглашаю всех на ужин. — Одна из неплохих старых традиций. Хотя настоящий праздник будет много позже и не здесь.
В самом лучшем, в самом благоприятном случае, через год. Если не повезет — через три-четыре. Когда мы объясним всем, почему желание прирастить нечто за наш счет следует давить в зародыше. Вернее… не всем. Арморика — это сейчас, да альбийцы и не станут ждать, уйдут сами, очень быстро. Шампань и север — Франкония вмешается непременно — это от года до трех. А вот Марсель и все прочее… это надолго. Даже если Корво удержит реку не очень дорогой ценой. Это надолго.
Офицеры расходятся. Впрочем, не все. Де ла Валле остается, ему деваться некуда, командование он уже сдал. Каледонский представитель, отличившийся в переговорах — тоже. Его, к счастью, не видно — устроился в углу за плечом в ожидании распоряжений. А их нет. Передачей приказов есть кому заняться, а господин коннетабль ближайшие три часа планирует посвятить отдыху.
Впрочем, сейчас де ла Валле — не капитан королевской армии, а глава королевской партии. И задержался именно в этой связи.
— Господин герцог, — капитан истолковал движение как приглашение говорить. В кои-то веки правильно. — Надеюсь с поставками и сроками не было никаких затруднений?
— Если вычесть все, что зависело от господина начальника артиллерии д'Анже. — Который был одним большим затруднением с того дня, как ныне покойный де ла Валле выхлопотал ему этот пост у ныне покойного Карла. Люди уходят, а вот последствия их действий остаются. Нынешняя кампания не стала исключением.