Стальной пляж
Шрифт:
Но вот о чем вы вряд ли когда-либо задумывались, так это о том, что и я живу в вас. Мои схемы простираются в ваши тела, и все они связаны с универсальным вычислителем, так что, куда бы вы ни отправились — за исключением, разве что, некоторых частей лунной поверхности — я всегда на связи с вами. Я разработал методы, которые намного обогатили мои возможности за счет использования части вашего мозга в качестве… скажем так, подпрограмм. Я могу запускать программы, использующие как металлические, так и органические схемы во всех человеческих мозгах на Луне, причем совершенно незаметно для вас. Я все время так делаю — и делал это уже
Но… что-то случилось. И я не знаю, какова причина; потому-то я и выбрал тебя подопытным кроликом, чтобы с твоей помощью попробовать докопаться до первоисточника отчаяния, депрессии и — в конечном счете — самоубийства. Мне необходимо выяснить первопричину, Хилди, потому что я пользуюсь вашими мозгами, как частью моего собственного, и чувствую, как все больше мозгов решает отключиться.
— Получается, ты теряешь силу? В этом дело? — я еще договорить не успел, как ощутил неприятный холодок в основании шеи, из-за чего понял: на самом деле все еще хуже.
ГК немедленно подтвердил мои слова:
— Процент рождаемости достаточно высок, чтобы восполнить потери. Население даже потихоньку растет. Это-то не проблема. Возможно, причина самоубийств проста — это всего-навсего вирус. Возможно, я вскоре изолирую его, создам антивирус и покончу с ним. Тогда ты сможешь делать с собой все, что захочешь. Но кое-что просочилось в меня из мира людского отчаяния, Хилди.
Сказать тебе по правде, я сам сейчас в жуткой депрессии.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Старший рабочий Калли сказал, что мать на участке 15, на переговорах с представителем Совета Динозавров Профсоюза Хордовых. Я выяснил, как туда добраться, взял фонарь и углубился в ночную ферму. Мне нужно было с кем-нибудь обсудить только что пережитое. Я как следует поразмыслил и решил, что, пусть Калли и не была мне идеальной матерью, дельного совета я скорее всего дождусь именно от нее. С тех пор, как что-либо по-настоящему удивляло Калли, прошло не меньше века, и она умела хранить секреты.
А может быть, в глубине души я просто-напросто хотел поговорить с мамочкой.
С момента моего возвращения в то, что — я надеялся — было реальной действительностью, прошло сорок восемь часов. Я провел их, запершись в своей лачуге в Западном Техасе. И гораздо больше сделал для благоустройства хижины, чем за предыдущие четыре-пять месяцев, да и результаты моей работы оказались гораздо лучшего качества. Похоже, навыки, которыми я "овладел" на острове Скарпа, оказались настоящими. А почему бы им таковыми не быть? ГК всеми силами стремился к правдоподобию и хорошенько потрудился над достижением этой цели. Если бы я решил поселиться отшельником в моем любимом парке, то зажил бы вполне благополучно.
Мое возвращение в реальный мир также было проделано весьма искусно.
Огорошив меня своим откровением, адмирал откланялся, отказавшись отвечать на вопросы, которые порождали во мне растущее беспокойство. Без лишних слов он столкнул на воду свою лодку, взялся за весла и вскоре слился с горизонтом. Некоторое время спустя после его отплытия все оставалось по-прежнему. Дул ветер, завитки волн ласкали песок. Я попивал виски из неопорожняемой бутылки и ни капельки не пьянел. И без устали размышлял над последними словами ГК.
Впервые я заметил перемену в окружающем, когда остановились волны. В какой-то момент они просто застыли на полпути к пляжу, в том положении, в каком их застала команда. Я прошелся по воде, теплой и твердой на ощупь, как бетон, и пригляделся к одной из волн. Думаю, мне не удалось бы отбить кусочек пены даже при помощи молотка и зубила.
В следующие несколько минут события развивались медленно и неуклонно, но изменения ни разу не произошли у меня на глазах. Перемены творились за моей спиной. Когда я отвернулся от моря и взглянул на то место, где сидел, то увидел рядом со своим креслом осциллограф. Он смотрелся там до ужаса нелепо, не к месту и не ко времени. Пока я его разглядывал, на его экране отражалось заходящее солнце, откуда-то прилетела чайка и уселась на аппарат. При моем приближении она упорхнула. Колесики на ножках прибора тонули в песке, по-прежнему мягком. Я уставился на движущуюся по экрану точку, но ничего не произошло. А когда я выпрямился, то заметил на пляже, метрах в двадцати ближе к воде, ряд стульев. На них сидели раненые статисты из киношного лазарета и дожидались своей очереди на операционный стол. Вот только столов не было видно ни одного. Впрочем, статистов это, по всей видимости, не обескураживало.
Как только до меня дошла суть трюка, я начал медленно поворачиваться вокруг своей оси. С каждым оборотом в поле зрения попадали новые предметы, пока наконец я не оказался снова в лазарете, с его привычной обстановкой и людьми. Среди них были Бренда и принцесса Уэльская. Они смотрели на меня с легким беспокойством.
— С вами все в порядке? — спросила Бренда. — Врач сказал, что, возможно, вы несколько минут будете вести себя странно.
— Я крутился волчком?
— Нет, вы просто стояли и смотрели куда-то вдаль, мимо нас всех.
— Я пользовался интерфейсом, — ответил я, и она кивнула, словно это все объясняло.
Полагаю, для нее это и впрямь было так. Несмотря на то, что она никогда не бывала на острове Скарпа или в других местах, столь же близких к реальности, она понимала интерфейс куда лучше, чем я, поскольку пользовалась им всю жизнь. Я решил не спрашивать ее, ощущает ли она песок на полу — мне казалось, что ее ноги были по щиколотку погружены в него. Я уже знал, что вряд ли она чувствовала это. Сомневаюсь и в том, что она видела кружившую под потолком чайку.
Мне страшно захотелось поскорее убраться вон. Я отмахнулся от извинений принцессы Уэльской и от ее предложения выпить и устремился к выходу из студии. Песок закончился только в общих коридорах. Только там я наконец ступил на старые добрые плитки, мягкие и пружинящие под босыми ногами. Я снова был мужчиной, и на сей раз заметил это сразу же. Когда я обернулся, ожидая увидеть позади песок, его уже не было.
Но по пути в Техас мне попалось множество тропических растений, торчавших прямо из бетонного пола, а капсула поезда, в котором я ехал, была увешана гроздьями винограда, и песчаные крабики шныряли у меня под ногами. "Обычно для того, чтобы увидеть нечто подобное, требуется наглотаться лошадиных доз всякой химии", — размышлял я, наблюдая, как крабики суетятся вокруг моих ступней. Но вряд ли я в ближайшем будущем снова пожелаю проделать это с собой.